Полет Бога грома

Алверио Левалк

Нина лежала в кровати без сна, положив голову на матрац, а подушку обняв, как плюшевую игрушку. Она свернулась в клубок, тяжело вздохнув и прикрыв глаза. Спать совершенно не хотелось, и это было самое паршивое для неё. Ведь нужно будет рано вставать… Этот вечер прошел как-то смазано, непривычно. Она напрягалась на каждом вопросе, заданном друзьями “Мите”. Волновалась, беспокоилась, опасалась. Всё прошло благополучно, но вместо облегчения, на плечи навалилась усталость и ощущение вины. Врать друзьям из-за ребенка, который всё равно вернется в свой мир? Иметь секреты от отца, от соседей, от всего мира… Как же Нине было тяжело из-за этого! Только вот Минато было жалко. Она уже взяла ответственность за него на себя, поклялась самой себе о нем позаботиться, потому не навредит ему и никому о нем не расскажет без очень веской на то причины. Только от чувства какой-то гадливости и отвращения

к самой себе это не спасало. “Вру… Боже, я начала врать самым близким!” - смотря на стену, узорчатые обои на которой не могли дать ответы хоть на какой-либо мучающий девушку вопрос, она старалась не заплакать. Не дать всхлипам вырваться из горла, ведь, как уже было выясненно, Минато очень чутко спит. Тревожить мальчика Нина не хотела. Она считала, что он и так слишком много пережил и еще переживет, потому заставлять его волноваться и перекладывать груз своих переживаний на него было как-то циничной и жестоко. Тем более Нина была истинной дочерью своего отца: всё свои проблемы решила сама, пока не ломалась под их непреподъемным грузом. Пока груз был не таким уж и большим, девушка выдерживала его, но кто знает, что случится завтра, послезавтра и в ближайшем будущем? Кто знает, когда очередная проблема окажется достаточно тяжелой для того, чтобы Нина… сломалась?

Минато отодвинулся шторки и осторожно свесился с края кровати, заглядывая вниз. Нина лежала, свернувшись клубочком, обнимая подушку и тяжело дышала. Именно это тяжелое, становившееся иногда судорожным, дыхание заставило его посмотреть на наставницу. Она явно не спала, а если спала, то ей снился кошмар. Почти неслышимо доносился храп отца девушки, и подумав немного, подросток бесшумно опустился на пол. Он только присел на кровать, потянувшись к плечу Нины, как последняя сжалась еще сильнее, пряча лицо в подушку.

– Всё нормально.
– Еле различимым шепотом сообщает она опять-таки в подушку. Тут же за словами следает глубокий рваный вдох, и девушка сжимается руки в кулаки, пытаясь подтянуть колени к груди. Она словно рефлекторно пыталась сжаться, уберечься… Спрятаться. Намикадзе нахмурился, впервые видя свою благодетельницу такой. Такой она мало напоминала себя обычную: сильную, уверенную, но эмоциональную и чувственную. Сейчас она казалась какой-то почти задушенной, почти перегоревшей, ужасно переживающей из-за чего-то. Такими были те девочки, попадающие в приют уже в более-менее сознательном возрасте. Какие-то из них по ночам звали родителей и горько рыдали, просыпаясь от собственных криков. Других почти не было слышно, они ночами обнимали подушки и рыдали в них, а днем пытались улыбаться и играть с другими детьми. Пытались быть сильными. Удивительным делом было подростку видеть свою более взрослую наставницу в таком состоянии, в котором она пыталась обуздать собственные чувства. Чем она тяготилась? Почему хочет казаться сильной? Не он ли причина того, что девушка сейчас настолько подавлена? Шиноби почувствовал слабый укол вины, и чувство, словно воздуха стало не хватать, заполнило его всего.

– Нина… - Тихо прошептал мальчик, всё-таки положив ладонь на плечо девушки, и сжав его.
– Нина, пожалуйста… - Он не знал о чем её просит. Просит рассказать о своих переживаниях? Просит успокоиться? Просит не плакать? Или просит о чем-то другом? Минато честно не знал, что он в данный момент хотел от неё, но всё вышло как-то отдельно от разума. Тело уже не слушалось серого вещества, которое не разбиралось в ситуации. Тело слушало сердце, которое подсказывало куда вернее любых логических доводов: Намикадзе развернул Нину на спину, а после потянул к себе, чтобы заключить в крепкие объятия. Он без слов сообщал, что он рядом. Что она не одна. Теперь настала его очередь побыть её поддержкой. И это оказалось неожиданно приятно для обоих. Ладонь подростка легла на затылок Нины, ласково водя по волосам. Запах трав и ромашкового шампуня щекотал обоняние юного ниндзя, тепло и мягкость чужого тела вызывало бурю неизвестных ранее чувств и румянец на щеках. Как радовался Минато, что наставница не могла видеть его лица, положив голову ему на плечо. Девушка сжала в кулаках ткань футболки Намикадзе и судорожно вздохнула, крепко зажмурившись. Слезинки выступили на глазах, и одна из них медленно и неуверенно покатилась по щеке. Нина снова судорожно втянула воздух через стиснутые зубы, ощущая, как грудную клетку разрывает боль. Не физическая боль, о нет. Боль душевная.

– Прости… - Срывается с губ девушки прежде, чем она осознает что и зачем говорит. Но клетка, в которую она сама себя загнала, уже отворилась. Не было сил сдерживаться, они пропали под напором чувств.
– Прости меня. Прости, прости, прости!
– Стискивая

зубы до боли, шептала Нина, качая головой и сжимая кулаки лишь крепче. Она не могла теперь просто взять и успокоиться, рыдая по-настоящему. Рыдая искренне и открыто, одновременно стыдясь своих слез и испытывая вину. За что? За всё. За то, что вываливает сейчас свои чувства на несчастного мальчика, за то, что этот мальчик в её сложном и жестоком мире, за то, что она не может ему помочь. За то, что она так бесполезно и так ужасно врет. За то, что она ненавидит врать и страдает из-за того, что учиться это делать приходится. За то, что радовалась встрече с Минато, пусть для него нахождение так далеко от привычного мира настоящее испытание.
– Пожалуйста, прости меня. Прости!
– Девушка особенно громко всхлипнула на вдохе, а поняв, насколько громко это получилось, широко распахнула глаза и зажала свой рот ладонью, попытавшись отстраниться от утешающего её ребенка. “Боже, за что ты так жесток? Он же ребенок, такой ребенок…” - Нину уже колотило от всхлипов, слёз и волнений. Она не могла справиться со всем этим, дав слабину пару минут назад, когда Минато обнял её.

– Всё в порядке, Нина. Всё хорошо.
– Шептал наставнице на ухо Намикадзе, пытаясь успокоить её, но опыта в этом ему явно не хватало. Он не знал что делать и что говорить.
– Вы ни в чем не виноваты.
– Подросток действительно не понимал всех этих горячих извинений. За что его благодетельница извиняется? Если бы она не поверила ему тогда, если бы не помогла, то страшно представить, что случилось бы. Детский приют показался бы сказкой в таком случае, ведь могли отправить и в больницу для психически больных.
– Я так благодарен тебе. Ты спасла меня. Помогла мне. Тебе не за что извиняться.
– Он говорил всё это проникновенным шепотом, различая за всхлипами девушки храп её отца. Родитель Нины сильно выматывался на работе, а потому очень крепко спал. Как же сейчас это было на руку шиноби и его наставнице!

– Прости… - Девушка уже просто глубоко и часто дышала. Её рыдания пошли на убыль, но всхлипы все еще мешали восстановить дыхание. Она не знала, что еще сказать. Слова Минато дошли до неё, возможно потому она стала успокаиваться, но… иррациональное чувство вины перед подростком все равно засело глубоко внутри, точно осколок стекла, который стоило лишь немного расшевелить, чтобы раны открылись и из них потекла кровь. “Слезы - это кровь души” - говорила бабушка в далеком детстве Нины, шутливо запугивая внучку болезнью этой самой души, если она будет часто плакать.

Минато хотелось что-то сделать. Он не понимал что, но душа и тело знали. Намикадзе чуть отстранился, заглядывая в заплаканное лицо наставницы: глаза сильно покраснели, как и щеки, а еще блестели в неверном лунном свете, проникающем в комнату сквозь неплотно задернутые шторы. Приоткрытые губы чуть дрожали, так и притягивая взгляд. Юному шиноби стало так жарко, а еще так тяжело оторвать взор от розовых дрожащих губ… Сделав усилие, он посмотрел в глаза девушки и всё стало еще хуже. Зеленые глаза, все еще немного блестящие, были прекрасны даже будучи опухшими от слёз. Намикадзе подумал, что ему лучше сбежать на свой этаж кровати, а в идеале сбегать проветриться в лес, но бросать девушку одну было бы просто ужасно. Минато открыл рот, чтобы что-то сказать… но ни единого звука не вырвалось из его горла. Он просто не знал, что ему сказать, потому продолжал смотреть и смотреть в эти глаза.

Нина через силу улыбнулась, шмыгнув носом. Её ладонь легла на макушку Минато. Она ласково погладила его по голове.

– Спасибо тебе большое, Минато… Спасибо.
– Она снова судорожно вздохнула, пытаясь справиться со всхлипами, и прикрыла глаза, прижавшись своим лбом к его лбу. Подросток поспешно прикрыл глаза, издав слишком шумный вздох. Он чувствовал её горячее дыхание на своем лице, и это было слишком великолепно и необычно для него. Он не мог сосредоточиться ни на чем другом, кроме этого дыхания и биения своего сердца, отдающего в висках. Если наставница предложит сейчас спать, то Намикадзе ничего не скажет, но мысленно сочтет это издевательством. Полнейшим издевательством! Но нет, девушка была куда проницательнее или ей самой не хотелось спать.

– Давай погуляем в лесу?
– Прошептала она, сама не открывая глаз. Минато шумно сглотнул:

– Конечно.

В конце концов, прогулка помогла бы им обоим проветриться и успокоиться. Сейчас же, в этой комнатке, тонущей в полумраке, ни о каком спокойствии не шло и речи. Только причины у беспокойства у каждого из них двоих были свои.

* Пилот - Пять пограничных состояний

Комментарий к 6 глава

В альбоме новые картинки и появилась вторая обложка: https://vk.com/album-90795098_226064680