Полет мотылька

Калугин Алексей Александрович

После такого заявления Геннадию Павловичу окончательно стало ясно, что разговор яйца выеденного не стоит. То есть не сам по себе разговор, а суть его, завернутая вокруг бредовой идеи об экспериментах с ложными воспоминаниями. Чего он не мог понять, так это – верит ли Марина сама в то, что рассказывает, или же она просто дурачит его? Хотя, если подумать, какой в этом смысл?

– Скажите, Марина, – ровным, ласковым голосом начал Геннадий Павлович, – он не хотел прежде времени в чем либо обвинять девушку. – Откуда вам стало известно об этом эксперименте?

Марина уже не сидела на подоконнике, а стояла, опираясь на него. Сложив руки на груди и опустив подбородок, она смотрела на широкие носки своих черных кожаных туфель. Геннадий Павлович не мог не отметить, что ноги у Марины на удивление длинные и красивые, даже в брюках.

– Я уже сказала, что тоже являюсь участником эксперимента.

– Вы сказали, что вы – воспоминание, – с мягкой, всепрощающей улыбкой поправил ее Геннадий Павлович.

– Одно другого не исключает, – нервно дернула плечом девушка.

– Хорошо, – не стал спорить Геннадий Павлович. – Вы принимаете участие в эксперименте по своей воле?

– Да.

– А я?

– Насколько мне известно, вы тоже дали согласие на свое участие в качестве подопытного.

– Как давно начался этот эксперимент?

– Не знаю, – вновь дернула плечом Марина. – Я давно уже не живу в режиме реального времени… Точно так же, как и вы, – добавила она после короткой, почти незаметной паузы.

– Понятно, – слегка наклонил голову Геннадий Павлович, хотя на самом деле ровным счетом ничего не понял. – И что же нам теперь делать?

– Представления не имею, – не глядя на Калихина, покачала головой девушка. – Я лично выхожу из игры. Поэтому и вас решила предупредить.

– Хорошо, – еще раз кивнул Геннадий Павлович. – Допустим, я тоже хочу выйти из эксперимента. Как мне это сделать? Я должен к кому-то обратиться?

Марина посмотрела на Калихина долгим, изучающим взглядом, после чего вынесла свой вердикт:

– По-моему, вы мне не верите.

– Право же, трудно поверить в то, что вы рассказываете, – немного натянуто улыбнулся Геннадий Павлович.

– Попробуйте сами во всем разобраться. Сопоставьте факты, внимательнее прислушайтесь к тому, о чем говорят вокруг вас. Обратите особое внимание на то, каким образом поступает к вам та или иная информация.

– И что тогда?

– Вы заметите множество противоречий между тем, что видите сами, и тем, что вам пытаются внушить.

Геннадий Павлович быстро провел кончиками пальцев по лбу – словно каплю пота смахнул. Он не верил ни единому слову из того, что говорила Марина, но, несмотря на это, странным образом втягивался в обсуждение предложенной темы. И даже как будто начал немного волноваться. Из-за чего, спрашивается?

– Я ведь добровольно согласился принять участие в эксперименте?

– Полагаю, вы просто не знали, чем все это обернется.

Если выдвигаемые Мариной положения принять за истину, то бог знает до чего еще можно додуматься. Что есть жизнь, если не бесконечный поток воспоминаний? Если же воспоминания могут быть ложными, привнесенными извне, то как отделить реальность от чужих фантазий? Ложные воспоминания одного человека накладываются на ложные воспоминания другого, третьего, пятого, десятого, и в результате уже никто не знает, что происходит на самом деле. В подобном мире нет места истине. Но зато правом на тот суррогат, который все вокруг принимают за истину, может владеть один-единственный человек – тот, в чьих руках находится механизм создания ложных воспоминаний.

Геннадий Павлович внимательно посмотрел на Марину, так, словно хотел запомнить каждую черточку ее лица.

– Выходит, вас придумал какой-то незнакомый мне технолог, и я вижу вас совсем не такой, какая вы есть на самом деле? – чтобы дать понять, что он всего лишь шутит, Калихин лукаво улыбнулся. – Или я ошибаюсь?

– Отчасти, – серьезно ответила Марина. – Технолог создает общий план. Детали дорисовывает ваше воображение.

– Каков же ваш подлинный облик? – опять-таки в шутку полюбопытствовал Геннадий Павлович.

– Это не имеет никакого значения.

Тема была закрыта и дальнейшему обсуждению не подлежала.

Геннадий Павлович почувствовал себя неловко – это ведь была всего лишь шутка, совершенно безобидная притом. Марина либо играет с ним, либо на полном серьезе воспринимает историю, которую сама же придумала. Но в таком случае… Да, в таком случае девушке требуется помощь специалиста. «Зачем мне все это? – подумал Геннадий Павлович. – В самом деле, зачем?»

Осторожно повернув голову, как будто таясь, Геннадий Павлович посмотрел на стоявшую рядом с ним девушку. Лицо Марины было обращено к нему в профиль – четкий, удивительно правильный, точно вырезанный из плотной бумаги искусными ножницами уличного художника, – совершенно незнакомый и безумно далекий. Чужой. Глядя на него, Геннадий Павлович почувствовал что-то отдаленно напоминающее испуг. Или, быть может, это всего лишь неуверенность? Но с чего бы вдруг? А что, если Марина права, и все, что он воспринимает как реальные события, происходящие здесь и сейчас, на самом деле не более чем ложные воспоминания о том, чего никогда не было?

– Марина, – Геннадий Павлович старался, чтобы голос его звучал спокойно и уверенно. – Давайте закончим эту игру. Честно признаться, – Калихин натянуто хмыкнул, – мне никак не удается уяснить ее правила. Скажите же наконец, что все это только шутка.

На лице Марины не дрогнул ни единый мускул – ни малейшего намека на то, что она готова улыбнуться.

– Вы серьезно верите в то, что сидели вместе со мной в подвальчике, вход в который находится в стенном шкафу моей комнаты?

Не зная, что сказать, Геннадий Павлович растерянно приоткрыл рот. Он был почти готов признать, что история с подвальчиком, как на нее ни посмотри, выглядит до невозможности глупо. В самом деле, каким образом под квартирой, расположенной на третьем этаже жилого дома, построенного всего несколько лет назад, мог оказаться тайник, достаточно вместительный для того, чтобы в нем могли спрятаться двое взрослых людей? Да и вспоминая тот злополучный день, Геннадий Павлович понять не мог, каким образом Марине удалось уговорить его забраться в ту темную дыру? Доводы ее были совсем неубедительны, да и вела она себя при этом как-то странно – точно начинающая актриса, которая, пытаясь как можно лучше сыграть отведенную ей роль, переигрывает настолько, что ее персонаж становится похожим на грубый шарж. Но! Воспоминания об этом странном случае, – в особенности о тех мучениях, что доставлял ему переполненный мочевой пузырь, – были настолько живыми и яркими, что Геннадий Павлович мог под присягой подтвердить, что это происходило в действительности.

– Мне бы очень хотелось сказать вам, Геннадий Павлович, что все это только глупая шутка, – сказала Марина, по-прежнему не глядя на собеседника. – Но, к несчастью, то, что я вам рассказала, – правда. Хотя возможно, что и не вся.

– Не вся? – механически повторил Геннадий Павлович.

Занятый собственными мыслями, он упустил смысл произнесенной Мариной фразы.

– Я всего лишь рядовой участник проекта, – слегка пожала плечами Марина. – И мне известно о нем далеко не все. Я даже не знаю, сколько людей в нем задействовано.