Покушение Аллисы
Шрифт:
— Держи курс к системе Занозы… Туши свет, Вася… Я — Батон…
Дальше — тишина. И темнота, потому что капитан, привыкший исполнять приказы, мгновенно выключил свет.
Глава 11. Кувшинка, она же лотос
Мерное гудение приборов, контролирующих здоровый сон команды, нарушил тоненький писк, сигнализировавший об отключении режима анабиоза.
— Какой еще к свиньям анабиоз? — рычал Можейка, выбираясь из каюты. — Не надо мне никакого анабиоза! У меня тесто!
— А у меня, можно подумать, стулья? — вторил ему Голубой. — Платы не паяны, правый ускоритель в левый не переделан, силовой экран барахлит. А кто отвечать будет? Механик, ясный пень!
— Пап, — проворчала заспанная Аллиса, — и правда — почему этот негодный капиташка позволяет себе такие наглые выходки? Вставь ему арбуз, будь так добр.
— Между прочим, арбуз и мне могут вставить, — вздохнул я, но на поиски Полозкова все же пошел.
— Что за стрельба, браток? — поинтересовался я у капитана, заходя на мостик. — Прямо как на фронте. Решил, что все можно, что ли? Взял — и в анабиоз! Это ты смотри, мы тоже не лыком шиты! В следующий раз как бы тебе не проснуться в открытом космосе, товарищ капитан!
Полозков пожал плечами.
— Я просто подумал, — сказал он, — что никому бы не помешало как следует отдохнуть. Время у нас есть, до системы Занозы двести парсеков…
— Сколько?!!
— Двести, а что?
— Ничего. Мне послышалось — «триста».
— А если и триста, что тогда?
— Тогда ты бы не имел права отправлять нас в анабиоз без нашего согласия!
— Ой, да ладно тебе, — поморщился капитан. — Строгие какие — спатеньки их не уложи! Да я, если хочешь знать, вам только потрафил!
— Любопытно, — с невероятным сарказмом сказал я, — это чем же? Не говори мне только, что ты свернул в сторону, дабы поймать нам редкую разновидность зверя невиданного, птицы неслыханной!
Полозков уставился на меня, как будто я разговаривал сейчас с ним не ртом, а какой-то другой, неизведанной доселе частью своего тела.
— Ты подслушивал, — убежденно сказал он. — Подглядывал в замочную скважину.
— Правда? — я захлопал в ладоши. — Угадал? Полоз, ты супер! Ты культовый чел, Полоз!
— Да чего уж там — культовый, — смущенно сказал капитан. — Подумаешь — свернул на планетку, захватил пару екземплярчиков… А если совсем уж честно — то только один.
— Ничего-ничего, мне хватит! А ну-ка, похвастайтесь, гражданин, — я протянул руки вперед и зашевелил пальцами. — Где наш новенький, свеженький, вкусненький?
Капитан полез в холодильник и достал оттуда небольшой контейнер.
— Вот, — сказал он, — только осторожно. Не переверни. А еще лучше — не открывай.
Но кто посмеет остановить ученого, стремящегося к новому открытию? Я осторожно щелкнул замками и откинул крышку. В контейнере уютно устроился небольшой лотос (по другим сведениям — кувшинка) — во всяком случае, существо в корзине оказалось весьма похоже на это растение. Когда луч света упал на «цветок», тот встряхнулся и потянулся к нему, тихонько попискивая.
— Осторожно, — предупредил капитан, — мало ли, что он может выкинуть! Закрыл бы ты контейнер, от греха…
— Слышь, дядька, — сказал я восхищенно, — и как тебе только пришло в голову так меня порадовать?
— Ну, во-первых, ты же знаешь, как я тебя уважаю, — ответил капитан. — А, в-третьих, наш санузел приказал долго жить. Вот и пришлось совершить вынужденную посадку, где попало. А попало на пустынный астероид.
В этот миг до нас донесся истошный крик Голубого.
— Кажется, кое-кто еще обнаружил неполадки канализации, — быстро сказал капитан. — Мне пора. Встретимся позже.
Он удалился пружинистым спортивным полубегом, я же принялся размышлять, где мне будет удобнее разместить нового пассажира. Можно было бы поставить его в кают-компанию к трендуну, но там его может найти Аллиса, вырвать с корнем и вставить в петлицу. Или вплести в волосы. Кстати, о корне. Кажется, я не заметил у лотоса никаких корней…
— Нет, вы слышали? — ворвался на мостик взъерошенный голубой. — Вы слышали? Кто-то расхреначил нахрен этот хренов санузел, а я нахрен должен его нахрен чинить? Деловые все стали! Это что тут у вас? Не мои ли инструменты?
— Не-е-ет! — завопил я, но эта обезьяна без хвоста уже тянула к себе контейнер с моим питомцем, открывала его и совала туда свой огромный носище!
— Не трожь, механик!
Не знаю, что побудило меня заорать вот это самое: «Не трожь, механик!», но оказалось, что а) крикнул я это не зря, и б) что все равно было уже поздно. Ибо когда морда Голубого попала в поле зрения лотоса, тот мгновенно, в долю секунды, метнулся к ней. И на нее налип. И, как выяснилось спустя несколько отчаянных минут, оторвать его не было никакой возможности. Сам Голубой сначала метался по каюте, а потом рухнул без признаков чего бы то ни было.
Что тут началось! Я кричал. Аллиса вопила. Можейка верещал. Наши приобретения, сидящие в клетках, тоже подняли разноголосый вой-писк-визг. Особенно выделялись хрюканье борлова и басовитые выкрики гэндальфа: «мэллон! мэллон!». Один капитан Полозков был, как всегда, на высоте. Он первым предложил, пока не поздно, вышвырнуть нашего механика вместе с «лотосом» нафиг с корабля в открытый космос. Но на это не мог пойти я.
— Мне его жалко! — кричал я. — Кто будет нам паять-починять старые кастрюли и защитные экраны, которые, как я слышал, барахлят? Я, что ли? Или Можейка? И вообще, я только что получил свой лотос! Мы даже не успели привыкнуть друг к другу, и уже расстаемся навсегда? Это ты хочешь сказать? Вот уж спасибо, дорогой товарищ капитан, не ожидал!
— Да эта гадость, которую я не пойми на кой черт притащил на «Беллерофонт», того и гляди сожрет твоего любимца Голубого!
— Да я о нем вообще ничего не знаю, кроме того, что он — механик! А насчет того, кто кого сожрет или не сожрет, давай-ка просветим Голубого рентгеном!
Снимок показал, что лотос засунул Голубому в глотку свой пестик, однако механик им не давится и вообще прекрасно себя чувствует.
— Нам остается только ждать, — сказал глубокомысленно Полозков. — Ждать и надеяться. А может, все-таки вышвырнем его, а? Все спокойнее будет?