Полина. Мечты сбываются
Шрифт:
– Пинна Луция, позволь мне войти. – голос прозвучал прямо в голове.
То есть, я в этот момент чётко осознала, что голос всё это время звучал у меня именно там.
Я подпрыгнула на кровати то ли от неожиданности, то ли от того, что это Тельце, с какой-то радости или по его старой привычке, устремилось в объятия своего кого-то там. Но, запутавшись в ночнушке, снова рухнуло на пол, на этот раз сознания, к счастью, не потеряв.
Как интересно…, думала я, потирая ушибленные места. И что, так вот запросто,
Знакомиться расхотелось.
Взгромоздившись на кровать, я плотнее укуталась в одеяло и решила не отзываться. Умерла я в конце концов или как? Буду прятаться под одеялом до тех пор, пока это самое одеяло с меня не стянут насильно. Потому что подумать обо всём завтра мне уже не светит. А думать нужно сегодня и, желательно, прямо сейчас. Вот только как это сделать, если в твоей голове то неподражаемое тысячеголосое стаккато не даёт сосредоточиться, то чужой голос и, вдобавок, ощущение такое, что мозги перемешивают.
Оу! …только не сейчас! Новая вспышка света за окнами активировала в моей голове новую какофонию. Цикады голосили, как в последний раз.
Неугомонный монстр ликующе возопил и пронёсся под окнами. Птахи с испуганными криками сорвались с цветов и заметались по всей спальне, осыпая меня новыми порциями пыльцы.
Мне подумалось, что… Я чихнула, и та самая мысль снова упорхнула.
– Пинна Августа, нам нужно срочно поговорить. Впусти меня.
Голос теперь раздавался от той самой, находящейся под током, двери. И Ах! …так бы слушала и слушала… Даже цикадки в голове притихли.
– Пинна Регина, открой дверь.
Я бы впустила… Но – нет. Не владею ни своими эмоциями, ни чужим телом. Которое моим всё так же упорно становиться не желает.
Так, а кто у нас такие эти Луция, Августа, Регина и Минор? В апартаментах я по-прежнему одна, и за это время здесь никто больше не появлялся. Входная дверь, очевидно, та самая, откуда раздаётся Голос, и в неё, судя по всему – не войти. Какая-то едва оформившаяся следующая мысль так же ускользнула. А потому что думать надо, Полина, а не ждать, затаив дыхание, когда запоёт твой сладкоголосый Алконост. Или Сирин, – смотря какие вести принёс…
– Пинна, открой.
Аха.... Шазз.
– Пинна, я знаю, что ты не спишь.
И вот она – Мысль! Поймала! Все умерли. Осталась я одна. Как звать неизвестно. А этот сладкоголосый обольститель, мать его – чистильщик. Слышит, что кто-то за дверью возится, да не знает кто именно: Луция, Августа, Регина или Минор. А пинна, это просто обращение к девицам.
Тогда трупы где?
Я с опаской заглянула под кровать, так как это осталось последнее неисследованное мною здесь место.
Не то что трупов, даже пыли не было. Прибрались, видно, после того, как тела вынесли. Нет, скорее всего, растворили в ванне, в той, больше похожей на бензин, жиже. А потом она окаменеет и превратится в огромную глыбу драгоценного аммонита. А мой Сладкоголосый пришёл замести следы и добавить последний, так сказать, штрих в палитру будущего сокровища.
А как хочется верить, что сей дивный голос и злодейство несовместны! Да и не сходится, вроде бы: труп меня так и оставался в комнате, и достаточно долго, судя по его жалкому состоянию, а вакантных мест в той ванне ещё на десяток таких доходяг хватит.
– Пинна Луция Августа Регина Минор! Мне необходимо поговорить с тобой до того, как придёт Её Величество. Открывай.
Я вздохнула с облегчением.
Версия массового убийства, к моему величайшему облегчению, благополучно рассыпалась. А это всё имена Пины Колады. Хоть с одним разобрались. Я хотела было уже успокоиться, но Тельце упрямо встрепенулось, и чуть было опять не подскочило, радостно хлопая в ладоши.
Стоять, Пинна! Мы ещё не знаем, может нас от этого самого Величества спасают. Может быть Пина Колада вообще – диссидент, находящийся в заточении в этом дивном месте. А цикадки в голове, например – казнь такая. И одеяние больше на саван похоже: чтоб уже не переодевать. И ни воды, ни еды, ни одежды. Вот теперь всё сходится.
– Пинна, не дури! – За дверью зашуршало, но уже через пару секунд всё снова стихло.
Серьёзно? А сам-то он без разрешения войти, похоже, не может.
– Максимилиана Октавия Минор.
Неужели и это тоже моё?
– Я вхожу.
Ан нет, все-таки может. Тогда для чего уговаривал то столько?
Меня снова затошнило. Волосы выпростались из косы с победным шипением и замерли в ожидании дальнейших событий.
– А Вы, это кто?
О, Божечки, я это вслух взвизгнула? Голос, по-видимому, шёл в комплекте с мерзопакостными волосами, которые прямо сейчас снова пытались меня душить. Я сорвала кружевную ленту со второго рукава и решительно перевязала ею строптивые волосы, которые отчаянно сопротивлялись. Рукава же на моём одеянии теперь выглядели, почти как у Петрушки из народных сказок моей такой недосягаемой теперь Родины.
За дверью воцарилось молчание. Я прям почувствовала, как замер мой Сладкоголосый. Даже не дышит, похоже.
В голове опять заштормило. Поплыли неясные образы, зазвучали обрывки непонятных фраз. Ну, здравствуй, Шиза! Или всё же это он в голову мою опять лезет? Ого, а голоса все разные. Он там ещё и не один, что ли?
– А не пошли б вы все! – мысленно, но очень искренне возмутилась я. Меня ощутимо встряхнуло, но в голове мгновенно прояснилось. Волосы сами собой скрутились в сложный жгут и дисциплинированно вытянулись вдоль спины.
– Это я, Минна.