Полет Стрижа
Шрифт:
Глаза у Алибека вдруг заблестели, лицо передернуло судорогой. Он открыл уже рот, чтобы сказать что-то, но его опередил Муса:
— Товарищ следователь, мой брат плохо говорит по-русски. Я не хочу, чтобы его допрашивали без переводчика. Он еще молодой, глупый, не поймет чего-нибудь, наговорит на себя. Мы отказываемся давать показания без переводчика.
Следователь и Семыкин переглянулись.
— У вас есть такое право, — нехотя констатировал Петренко, — но найти переводчика в наших условиях почти невозможно.
В глазах старшего Джиоева промелькнуло торжество.
—
— Мне кажется, что он все понимает и хорошо говорит по-русски, — попробовал вступиться Семыкин.
— Нет-нет, — поднял ладони вверх Муса, — он вырос в горах, большую часть жизни провел на пастбищах, откуда ему хорошо знать русский язык?
— Вы бы могли переводить, если уж так плохо обстоят дела, — предложил следователь.
— Нет, я человек занятой, мне скоро надо на одну важную встречу. Бизнес, понимаете ли, коммерция. О, я даже уже опаздываю.
Тут к Петренко подошел один из экспертов, прошептал что-то на ухо. Тот оглянулся на машины чеченцев.
— Муса Алиевич, а где еще один ваш автомобиль, «джип»?
— А, "джип", — Муса с облегчением рассмеялся. — Увы, лишились мы этой машины. Иса, наш самый младший братишка, поехал кататься и перевернул его.
— Что, так сильно? Неужели не отремонтируете?
— Сгорел «джип», дотла сгорел! Иса еле выпрыгнул, чуть сам не погиб.
Он крикнул что-то в сторону крыльца и к столу робко приблизился шмыгающий носом подросток лет шестнадцати. Даже за несколько шагов от него несло бензином и гарью.
— Вот, полюбуйтесь — штаны даже подпалил.
Нижние концы пятнистых маскировочных штанов действительно порыжели от огня.
— Где и когда это произошло? — спросил Петренко у "самого младшенького".
Тот недоуменно перевел взгляд на брата. Чувствовалось, что он действительно не понимает по-русски. Муса что-то энергично и требовательно начал спрашивать у него. Иса долго и путано отвечал, старший снова переспрашивал, обращался к толпе на крыльце, те тоже что-то кричали в ответ. Шум стоял, как на базаре.
Наконец Муса коротко и грубо что-то сказал пацану, и тот совсем опустил голову.
— Какой ишак, а! Разбил машину и даже не может объяснить где. Еле у других выяснил. Это километрах в пятнадцати от города, там еще колос такой железный стоит.
— Совхоз "Урожай", — подсказал Семыкин.
— Да-да, вот именно.
— Но сейчас ведь вы переводили слова Исы, почему же вам не перевести и ответы другого брата? — заметил усмехнувшийся Петренко.
Муса явно не ожидал такого вопроса. Глаза у него забегали, он метнул злобный взгляд на топтавшегося рядом Ису, что-то буркнул ему, и тот отошел к крыльцу под насмешки стоявших там родичей.
— Это другое дело. — Муса что-то сказал Алибеку, и тот, пожав плечами, поднялся со стула и, отойдя на несколько метров в сторону, демонстративно повернулся к ним спиной, закурил сигарету.
Муса примостился боком на стул, на котором только что сидел Алибек, и вполголоса начал объяснять:
— У нас с братом сложные отношения.
Чересчур гордый, чересчур вспыльчивый, понимаете ли. Мне часто приходится его, как бы это сказать, то остужать, то осаживать. А он считает, что я к нему слишком плохо отношусь. Это моя головная боль, — слова давались ему нелегко. Зато все искупалось искренностью интонации. Впервые за весь разговор он не играл, не притворялся, это чувствовалось.
— Если я буду переводить, а его потом посадят, Алибек решит, что это я его подставил, понимаете, и доказать ему обратное я не смогу. Трудно с ним, ох, как трудно! — от всей души вырвалось у Мусы в самом конце монолога.
— Ну, хорошо. Не хотите — не надо, — нехотя согласился следователь. — Пусть подпишет протокол и свободен.
Муса встал со стула, обратился на своем языке к Алибеку. Тот, бросив сигарету, подошел и, не садясь на стул, примерился подписаться. Муса вдруг снова что-то крикнул ему, зло и требовательно. Младший переспросил и расписался гораздо выше, чем собирался сделать это ранее.
"А старший-то, видно сидел, повадки еще те", — мелькнула одна и та же мысль у Семыкина и Петренко.
— Ну, что ж, ладно, идемте, лейтенант. — Следователь собрал бумаги и ежась от холода двинулся к уазику.
Семыкин нехотя встал из-за стола, его не устраивал такой исход этого глупого допроса. Но тут снова активизировался старший Джиоев.
— А вы, лейтенант, все-таки заходите на огонек, приглашаю. Таким шашлыком угощу! И Людочку приведите, она у вас просто красавица! А дочке непременно пришлю в подарок куклу, не просто куклу, а настоящую Барби!
"Откуда он знает про жену и про дочь?" — растерянно подумал Семыкин и встретился взглядом с Мусой. Это был уже совсем другой человек. Губы улыбались, но глаза, глаза смотрели злобно и тяжело. И еще в них была торжествующая искра. Из-под сердца у Игоря поднялась волна страха, не за себя — за жену и дочь. Лейтенант понял, что хозяин нашел его слабое место. Он резко развернулся и пошел к машине.
Стриж, стоя лицом к толпе чеченцев, вдруг поймал торжествующий взгляд Алибека. Тот усмехнулся и провел указательным пальцем себе по горлу. Стриж дождался, когда Семыкин и все остальные сядут в машину, и исподтишка сунул с размаху правую руку под сгиб левой: хрен тебе! Лицо Алибека исказилось гневом, он рукой попытался выхватить что-то из-за спины, но рука нащупала только воздух. Гримаса досады появилась на лице молодого чеченца.
14
— Видел? — спросил Петренко Семыкина, когда уазик выехал за ворота.
— Что? — очнулся от своих дум лейтенант.
— Джигит явно привык ходить с автоматом на плече. До сих пор рефлекс остался.
— Может быть, — рассеянно отозвался Игорь.
— Забрось меня к прокуратуре, — попросил Петренко, — пойду своему борову докладывать.
— Слушай, Федор Семенович, ты прокурора получше знаешь, какая его главная слабость?