Покрывало Майи, или Сказки для Невротиков
Шрифт:
— приходить само по себе, не предполагая от человека никакой активности, но требуя принесения определенных жертв и приспособления к новым обстоятельствам;
— наравне с приспособлением предполагать определенную инициативу и энергичное участие человека в своем создании;
— полностью определяться волей, настойчивостью, энергией и умениями человека.
Читатель может спросить: для чего нужны столь подробные шкалы (наборы субмодальностей) в пределах модальностей? Прежде всего, они необходимы для налаживания лучшего взаимопонимания, без которого невозможна не только конструктивная деятельность, но даже, во многих случаях, элементарное мирное сосуществование.
В качестве примера представим себе двух супругов, обсуждающих некоторый вариант будущего. Предположим, что этот
Теперь поговорим немного о противоположной модальности, которая играет в психических процессах не меньшую роль, — а именно, о прошлом. Некоторые психологические школы (например, психоанализ) придают ему главенствующую роль, несравнимую с настоящим и будущим, но в каких случаях такой подход правомерен и эффективен, следует еще уточнить. Безусловно, опыт прошлого сильно влияет на человека, но как именно? Как прошлое в целом, так и его отдельные фрагменты могут существовать в психике в самых различных модальностях. Например, можно:
— полностью отрицать свое прошлое, считая, что ничего хорошего оно не содержало и лучшие всего забыть его начисто, так как его единственные итоги — это неврозы и разочарования;
— отрицая свой конкретный прошлый опыт как негативный и неудовлетворительный, считать, тем не менее, что он ценен как исходный материал для важных общих выводов;
— делить прошлый опыт на негативный и позитивный, отрицая и вытесняя первый и акцентируя второй, или же, наоборот, обесценивать положительный и подчеркивать отрицательный опыт;
— считать, что оценки прошлого опыта с течением времени меняются, и в конце концов он весь начинает восприниматься как необходимый и позитивный;
— полагать, что человек находится в полной зависимости от прошлого и его влияние никак изменить нельзя;
— думать, что прошлое постепенно вытирается из памяти (что-то быстрее, что-то медленнее), и соответственно его влияние ослабевает;
— …
(читатель, с большой пользой для себя, продолжит это перечисление самостоятельно).
И, наконец, быстротекущее настоящее, относительно которого философами и мистиками так до конца и не выяснено, существует ли оно или же представляет собой чисто символическую грань, отделяющую прошлое от будущего. Модальности, связанные с настоящим (автор будет считать, что оно все же реально как психологический атрибут), отличаются от модальностей, специфицирующих будущее и прошлое. Здесь характерна, например, модальность уровня вовлеченности, на одном полюсе которой находятся безразличие, скука, усталость, желание выйти из ситуации, а на другом — искреннее и глубокое участие, интерес, желание продолжать и развивать текущую ситуацию.
Другое характерное для настоящего качество — это актуальность, то есть уровень нужности, пригодности чего-либо для настоящего момента; в том же ряду стоит интенсивность потока событий, формирующего настоящее — в этой модальности люди говорят о яркости
Что же дает нам явное описание модальностей и субмодальностей? Один из ответов таков: они играют для психолога ту же роль, что тени и оттенки для художника. Можно ли жить и работать, не осознавая модальностей? Можно, точно так же как можно радоваться природе, наслаждаясь видами белоснежных остроконечных гор, внимая монотонному шороху морских волн и обоняя ароматы лесной лужайки, но не замечая при этом голубоватого отсвета неба на белом снегу и не отличая морской чайки от баклана, а цикория от цикламена. Однако если вы хотите серьезно научиться живописи, то тени и полутона становятся основным моментом вашего внимания, ибо именно с их помощью художник пишет картину; и точно так же основной заботой практического психолога являются именно модальности, то есть неочевидное, как бы вспомогательное содержание человеческого поведения, которое, однако, сохраняется при смене внешних сюжетов и обстоятельств, указывая тем самым на глубинные силы, движущие человеческую судьбу, то есть на свойственные данному человеку архетипы. Таким образом, используемые человеком модальности имеют большое диагностическое значение: изучая то, какие из них проявляются и звучат в поведении человека, как они сочетаются и не сочетаются, можно составить довольно ясное представление о ведущих его по жизни архетипах и их взаимоотношениях друг с другом, в результате чего открываются априори неочевидные пути решения внутренних и внешних проблем.
Внимательно отслеживая используемые человеком модальности, не устаешь удивляться видимой совершенной неразумности их выбора, а также упорству, с которым человек выбирает все время одну и ту же, порой очевидно разрушительную и для себя и для своего дела модальность, но почему-то не делает из своих ошибок и провалов никаких выводов и продолжает гнуть ту же линию. Одной из причин такого упрямства является то, что человек не чувствует, насколько выбираемая им модальность неадекватна, то есть он плохо видит себя со стороны (глазами окружающих). Другой, более серьезной причиной является то, что включение данной модальности производится не человеком, а соответствующим архетипом, и связь (то есть энергетические и информационные трансляции) между архетипом и человеком возможна, лишь пока человек использует данную модальность, а точнее — совершенно определенную субмодальность в пределах данной модальности, а при ее перемене связь с данным архетипом обрывается. Это можно сравнить с волшебным горшком, который трижды в день варит своему хозяину пищу, но есть ее можно лишь определенной деревянной ложкой, выдаваемой в комплекте с этим горшком; а при попытке залезть в него вилкой или другой ложкой еда почему-то пропадает.
Таким образом, предпочтение тех или иных модальностей в определенных ситуациях не оказывается случайным — человек подсознательно выбирает модальность, инициирующую архетип, который (по мнению подсознания) наиболее адекватен в данной ситуации. Поэтому перемена привычной модальности (и даже субмодальности) в любой сколько-нибудь значимой, а тем более ответственной для человека ситуации — довольно трудная задача, требующая особого обучения, порой длительного, а иногда и героического самопреодоления. Вот характерный пример, относящийся не только к индивидуальному, но и к групповому сознанию нашего века.
Какой архетип вот уже много столетий, с тех пор как окончилась эпоха матриархата и мирного культа богини-матери мира, и в мировом пантеоне в разных видах воцарился воинственный бог явно мужской половой принадлежности, — какой архетип в нашем мире является главным носителем энергетического принципа? Или, говоря проще, какая ситуация в нашем маскулинизированно-военизированном мире вызывает наибольший интерес и привлекает всеобщее внимание? Это, безусловно, ситуация антагонистического противостояния, желательно на грани выживания. Для страны это начало войны, вражеская интервенция, для семьи — угроза распада, когда муж или жена находят себе партнера на стороне, в индивидуальной судьбе — вражда или соперничество, жесткое противостояние типа игры, в финале которой один из соперников срывает крупный куш, а другой все теряет. С философской точки зрения, антагонизм есть проявление низшей ступени архетипа, символизирующегося числом 2; более высокие октавы двойки проявляются в принципах партнерства, сотрудничества и баланса. Однако ни более высокие октавы двойки, ни любые другие архетипы не могли сравниться с антагонизмом по влиянию на психологию индивидуумов и коллективов уходящего тысячелетия (даже нескольких тысячелетий).