Полет Бога грома
Шрифт:
– Знаешь, у меня остались довольно смутные воспоминания.
– С тихим вздохом признался Минато, но вопреки всему на его губах заиграла печальная улыбка.
– Помню, что меня хвалили и давали несложные поручения. Помню, что жить там было не так плохо, тяжелее было начинать жить одному, но помогли навыки, полученные, когда я помогал на кухне в приюте. Помню, что многие дети постарше сбивались в группы и цеплялись друг за друга, потому что больше у них никого не было. Конечно, помню и слезы, и истерики. Особенно часто подобное видел у тех, кто попал в приют в более-менее сознательном возрасте.
– Намикадзе передернул плечами, словно пытаясь стряхнуть с себя паутину этих воспоминаний. Рыдающие в подушки или закатывающие на весь приют истерики дети долго
Нина собиралась задать еще какой-то вопрос, уже набрала воздуха в легкие и почти вымолвила слова, но неожиданно сомкнула губы, нахмурившись. И тяжело выдохнула, прикрыв глаза. Минато оставалось лишь догадываться о причинах такого поведения наставницы, но у него уже были кое-какие соображения. Скорее всего, она стесняется задать какой-то личный вопрос или не хочет своим любопытством разбередить старые раны или нанести новые. Девушка старалась быть такой деликатной и чуткой, что юный шиноби чувствовал себя не почти генином, не выпускником Академии, а каким-то тепличным цветком, с которого пылинки сдувают и ставят на самое солнечное место, о котором заботятся, как о великой драгоценности. Намикадзе улыбнулся, рассматривая такую понятную, но такую удивительную девушку, которую держал за руку. Она была старше, как по возрасту, так и по некоторым поступкам и решениям, но в тоже время Минато чувствовал себя рядом с ней таким нужным и таким сильным. Ощущал себя защитником. Она ведь сама назвала его защитником перед своими друзьями… Это было приятно.
У шиноби не принято разбазаривать даже малую информацию просто так. У них не принято беззаветно кому-то верить, выворачивать душу наизнанку перед кем-то, даже очень близким. Шиноби - очень скрытные и себе на уме личности в большинстве своем. Но смотря на так простую и близкую гражданскую Минато подумал, что может подступиться некоторыми особенностями бытия шиноби. С этой девушкой хотелось быть предельно откровенным.
– Можешь спросить всё, что угодно.
– Предложил Намикадзе, заглядывая в лицо Нины. Она удивленно встрепенулась, посмотрев на него… в темноте леса было тяжело разобрать, но, кажется, девушка покраснела. Улыбка, добрый прищур голубых глаз и такое щедрое предложение, такая искренность подростка смутили несчастную наставницу, из-за чего она поспешно отвернулась. Было немного необычно получать такое доверие от юного ниндзя, с другой стороны он к ней привык и уже успел немного изучить, потому причин для недоверия не было… Нина все равно решила оставить свои вопросы при себе. Иногда возникает у людей стойкое убеждение в том, что тот или иной вопрос вслух задавать не стоит. Именно это убеждение возникло у девушки сейчас.
Минато вздохнул. Он и не особо-то надеялся на то, что наставница расхрабрится и озвучит волнующее её. Самому задать какие-нибудь вопросы? Намикадзе, задумчиво посмотрев на девушку, отложил эту идею до лучшего времени. До более подходящего момента.
Они гуляли почти до самого рассвета. Тихо прокравшись обратно в комнату, Нина уложила Минато спать и сама улеглась. Теперь сон быстро бы захватил их обоих, об этом позаботился их слегка уставший после прогулки и разморенный свежим ночным воздухом организм, но девушка боролась с ним изо всех сил. Ей все равно скоро вставать, так что растравливать организм кусочком сна она считала глупой затеей. А вот подросток уснул, как только накрылся одеялом и подложил руку под подушку.
Услышав будильник в комнате отца, девушка поднялась из кровати. Она размышляла всю ночь ни о чем и обо всем сразу. Итогом стала головная боль и дикое желание уснуть, но боясь сбить
– С добрым утром.
– Отец обнял дочь, чмокнув её в макушку, и сел за стол, потягивая кофе. Налитый в кружку только что из турки, которая даже остыть еще не успела, напиток источал аромат на всю кухню. Этот аромат здорово возбуждал аппетит. Молодая хозяйка поставила пустую чашку в раковину, понимая, что кофе ей мало чем помогло.
– Доброе.
– Нина широко улыбнулась отцу, поставив на стол две тарелки яичницы с сосисками.
– Как тебе спалось?
– Поинтересовалась она, усаживаясь на табуретку и нанизывая на вилку сосиску.
– Вырубился так, что даже не снилось ничего.
– Усмехнулся мужчина, махнув рукой, и взял кусок белого хлеба.
– Приятного аппетита - Пожелал он, скользнув по дочери взглядом.
– Приятного.
– Кивнула она, борясь с желанием зевнуть. Когда отец уже доедал свой завтрак, Нина только доедала вторую сосиску. Внимательно наблюдащий за ней родитель тяжело вздохнул, запил остатками кофе яичницу, и положил вилку в опустевшую тарелку.
– Не спала всю ночь?
– Насмешливо поинтересовался он. Девушка вскинула, удивленно посмотрев на отца.
– С чего ты взял?
– Вопросом на вопрос отозвалась она. Взгляд родителя, полный искреннего скепсиса, заставил Нину смутиться и отвести взгляд покрасневших, подозрительно блестящих, глаз.
– Я тебя уже столько знаю, не думай, что можешь от меня что-то скрыть.
– Хохотнул мужчина, взяв зубочистку из круглой баночки, стоящей рядом с солонками на столе.
– Тем более ты готовишь кофе в исключительных случаях, либо когда я попрошу, либо когда хочешь взбодриться.
– Нина улыбнулась, посмотрев на отца, который ей подмигнул.
– Тоже мне, Шерлок Холмс.
– Насмешливо фыркнула она, сжав руку отца, лежащую на столе.
– Я сегодня лягу спать пораньше. Ты же в состоянии разогреть себе ужин?
– Без проблем.
– Уверенно кивнул родитель, сжав ладонь дочери в ответ.
– Может ты сейчас спать пойдешь? Уж до машины я дойду, без тебя не заблужусь.
– Девушка отрицательно покачала головой, вздохнув. Если она сейчас завалится спать, то рискует проспать всё на свете и сбить режим ко всем чертям, а ей этого не хотелось. Очень сильно не хотелось.
– Нинк, лето же, у тебя каникулы… Ай, ладно.
– Мужчина вздохнул, махнув рукой на всяческие уговоры. Ему прекрасно было известно, что дочь пошла в него не только внешностью, но и упрямством.
Провожая отца, стоя на крыльце и кутаясь в неизменную вязанную кофту, обычно валяющуюся в сенях, Нина всё также боролась с желанием зевнуть. Отец поцеловал её, пощекотав своей колючей щетиной, пожелал ей лечь как можно раньше, заверил в своей самостоятельности и уехал. Девушка, закрывая за ним ворота, размышляла о его словах. “Не думай, что можешь от меня что-то скрыть” - если бы он только знал, что она скрывает от него целого мальчика из другого мира… как бы он отреагировал? Поверил бы этому невероятному рассказу? Скорее всего, он бы разозлился. Да, сильно бы разозлился за то, что она так долго скрывала от него правду. За то, что приютила какого-то незнакомого мальчишку. Нет, Нина не расскажет обо всем отцу. Она и раньше не допускала подобной мысли, не допускает этой мысли и сейчас. Нина слишком хорошо понимала, что знать о Минато лучше только ей…