Полет Стрижа
Шрифт:
— Ты, наверное, в самом деле не из милиции, — пробурчала Надя-Леля, не поднимая глаз.
— Почему? — удивился Стриж.
— Водку не пьешь.
— А! — рассмеялся Анатолий. — Я же тебе сказал — все наоборот, я сейчас в розыске.
— Это за что?
Стрижу пришлось второй раз за вечер рассказать всю историю заканчивающегося дня. Хозяйка прямо-таки заслушалась, не сводя с рассказчика завороженных глаз.
— Да, — подвела она итог после его последних слов. — Крутой ты, однако, парень. Значит, хочешь грохнуть этого козла Шварца? Ну, а мне какой резон помогать тебе в этом?
— Вера сказала, что все девушки ненавидят Шварца, — несколько обескураженно заметил Анатолий.
— Ну
Она помолчала, резким движением открыла пачку сигарет, закурила.
— Это Верке все еще в диковинку, она только три года как на «гастролях», а я уже десять лет в этой мышеловке.
Они помолчали. Потом Стриж решил зайти с другой стороны:
— А вы с Верой в самом деле родня?
— Да. Из одной деревни.
— Из деревни? А она говорила — из города.
— Ну, это он считается городом, а на самом деле деревня-деревней. Верка вон в детстве коз пасла.
— А в эти края вы как попали?
— Замуж вышла. Моряка встретила, красавец, форма классная, разговорчики… А я после школы, глупенькая, наивненькая, в ситцевом платьишке. Приехала, дуреха. А он как уплывет на полгода, и сходи с ума от скуки.
— И что? — продолжал допытываться Стриж.
— Что-что! — сердито отозвалась хозяйка. — Я ведь женщина молодая, веселая, симпатичная. Засохнуть от скуки не дали, муж узнал — не простил. Квартирку разменяли, а там уж все как-то естественным путем пошло. Зарабатывать нашим способом — что может быть естественней для бабы. Скажешь нет? — агрессивно накинулась она на Стрижа.
— Я молчу, — засмеявшись, поднял руки Анатолий.
Женщина помолчала немного, взяла в руки бутылку, подумала, отставила.
— Это ведь вы нас, мужики, развращаете, — сказала она уже спокойнее. — Пока бегала по своей деревне в ситцевом платьишке, вроде ничего и не надо было. А тут все это барахло, комфорт. Раньше ведь как было — муж с плаванья возвращается, мы первым делом куда идем? Не домой, нет, в комиссионку. Товар скинем, ну а потом уж домой. Я на панель в таком возрасте вышла, в каком нынешние уже сходят. Молодняк идет косяком, на любой вкус, в любом возрасте.
— А как же ты? Ты же вон держишься? И выглядишь очень даже хорошо, — не удержался от вопроса Стриж.
Она искоса глянула на него, но решив, что свой комплимент странный гость отпустил от всей души, простила.
— Спасибо, конечно. А насчет того, как я держусь… Пословицу знаешь — "маленькая собачка до старости щенок". Нынешние уже в двенадцать выше меня, длинные, мослистые. Акселерация. А на таких, как я, всегда найдется любитель. С лицом вот ничего поделать не могу, стареет. Хваленые эти кремы, вся реклама — такая дребедень. Знаешь, чего я боюсь больше всего? Подойдет какой-нибудь и скажет: "А эта старушка что тут делает?"
Она снова замолчала, потом чисто механическим движением налила себе рюмку, выпила, смешно сморщилась. Взяла давно потухшую сигарету, закурила снова. Из Нади словно выпустили пар, она как-то обмякла, задумалась. Стриж тоже молчал, не зная, как и про что теперь говорить.
— Пожалуй, я помогу тебе, — вдруг сказала хозяйка. — Вот только что у тебя выйдет, против Шварца, знаешь ли, страшно.
Она еще немного помолчала, ткнула сигарету в пепельницу, взяла в руки фотографию.
— Я с Валей познакомилась не так давно в «Бригантине». Девчонка как девчонка, современная, без комплексов. Молодежь сейчас некоммуникабельностью не страдает, прибилась она к нашей компании. Москвичка, жила в «Приморской». Вечер, другой, третий. Потом встречаю ее на набережной, сидит, на море смотрит. Сама замерзшая, как щегол. Я сразу поняла — что-то случилось. А у нее просто деньги кончились. И так немного было, а тут еще какой-то кавалер остатки выгреб, пока она спала. И вернуться домой не на что, и жить негде. Я привела ее сюда, отогрела, накормила. Для сугрева налила ей, она и понесла все на свете, что за душой, то и на языке. С родителями она разругалась, ну там вообще какая-то дурацкая история. Папа ее в милиции служит, а тут друга ее арестовали за торговлю наркотиками. Она решила, что все это специально подстроено, очень уж ее парень родителям не нравился. В знак протеста в какое-то грязное дело ввязалась, ее с недельку подержали в СИЗО и выпустили. Папа было за ремень, она документы схватила и бегом из дома. Назанимала денег и сюда, на юг. Уж очень Валя море любила. Спрашиваю, что делать думаешь, говорит — не знаю. Домой не хочу, а здесь остаться — ни работы, ни крыши над головой. Три дня она у меня жила, потом я про нее Шварцу рассказала. Вечером в «Бригантине» я ее хорошо подпоила, подошли его люди и увезли Валю. А днем приехал сам Шварц, забрал ее сумочку и велел молчать, забыть, что такая была на этом свете. Он это может, это у него хорошо получается…
Ее передернуло как от озноба.
— Утром она была уже мертва, — негромко сказал Стриж. — Ее бросили в море, после полуночи. И часто ты так вот поставляешь девушек для Шварца?
— Ну, бывает, — не слишком охотно ответила Леля-Надя. — Их ведь сколько слетается на юг для красивой жизни. Познакомишься, прощупаешь, как она, пойдет в нашу компанию добровольно или нет. Шварц за это хорошо платит.
— Вот как! А я думал, ты это просто так постаралась, по дружбе, на общественных началах, — не удержался и съязвил Стриж. Хозяйка вспыхнула в ответ как спичка.
— Ну и что? Если эта дура едет на юг за удовольствиями, то все равно она попадет куда надо и к кому надо. А мне что, деньги лишние?
— За Валю Шварц заплатил?
— Даже накинул сверху, за молчание.
— Почему же ты все-таки решилась мне все рассказать?
— Дура потому что! Ну, и если хочешь знать, пора с этим завязывать. Дочь подрастает, три года уже. Сюда водить не хочу, взрослеет, еще поймет чего. А с крючка Шварц сорваться не даст. Я ему, представить не можешь, сколько уже этих дурочек поставила. Давно бы все бросила, да вложила денежки, которые накопила, в «Хопры» и «МММы». Дура! — решительно закончила она.
— Где он мог ее убить? — перевел разговор на интересующую его тему Стриж.
— В студии скорей всего.
— Что еще за студия?
— Есть такая. Подвальчик под домом, в одной половине спортзал, тренажеры стоят, а в другой половине эта самая студия. Там обычно новеньких и обкатывают.
— Как это?
— Ну как-как. Молча. Все хором и разом. Недели две вздохнуть без боли не можешь.
— А зачем?
— Зачем? Волю сломить, что б не рыпалась потом, знала, что ее ждет. Ну, а во-вторых, там Вадик есть, он из них один такой дохлый. Но зато снимет и смонтирует так, что и сама себя не узнаешь. Девки время от времени уйти пытаются, кто влюбится, кому просто надоест. А кассета эта лежит, ждет, и уже никуда не денешься.
— И где находится эта студия?
Леля-Надя отрицательно мотнула головой.
— Ты не найдешь, тем более ночью.
Подумав, вздохнула:
— Придется сходить с тобой.
Она мигом рассовала все со стола, что в холодильник, что в раковину, тут же перемыла посуду.
— Пошли, — сказала она, вытирая руки.
11
Перед выходом хозяйка еще забежала в спальню к дочке, вышла оттуда озабоченная. Вот такая, недовольная, она шагнула за порог.