Полигон
Шрифт:
– Да не волнуйся ты, - успокаивала ее Зульфия Назаровна.
– Тебя не в ЗАГС приглашают, а только примерить.
Она приложила к ее спине платье, потом посмотрела, как ей будет в талии, немного подумала и сказала:
– Если у вашей девушки похожая фигура, то платье должно ей подойти. Как вы считаете?
Она вопросительно посмотрела на Виктора.
– Я не могу на глаз определить, - произнес тот нерешительно.
– Но мне кажется, что можно было бы и на размер побольше.
– У нас есть в запаснике такое же, но побольше, - сказала Зульфия Назаровна.
– Света, принеси, - обратилась она к одной из девушек.
Когда Света принесла коробку с платьем, Зульфия Назаровна достала его, встряхнула и приложила к девушке,
– По-моему, нормально. Но если все-таки размер не подойдет, можете особенно не беспокоиться. Мы наняли специально для таких случаев профессиональную портниху, если что - приносите, подгоним по фигуре за полчаса. Ну а в крайнем случае подберем что-нибудь другое.
– Да, спасибо, - поблагодарил ее Виктор.
– Еще мне хотелось бы кольца посмотреть.
– Пожалуйста. Пройдемте в ювелирный отдел, - предложила директриса и повела рукой в сторону ювелирного отдела.
Чтобы подобрать кольцо для Нины, пришлось снова прибегнуть к помощи одной из девушек. Возникла было заминка с туфлями, но директриса предложила взять три пары разного размера, а потом, которая подойдет, оставить, а остальные вернуть.
Со своей экипировкой Виктор управился быстро: примерил первый приглянувшийся ему костюм, примерил штиблеты, а выбор сорочки и галстука доверил своим помощницам. Ему помогли погрузить коробки и свертки в такси, и он повез все в гостиницу. По пути попросил водителя остановиться, зашел в магазин и купил большую красивую белого хрусталя вазу. Когда подъехали к гостинице, водитель помог занести покупки в номер, после чего Виктор отпустил его и спустился в ресторан поужинать и заодно заказать столик на завтра. Ему хотелось, чтобы столик был на двоих, но таких не оказалось. Пришлось снять отдельный кабинет на шесть персон. Присланный администратором для составления заказа официант, узнав, что стол надо накрывать на две персоны, недоуменно вскинул брови, и в продолжение всего дальнейшего обсуждения меню неоднократно уточнял, в каком количестве подавать то или иное блюдо или не надо ли поставить резервные приборы на всякий случай: наверное, проверял так себя, не ослышался ли он насчет двоих.
Покончив с составлением заказа, Виктор поднялся в номер, сел в кресло и только тогда почувствовал, как нелегко далось ему это сегодняшнее мероприятие. Состояние было такое, будто он в одиночку разгрузил вагон бутового камня. Немного отдышавшись, попытался привести в порядок свои мысли и наметить какую-то более или менее внятную линию поведения на завтра.
Ему очень хотелось, чтобы Нина вошла в его дом женой, хозяйкой, а не гостьей с неизвестным статусом. Но стоило ему попытаться наметить конкретные шаги, чтобы превратить эту свою мечту в реальность, как он тут же натыкался на стену неопределенности. Неопределенности относительно цели ее приезда и вообще будущего их отношений.
И получалось, что одному ему этот вопрос все равно не решить. Надо дождаться Нины. Только, как бы ни сложился их разговор, он не должен подталкивать ее, мотивируя свое желание оформить их отношения какими-то соображениями морально-этического плана, например, двусмысленностью его положения или необходимостью приведения этих отношений в соответствие с заповедной естественностью, другими аргументами внешнего порядка. Мотив должен быть один: их любовь и как следствие этой любви - их обоюдное решение. Свое решение он принял, и оно было твердым. Оставалось дождаться приезда Нины, посмотреть ей в глаза, и тогда... И тогда уже можно будет двигаться дальше.
23
Нина стояла в проходе вагона и жадно всматривалась в проплывающие мимо картины сибирской природы. Как то встретит ее эта незнакомая земля? Хотелось, чтобы эта встреча не принесла ей разочарований, чтобы этот чужой пока для нее край принял ее. Она сама готова была принять его всем своим сердцем, готова связать с ним свою судьбу, потому что с ним связал свою судьбу человек, дороже которого у нее нет никого.
Она особенно отчетливо осознала это, когда провожала Виктора. Она стояла на втором этаже терминала аэропорта и наблюдала, как самолет Москва-Барнаул выруливал к началу взлетной полосы. Вот он закончил рулежку, замер, постоял немного, словно собираясь с силами, потом резко тронулся с места, набирая скорость, прокатил по полосе, круто взмыл вверх, развернулся и взял курс на восток. Еще минута - и он скрылся из виду. И тут она осязательно почувствовала образовавшуюся вокруг нее пустоту. Эта пустота ошеломила, она была непривычной, неестественной, пугающей...
Пока Виктор находился в Москве, даже если из-за его занятости они не виделись по нескольку дней, он все равно незримо всегда присутствовал в ее жизни, она постоянно ощущала его ауру, его поле притяжения. Для нее это было важной потребностью, было порукой душевного равновесия. Она к этому привыкла и думала, что так будет всегда, потому что так и должно было быть.
Но когда он сообщил ей о своем отъезде, это равновесие разом нарушилось. Она не помнит в подробностях все, что происходило потом. По инерции она еще продолжала поддерживать разговор: отвечала на вопросы, сама о чем-то спрашивала, старательно обходя главное. Она догадывалась, что ведет себя не так, что надо как-то по-другому реагировать на это его сообщение. Но на нее вдруг накатило и поглотило ее цунами отчаяния, бессилия перед обстоятельствами, и она поняла, что выплыть из этой пучины уже нельзя, что она теряет его и ничего уже не может сделать. Не может, потому что все уже решено. И решено где-то там, в недоступных ей, а, может быть, и ему сферах.
К этому примешивалась еще и обида на Виктора, который, как ей казалось, принял резкий поворот в их судьбе как должное, без особого сожаления расставаясь с Москвой, расставаясь с ней. А еще была обида на судьбу, которая снова пытается разделить их. Все это порождало состояние гнетущей безысходности, парализовало волю, лишало способности логически мыслить. Отсюда ее неадекватное поведение в ту их встречу.
Некоторое время после того их разговора она еще надеялась, что все обойдется. Думала: вдруг изменится ситуация, и назначат вместо него кого-нибудь другого. Или он сам передумает. Все надеялась на чудо.
Когда прощались, попросила по прибытии на место сообщить, как добрался, как устроился. Виктор обещал телеграфировать из Барнаула, а насчет места - сказал, что на станции Веерная, где ему придется первое время жить, междугородного телефона пока нет, позвонить оттуда можно только по спецсвязи. Он дал Федорову ее телефон, тот сообщит, что и как. На всякий случай дал и ей номер телефона Артема.
Название станции ей ничего не говорило. Хотя у них в Останкино есть большая и подробная карта, Веерной на ней не нашла. Это не прибавило настроения.
Телеграмму из Барнаула она получила, а через два дня ей позвонил Федоров и сообщил, что Виктор благополучно добрался до Веерной.
Некоторое время продолжала ходить потерянная. Потом, когда стала понемногу успокаиваться, когда немного отхлынул вал отчаяния, попыталась прокрутить в памяти подробности того их разговора и спокойно и объективно оценить ситуацию.
Вот она считает, что Виктор с легкостью расстался с ней. А что если эта легкость - нарочитая, показная, что если ее причина не в охлаждении его чувств и не в разочаровании по поводу их отношений? Что если причиной всему этому - его щепетильность в вопросах личных взаимоотношений; или осторожность человека, не уверенного в ней, не рискующего делать резкие шаги из опасения натолкнуться на отказ? А, может быть, он хотел посмотреть, какова будет ее реакция на его сообщение об отъезде, а уж потом действовать? И что он увидел? Увидел, как она растерялась, ушла в себя, и понял это по-своему.