Полет лебедя
Шрифт:
Гетти посмотрела на хромую куколку.
— Жаль, что ты уезжаешь, Ханс Кристиан. Мне нравится беседовать с тобой.
Ханс вновь запрыгнул на скамейку.
— Слагельсе не так уж и далеко. Я буду приезжать на каникулы.
Какое-то время девочка молчала, выпрямляя смятую ножку куколки.
— Я испортила твою танцовщицу.
— Ей не больно. Она привыкла к неудобствам в моем кармане.
В саду среди розовых кустов воцарилось молчание. Мадам Вульф вновь отложила свое рукоделие.
Она должна позвать Гетти домой. В раскрытое окно долетел радостный смех девушки. Дама вновь опустилась в свое кресло. Ну ладно. Пусть она побудет еще какое-то время в саду.
Из своей корзинки для игрушек Гетти достала грубо сделанного оловянного солдатика, менее двух дюймов в высоту. На нем был яркий синий китель, штаны с красными лампасами, а мушкет на плече сиял как серебро. Но, словно компенсация за чересчур яркие одежды, у него отсутствовала одна нога.
— Солдат для дамы! — воскликнул мальчик, как обычно восхищающийся всеми вещами маленьких размеров. — Интересно, он ей понравится? Ведь у него только одна нога.
— Я уверена, что она не заметит этого. Она гордится тем, что он прошел через много войн. К тому же посмотри, как храбро он держит свой мушкет.
Ханс Кристиан поставил одноногого солдатика на скамейку. Гетти установила рядом танцовщицу. Из них получилась великолепная пара, несмотря на увечье солдата.
— Интересно, полюбят ли они когда-нибудь друг друга, — размышлял Ханс, потирая подбородок.
— Как взрослые? — произнесла Генриетта и, когда Ханс Кристиан согласно кивнул, добавила: — А почему бы и нет. Разве ты не согласен?
— Но она такая красивая… — заколебался мальчик.
— Ей не нужен красавец. Она знает, что отвага намного важнее.
Сердце Ханса Кристиана забилось при виде восхищения в ее синих глазах.
— Это прекрасная история, Генриетта. Жаль будет их разлучать.
— Я знаю. Давай поменяемся! — воскликнула девушка. — Ты возьмешь солдатика, а я — Эльвиру.
— Хорошо. Когда она заскучает, ты будешь рассказывать кукле о его подвигах, а я буду рассказывать ему о ее танцах.
— Я буду с ней очень нежно обращаться, — пообещала Гетти.
— Чтобы эти двое никогда не разлучались, мы всегда должны быть друзьями, — заявил Ханс Кристиан. И они торжественно пожали друг другу руки.
Мадам Вульф, наблюдавшая за этой церемонией из окна, поспешно отложила свое шитье. Пора звать Генриетту.
Но они уже шли по тропинке к дому.
— Правильно, Ханс Кристиан. Пора расставаться, — ласково произнесла мадам Вульф. — Завтра тебе нужно будет встать очень рано, чтобы не опоздать на дилижанс.
— Да, мадам, — ответил мальчик. И Ханс так вежливо поблагодарил ее за чудесный вечер, что хорошее впечатление о нем, которое уже давно сложилось у этой благородной дамы, еще больше увеличилось.
Ханс Кристиан быстро пошел вниз по улице, ни разу не повернувшись назад. Он завернул за угол, достиг канала и двинулся вдоль его берега. Сейчас вода была темной, но позже, когда выйдет луна, маленькие волны покроются серебром. Выбрав место, где его никто не найдет, Ханс сел на землю и стал ждать появления луны.
Это была его последняя ночь в Копенгагене, и он не собирался тратить ее на сон. Ему еще предстоит очень многое обдумать, достроить несколько воздушных замков, потому что в школе у него не будет времени на фантазии. Герр Коллин заставил его пообещать, что пока он учится, он не напишет ни единой строчки.
Итак, Ханс Кристиан удобно устроился на берегу Хольмен-канала для долгого прощания с Копенгагеном.
Гоблин обратился к Бочке, на которой лежали старые газеты.
— Значит, вы не знаете, что такое поэзия? — спросил он.
— Конечно же я знаю, — ответила Бочка. — Поэзия — это то, что обычно помещают в конце колонки, а иногда и совсем вырезают.
«Гоблин и лавочник»
Четыре лета не спеша прошли через сады Амалиенборга. И вновь пришла осень. Розовые кусты опали, а листья лип и буков окрасились ярким орнаментом. Скоро зимние ветры разденут маленький сад Генриетты, превратив его в пустынное место замерзших голых веток, ловящих в морозные ночи лунный свет. С каждым днем листва все опадала и опадала. С каждым днем приближалась зима. Каждый закат напоминал Хансу Кристиану, что еще один день каникул подходит к концу и приближает его к возвращению в Хельсингер.
Сама мысль о школе вызывала у него стон. Стоя у окна, выходящего на площадь, он был охвачен печалью. Несколько дней каникул, позволенных ему, — это так мало для настоящего отдыха. Ханс Кристиан содрогнулся при мысли о возвращении обратно. Школа в Слагельсе ему нравилась. Каждые выходные он проводил со своим любимым другом Ингеманом, поэтом. Частенько вместе со своими школьными приятелями они отправлялись в соседний городок, посмотреть представления маленького театра. Зеленые луга с крошечными озерами, дарившими прохладу в жаркие летние дни, были их необитаемым собственным островом, который они так любили исследовать. Неделя учебы совсем не казалась таким уж угрюмым мероприятием с такой приятной перспективой в выходные.
Но с тех пор, как ректор школы Мейслинг был переведен на новую должность ректора гимназии в Хельсингере и взял Ханса с собой, все изменилось, очень сильно изменилось. Беспокойство перед его занятиями и страх перед ним самим наложили новый отпечаток зрелости на лицо Ханса Кристиана. Оно по-прежнему оставалось таким же худым, но от носа ко рту спускались две тонкие складки, а между бровей залегла морщинка. В двадцать один год он оставил позади себя юность и превратился во взрослого мужчину.
Из холла внизу раздался звук гонга, выведший его из состояния задумчивости. Но печаль не прошла. Ханс Кристиан медленно подошел к кровати и сел. Он должен был сейчас надеть глянцевый черный пиджак, чистую рубашку, причесаться и подготовиться к ужину. Но он не мог. У него не было черного глянцевого пиджака, а среди рубашек, лежавших в его сумке, ни одна не напоминала те, в которых будут все присутствующие джентльмены. Охваченный грустью, он закинул ногу за ногу и оперся подбородком о руку. Единственным решением проблемы было подальше держаться от гостиной. Мадам Вульф пригласила к ужину изысканное общество, и конечно же все будут одеты официально. Черные парадные пиджаки были так же обязательны для мужчин, как шелковые платья для дам. Ханс Кристиан в своем опрятном синем костюме будет выглядеть как белая ворона. Он никуда не пойдет. Вот и все. У него болят зубы. И это на самом деле было правдой. Так происходило всегда, когда он нервничал или был возбужден. У него не хватало мужества встретиться с Эленшлегером, первым поэтом Дании. Кто он такой, чтобы привлечь внимание знаменитости. Никому не известный поэт, чья единственная рукописная поэма была переведена на немецкий язык.