Полет Стрижа
Шрифт:
— Так вас как называть, Леля или Надя? — решил все-таки прояснить для себя этот вопрос Стриж.
— Да называй как хочешь, — и поделилась своей заботой: — Что-то мне у дочери горло не нравится, и покашливает.
— Надя, а вы и в самом деле родственница Веры?
— Родная тетка. Собственно, она ко мне сюда и приперлась. Мне как лето, так житья нету от этих родственников. Едут и едут, как будто у меня тут для них пансионат. Я первое время еще как-то скрывала свою профессию, квартиры им находила, а потом… Кому надо, тот всегда узнает. А Верка ко мне каждый год наезжала, все завидовала, как я живу хорошо.
— А она плохо жила?
— Ну, — рассмеялась Надя, — я же говорю — коз пасла. Чисто деревенская жизнь. Папашка ее, наверное, до сих пор на своей «Победе» раскатывает. Но вообще-то она у меня девка неглупая. Как тебе ее светские манеры?
— Ничего, — одобрил Стриж и не удержался, рассказал какой «базар» "племянница" подняла в прихожей. Надя только кивнула головой.
— Вот такой она ко мне и приехала. Жаргон, дешевые манеры, одно слово — Дунька из провинции. Это она уж потом нахваталась, как ходить, как говорить, как за столом себя вести. Ты не представляешь, на лету все схватывает. Раз посмотрит на какую-нибудь манекенщицу и все, походка — копия. Ты видел, как сигарету держит? Я ее спрашиваю: "Вер, откуда?" Она говорит: "Графиня из Италии приезжала, у нас в «Парусе» жила, вот у нее и подсмотрела". Она сейчас голову хоть кому закрутит. По улице идет — мужики аж столбы лбами сносят, ей богу, сама видела!
Стриж рассмеялся. Они шли под ручку, не торопясь. Влюбленная парочка, да и только. Анатолий временами искоса поглядывал на проезжающие патрульные машины, но те пока не проявляли к нему никакого интереса.
— Что ж она на Запад не уехала? Сейчас это модно.
— В свое время зевнула, дурочка была еще. И ведь предлагали: грек один, немец. А когда захотела — не та масть пошла. Все больше арабы да негры. Она и здесь себе найдет, только ей бы от Шварца избавиться.
Вскоре подошли к нужному дому. Сам бы Стриж действительно вряд ли нашел этот неприметный подвал. Вход в него находился не как обычно с торца, а между подъездами. Они спустились вниз по ступенькам, лампочки над дверью не было, но немного света проникало от стоящего во дворе фонаря. Сама же дверь оказалась самой обычной, деревянной, обитой тонкой белой жестью. Стриж потрогал большой висячий замок, с сомнением хмыкнул.
— Ты посильнее его дерни, — посоветовала Надя.
Анатолий пожал плечами, рванул замок вниз раз, другой — и дужка щелкнула и открылась.
— Года два уж собираются купить да все никак, — объяснила, засмеявшись, Надя.
— И не боятся, что грабанут? — удивился Стриж.
— Не-а, хозяин зала — Боцман, правая рука Шварца. Кому охота помирать молодым?
Они вошли внутрь, Надя нашарила на стене выключатель. Вспыхнувший свет показался Стрижу слишком ярким. Мощная, наверное, трехсотваттная лампочка освещала небольшой коридорчик. Слева находились три стандартных двери, справа — большая двустворчатая.
— Тут туалеты и душ, — кивнула влево Надя, — а нам сюда.
Обширное помещение оказалось забито яркими импортными тренажерами на все группы мышц, что особенно поразило Стрижа, помнившего еще первые самодельные качалки. Все стены были заклеены красочными плакатами с Арнольдом и другими идолами бодибилдинга. Они прошли по довольно узкому центральному проходу в дальний конец зала.
— Богато живут, — заметил на ходу Стриж.
— Сам Шварц здесь качается. У него и дома спортзал, а тут он любит поработать на публику, покрасоваться.
В заднюю стену была вмурована большая железная дверь.
— Здесь, — кивнула на нее Надя.
Стриж подергал дверь, оглядел замочную скважину.
— Да, хитрый замочек, так просто не ворвешься.
— А чего вам надо? — страшно и резко громыхнул сзади тяжелый, густой бас. Надя взвизгнула и подпрыгнула на месте. Даже Стриж вздрогнул, настолько неожиданно прозвучал этот голос.
У входа в зал стоял внушительных габаритов мужик, судя по стрижке и фигуре — «качок».
— Че тут делаете, я спрашиваю?! — снова рявкнул он.
— В гости зашли, — брякнул Стриж первое, что пришло в голову.
Верзила двинулся к ним. Надя неожиданно плотно прижалась к Анатолию.
— Это кто? — тихо спросил он.
— Боцман, — еле слышно ответила она.
— Вы чего там шепчетесь? — сказал хозяин, подойдя совсем близко и в упор разглядывая обоих.
— Лелька, ты что ли? — узнал он девушку.
— Я, Боцман, — несмело ответила та.
— И че тебе тут надо, — он глянул на часы, — в полночь?
— Да вот, проходили мимо, человек попросил спортзал показать, тоже заниматься хочет, — неожиданно нашлась что ответить Надя.
— А чего в студию ломитесь? — не унимался Боцман, а сам внимательно разглядывал Стрижа. Его загорелое грубое лицо отражало попытки вспомнить что-то. Надя растерянно глянула на Анатолия, но Боцмана уже не интересовали ее ответы. Он ткнул в сторону Стрижа указательным пальцем и сказал:
— А ты, похоже, та самая птичка, что от ментов сбежала?
— Ну и что? — в ответ усмехнулся Стриж и движением плеча отодвинул девушку от себя.
— Нехорошо огорчать нашу любимую милицию, — сказал Боцман и сделал еще один маленький шажок вперед.
Он ударил мощно и, как, наверное, думал, неожиданно. Но Стриж просчитал все его действия еще до удара, по положению ног и тем небольшим приметам, что даются только с опытом. Он убрал в сторону голову и кулак верзилы с грохотом врезался в железную дверь. Боцман взвыл от боли и ярости. Стриж ответил ударом в солнечное сплетение. Ощущение было такое, словно он бил в стену. Тогда он врезал левой снизу в челюсть, голова качка откинулась назад, Стриж добавил еще справа, хорошо, плотно. Боцман стал заваливаться назад, Анатолий уже вдогонку ударил еще раз.
И не поверил своим глазам. Не отдохнув и секунды на бетонном полу, хозяин спортзала начал подниматься, громоздкий, медлительный. Стриж подскочил и ударил еще раз, Боцман снова упал и опять стал вставать. Стриж поразился. Форму он держал неплохую, каждый день не менее часа работал у груши. Неделю назад у него вечером трое неудачно попросили прикурить. Двоих он завалил с первого удара, а третий успел сбежать. Этот же громила получал удар за ударом и все-таки неумолимо поднимался с пола. Из носа у него текла кровь, глаза помутнели, он пошатывался, но вставал и вставал.