Полицейская история
Шрифт:
— Да, они взяли с собой автоматы.
Я представляю себе этих «велосипедистов», которые энергично крутят педали на дорогах предместья, перекинув через руль автоматы.
Однако, несмотря на установленные заграждения, их не заметил ни один полицейский.
22
Когда я звоню в кабинет Толстого, уже наступил вечер. Трубку снимает Полетта, его секретарша.
— Патрон на месте?
— Нет.
— Где он?
— Не знаю. Возможно, в «Двух ступенях».
Я вешаю трубку, прощаюсь с Приу и ухожу.
— Куда едем? — спрашивает меня Крокбуа.
— К Виктору.
По дороге я начинаю раскаиваться в своем решении. Я чувствую усталость, а если я еще выпью, боюсь, что меня это окончательно свалит с ног. Тем не менее я вхожу в кафе Виктора Марчетти, дав себе слово не задерживаться там, тем более что меня ждет Марлиза.
В большом зале полно народу: туристы, мошенники и коллеги из префектуры полиции. Все пьют, смеются, едят.
Опершись локтем о стол, Толстый играет в наперстки с Виктором и другим молодым корсиканцем, невысоким, сдержанным, с длинными черными волосами, зачесанными назад.
— Вы знакомы с Жанно? — спрашивает меня Толстый, тряхнув наперстки, зажатые в кулаке.
— Нет.
Жанно протягивает мне руку, и я пожимаю ее.
— Я кузен Виктора, — объясняет он низким приятным голосом, — меня зовут Жан Орсетти.
Я окидываю его быстрым взглядом.
— Вот как! А чем вы занимаетесь?
Вместо него отвечает Толстый:
— Жанно у нас сводник, не так ли? — шутливо спрашивает он, повернувшись к корсиканцу.
Виктор оставляет Жанно и Толстого продолжать партию, а сам наливает мне рюмку.
— Малыш — настоящий мужчина, — говорит он мне, кивая в сторону своего родственника. — Несколько лет назад он оказался в тюрьме в Риоме, вы знаете, такое случается… Один из охранников был тоже корсиканцем, и через некоторое время они подружились. Болтали о жизни, смеялись…
— Понятно…
— Так вот, однажды охранник говорит Жанно: «Если ты дашь мне честное мужское слово, что не будешь глупить, то время от времени я буду брать тебя с собой в веселый дом. Немного выпьешь, поразвлекасшься с бабой, а потом мы вернемся назад». Жанно дал ему слово, и корсиканец сдержал свое. Однажды вечером они вышли вместе, потом стали выходить довольно часто. У Жанно были деньги, и он мог себе это позволить. Но вот однажды в Риоме появляются двое мошенников, знающих Жанно. Они входят в бар и видят там сидящего Жанно, одного. Охранник в это время находился в соседнем зале, в бильярдной. Мошенники говорят Жанно: «Мы на тачке, давай, быстро уходим». И знаете, что им сказал малыш?
— Нет.
— Так вот, он сказал им «нет». Он просто отказался. «Я дал слово, и я сдержу его», — добавил он. Приятели назвали его дураком и ушли. Жанно — настоящий корсиканец, он никогда не предаст.
Между тем Толстый и Жанно закончили игру, и я делаю знак патрону, что мне нужно поговорить с ним. Я выхожу на улицу, и вскоре следом за мной выходит он. Я сообщаю ему о том, что Франсис идентифицирован.
— Хорошо, — говорит он, — продолжайте в том же духе.
Мы возвращаемся в кафе.
Виктор берет бутылку анисовой водки, наливает нам, себе и Жанно Орсетти.
— Надеюсь, дела идут хорошо, господин комиссар?
— Прекрасно, Виктор.
Мы с Жанно начинаем новую партию.
К нам, смеясь, подходят две молодые и недурные собой англичанки. Я отрываюсь от игры и демонстрирую им различные фокусы с картами. Они восторженно визжат. Вокруг меня образовывается небольшой круг, и я все больше увлекаюсь фокусами, в то время как Виктор продолжает подливать мне анисовку.
Жанно смотрит на часы и говорит:
— Черт, у меня кончились сигареты.
Я предлагаю ему свои, но он отказывается.
— От американских я кашляю, — объясняет он. — Сбегаю куплю пачку и быстро вернусь.
— Не задерживайся, — говорит ему Виктор. — Надо помочь Долорес.
Орсетти быстрым шагом сворачивает с улицы Жи-ле-Кер в проезд Ирондель, выходит на площадь Сен-Мишель и входит в табачный киоск. Купив сигареты, он выходит на улицу и осматривается по сторонам, открывая пачку и закуривая сигарету. Нет, за ним никто не увязался, хвоста не видно. Он быстро переходит площадь и на углу набережной Гранз-Огюстен входит в «Харчевню».
Не обращая внимания на вышедшего к нему навстречу метрдотеля, он живо поднимается на второй этаж, окидывает взглядом столики и, протискиваясь между ними, подходит к столику у окна, за которым сидит невысокий мужчина в темном костюме.
Орсетти садится напротив него.
— Привет, Эмиль.
— Привет, Жанно. Ты будешь ужинать?
— Некогда. У Виктора много народа, и он рассчитывает на мою помощь.
— Бокал шампанского?
— Охотно, Эмиль, но я очень спешу.
Бюиссон делает знак официанту. Тот обслуживает Орсетти и удаляется.
— Ты что-нибудь нашел? — нетерпеливо спрашивает Эмиль.
— Да. У меня есть на примете один итальяшка.
— У… — морщится Бюиссон. — Не люблю я их.
— Я тоже, но нужно признать, что мошенники они классные, а парень, о котором я говорю, очень крутой.
— Кто он?
— Дезире Полледри. Скоро год как он бежал с каторги, с острова Ре.
— Хорошо, — говорит Бюиссон, ставя на стол фужер, — приходи с ним завтра около полудня. Я представлю его Франсису.
— Договорились. А сейчас мне пора возвращаться к Виктору.
Орсетти встает и пожимает Бюиссону руку. В окно он видит импозантное здание префектуры полиции, расположенное напротив, на другом берегу Сены, на набережной Орфевр.
— Скажи, Эмиль, а у тебя отсюда прекрасный вид.
— Да, — соглашается Бюиссон, криво усмехаясь. — Легавым никогда в голову не придет, что я нахожусь в двухстах метрах от них.
— И все-таки это рискованно: тебя могут встретить случайно и опознать.
— Не волнуйся. Снимок, который у них имеется, десятилетней давности, а с тех пор никто не видел меня вблизи.