Покушение Аллисы
Шрифт:
— Тьфу, вот ведь слово какое гадкое сейчас сказал — «стрелять»! Мы же не убийцы! Ты будешь идти первым с фонариком, который у тебя конечно, есть, и будешь освещать нам путь. И громким криком известишь нас об угрозе.
— Ага. Значит, я еще и первый пойду? Мне все меньше и меньше нравится наше грядущее поисковое мероприятие, — пропыхтел краснолицый пекарь.
— А кому оно нравится, мне, что ли? Или вон профессору? Есть такая профессия — дочерей из плена спасать!
— Ишь как загорелся, — проворчал я. — Что-то быстро ты окраску сменил.
— Я просто подумал, сказал капитан, когда мы двинулись за осторожно шагающим коком вглубь пещеры, — что ты можешь посулить нам вознаграждение как спасителям Аллисы.
— Посулить-то я могу, — кивнул я. — Но дам ли? Основной вопрос моей философии: дать или не дать?
— Поганая какая у тебя философия, — послышалось впереди, где кок уже был не виден, только пляшущий свет фонарика указывал его местонахождение.
— Моя зато, — сказал я гордо. — У тебя и такой-то нету. Ищи давай, скоровар.
Можейка что-то неразборчиво пробормотал, но лучик его фонарика резвее побежал в темную даль. Мы с механиком припустили за ним, оставив Полозкова прикрывать тыл.
Долго ли, коротко ли длился наш путь по таинственным темным коридорам, только я уже в восьмой раз больно стукнулся головой о свод пещеры, когда впереди раздался ликующий глас кока:
— Вижу! Вижу свет!
— Я тоже вижу! — отозвался и капитан. — Проф, поднажми! Вон он, огонечек!
— Дураки дурацкие! — выругался я. — Это же отсвет от кокского фонаря!
— А, ч-черт, — виновато сказал Можейка. — И правда.
— Ищи лучше! Или мы сейчас уходим! — постращал Полозков.
— Да уже вовсю, — пыхтел где-то впереди бравый повар. — Счас, счас. Еще немного…
Луч света еще немного пошарил из стороны в сторону, а затем скакнул куда-то вбок и исчез.
— Шутите, гражданин Можейка? — спросил я. — А ты не шути. Сейчас как из двух стволов…
— Не лупанете, — сказал, как мне показалось, из стены кок. — Вкусненько готовлю!
— Правда твоя, не лупану, — вздохнул я. — Куда подевался, говори кратко.
— Буду краток, — сказал кок. — Здесь поворот, а за ним — чудо!
— Чудо? — и Полозков, как истый любитель чудес, полез вслед за пыхтящим кулинаром в стену.
Что же было делать мне, спросите вы? Лучше не спрашивайте. Сам знаю, что повел себя как последний, но вместо того, чтобы вернуться на корабль, задурить голову механику и сбежать, оставив позади весь груз горестей и забот, меня за каким-то дьяволом тоже потянуло в этот чертов проход!
Какое безрассудство, сказал бы на моем месте любой продвинутый писака.
— Дрянь какая, — говорил я сам себе, продираясь сквозь узкий лаз. — Как же этот поганец смог пролезть тут и не застрять? Знаю! Другой поганец его пропихивал перед собой. Пусть попробуют теперь сказать, что я зря получил гордое звание профессора!
Чпок!
Это я выскочил на поверхность.
И что же мы имеем, спросил я себя. Потому что спрашивать кока и капитана было бесполезно.
Нет, вы не угадали! Они не скончались. И не уснули под напором струи газа. И не сбежали, пользуясь моей продираемостью сквозь узкий лаз. И вообще ничего с ними не случилось!
Они просто замерли, обозревая воздвигшуюся перед ними громаду звездолета. На боку которого вилась затейливая надпись: «Зимородок с индонезийского острова Калимантан»!
— Это он! — прошептал капитан. — «Зимородок»!
— Это он! — прошептал Можейка. — Второй капитан-марсиан!
— Это он! — прошептал я. — Я видел его во сне! И еще я видел пляшущих слонов и пепельницу в виде черепа, но почему-то тут их не наблюдается.
— Это они! — раздался знакомый визгливый голос, и к нам бросились тени, по мере приближения преобразовавшиеся в отряд роботов-штурмовиков с лучевиками наготове. — Хватайти их!
— Но не убивать! — прозвучал и другой, не менее знакомый голос. — Они нужны мне живыми!
— Не убивать! — сотряс стены подземелья третий, самый знакомый голос, ибо он принадлежал мне. — Мы еще так молоды! Кроме Можейки, разумеется, но он хорошо готовит, посему его тоже не трогайте!
— Нашли все-таки! — прорычал доцент, которому, как вы догадались, и принадлежал первый голос. — Как выследили, гады?
— Да мы и не следили, так просто прилетели, — отозвался я.
— За зверями? — ядовито спросил Ползучий.
— За ними, родимыми! Верите ли, столько их развелось — плюнуть некуда, тоже мне, редкие!
— А в пещеру, небось, полезли за особо ценными белыми летучими мышами?
— За незрячими… мм… крысоловами! — выдало мое находчивое подсознание.
— Это еще что за звери?
— Особо редкие. Они ходят за задних лапах, закрывают лапой нос и играют на дудке. Крысы не могут сопротивляться чарующей музыке, выходят из нор и идут за ними, пока коварные крысоловы не заманивают их в узкие коридоры, где крысы и застревают, а потом едят их по одной!
— А как же они сами не застревают?
— А они… Они очень скользкие, зеленые и плоские!
— А крыс они как видят? Они же незрячие!
— Чуют, — отрезал я.
— И что же крысолов им играет?
— Когда что. Классику, в основном: Грига, Брайана Адамса, Вивальди, «Куин»…
— И выизают? — помотал головой Мамочка Юй. — Не вею!
— Молчи, Станиславский! — поморщился я. — Скажи спасибо, на встречался ты с ними! Высвистали бы тебя, как миленького. На «Собачий вальс».