Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2
Шрифт:
«26 февраля 1935 г.
Товарищ Заковский предлагает провести очистку Ленинграда кампанейским путем порядком массовых арестов и массовых высылок.
Указанный способ мог бы без нужды дать пищу для зарубежной клеветнической кампании в прессе против Советского Союза, тем более многие из указанных лиц тесно связаны с кругами научной и технической интеллигенции как в Советском Союзе, так и за рубежом.
Полагал бы целесообразным:
1. Всех лиц, на кого имеются материалы о контрреволюционной работе, арестовать, провести расследование и рассмотреть дела на Особом совещании.
2. Провести высылку всех семей из Ленинграда, в составе которых были расстреляны члены семейств по решениям судов и Коллегии бывшего ОГПУ, запретив им проживание в Москве, погранполосе, Тифлисе, Киеве.
3. Наркомпросу провести очистку учебных заведений от социально чуждых элементов.
Все эти мероприятия провести в кратчайший срок, но не единовременно, а растянув их на два-три месяца» [836] .
836
Лубянка.
Как видим, заботились не только об арестах, но и о сохранении своего лица, чтобы, не дай бог, информация об арестах не стала достоянием известности не только там, где они производились, но и за рубежом. Однако эти потуги оказались тщетными, поскольку сами масштабы арестов и высылок невозможно было скрыть. Следует подчеркнуть, что в первую очередь арестам и высылке подвергались бывшие реальные или потенциальные участники зиновьевской и троцкистской оппозиции. Но вскоре очередь дошла и до других.
За два с половиной месяца после убийства Кирова органы НКВД арестовали в Ленинградской области 843 человека. Кроме того, по решению Политбюро, принятому на основании записки Ягоды, из Ленинграда было выслано на север Сибири и в Якутию сроком на 3–4 года 663 бывших зиновьевца и откомандировано на работу из Ленинграда в другие места 325 бывших оппозиционеров, большинство которых из партии не исключались. В этот период значительно увеличилось число арестов по обвинению в подготовке террористических актов и за высказывания террористического характера. Если за весь 1934 год по обвинению в терроре арестовано 6501 человек, то в 1935 году — 15986 человек, причем, только за декабрь 1934 и четыре месяца 1935 года арестовано 9163 человека [837] .
837
Реабилитация: как это было. Февраль 1956 — начало 80-х годов. С. 553.
Но это лишь официальные закрытые данные. Западные исследователи, ссылаясь, в частности, на донесения американского посла в Москве Буллита, утверждают, что количество высланных из Ленинграда достигло 100 тыс. человек [838] . Можно, конечно, усомниться в достоверности этой цифры, однако суть дела не в точности цифр, а в том, что масштабы чистки в Ленинграде были внушительны. Надо полагать, инициативу ленинградцев подхватили и чекисты других крупных городов, чтобы там тоже навести «революционный» порядок, арестовав или сослав в места не столь отдаленные многих из так называемых бывших.
838
Роберт Такер. Сталин у власти. С. 275.
Еще одним симптомом надвигавшихся зловещих изменений было избрание на пленуме ЦК партии в феврале 1935 года Н. Ежова секретарем Центрального Комитета. Членами Политбюро взамен выбывших Кирова и умершего в начале 1935 года Куйбышева стали Микоян и Чубарь [839] . Особенно зловещим было возвышение Ежова, которому явно покровительствовал вождь и которого он, по всей вероятности, уже тогда намечал на место Ягоды. Последний уже не удовлетворял Сталина то ли отсутствием необходимого рвения в искоренении политических оппонентов вождя, то ли тем, что знал слишком много. А такие люди Сталину не были нужны. Слишком большую осведомленность, особенно по части всякого рода деликатных дел, он считал если не политическим недостатком, то по крайней мере небезопасной для себя. Еще одним шагом в направлении подготовки чисток явилось создание комиссии, в круг полномочий которой включалось наблюдение за ходом чисток. Во главе этой комиссии стал сам вождь, в ее состав вошли Ежов, Жданов, Шкирятов и Маленков. Партийная чистка была завершена (если вообще уместно говорить о каком-либо ее завершении) рассмотрением данного вопроса на декабрьском (1935 г.) пленуме ЦК, где с докладом выступил Ежов. Что это была всего лишь очередная фаза кампании по выявлению и исключению из партии всех недовольных и подозреваемых в нелояльности по отношению к генеральной линии — читай к курсу Сталина — видно хотя бы из того, что сразу же было объявлено о начале фактически нового ее этапа, получившего название «обмен партийных билетов». Разумеется, речь шла не о какой-то чисто технической процедуре, а о продолжении чистки партийных рядов. Причем на этот раз своеобразной проверке «на партийную вшивость» подвергались, по существу, все члены партии.
839
ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Часть II. С. 627
Таким образом, необходимая организационная подготовка новой фазы сталинской кампании по искоренению врагов партии на данном этапе была в целом проведена.
За раскрытием новых заговоров дело не стало. В июле 1935 года сотрудниками НКВД было сфальсифицировано дело «О контрреволюционных террористических группах в правительственной библиотеке, комендатуре Кремля и других», по которому осуждено 110 человек, из них двое к расстрелу.
К уголовной ответственности по данному делу привлечены сотрудники охраны Кремля, работники правительственной библиотеки, служащие и технический персонал (секретари, телефонистки, уборщицы), работавшие в Кремле и в различных учреждениях Москвы. Большинство из них знали друг друга только по службе, часть находилась в родственных связях, а некоторые вообще не были знакомы между собой. Основанием для ареста этих лиц послужили полученные органами НКВД оперативным путем данные о том, что некоторые из них вели разговоры, касающиеся обстоятельств смерти Н.С. Аллилуевой и убийства С.М. Кирова. Вот образчик такого рода разговоров, выявленных в ходе следствия. Одна из допрашиваемых давала следующие показания:
«Мы сидели на 1-м этаже правительственного здания в маленькой комнате и пили чай. АВДЕЕВА стала говорить, что нам плохо живется, наше начальство пьет, ест хорошо, а мы питаемся очень плохо. А я ей сказала, что я сейчас живу лучше, чем жила раньше. Потом АВДЕЕВА стала говорить, что Сталин не русский, с первой женой разошелся, а вторую, говорят, застрелил. Я сказала, что это неправда, мы же не знаем. На этом разговор закончился, и мы пошли все на работу» [840] .
840
Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 — декабрь 1936. С. 600.
Это, как говорится, лишь прелюдия. Главная задача заключалась в том, чтобы подвести обвинения под Каменева, поскольку бывшая жена его брата некая Розенфельд также работала в кремлевской библиотеке. О том, как подводилась соответствующая доказательная база под этот замысел, свидетельствует следующий фрагмент допроса одной из подследственных:
«ВОПРОС: Вам хорошо известны антисоветские настроения РОЗЕНФЕЛЬД. В беседах с Вами она их не скрывала.
ОТВЕТ: Она выражала мне иногда недовольство материальными условиями, нехваткой продуктов и по другим бытовым вопросам.
ВОПРОС: Это не все. Какие контрреволюционные разговоры с Вами вела РОЗЕНФЕЛЬД; она ведь Вам передавала клевету на руководство партии и правительства?
ОТВЕТ: Да, РОЗЕНФЕЛЬД мне передавала, что ей известно (от кого, я не знаю), что официальная версия о смерти АЛЛИЛУЕВОЙ в результате болезни не соответствует действительности, что на самом деле АЛЛИЛУЕВА покончила жизнь самоубийством.
РОЗЕНФЕЛЬД мне также говорила, что самоубийство АЛЛИЛУЕВОЙ было вызвано ее несогласием с политическим курсом, проводимым в стране, в результате которого якобы деревня доведена коллективизацией до обнищания; в городе населению не хватает продуктов питания и др.
ВОПРОС: Еще какие контрреволюционные разговоры с Вами вела РОЗЕНФЕЛЬД?
ОТВЕТ: Она распространяла гнусную клевету в отношении т. Сталина, говорила, что старые и ближайшие ученики Ленина — Зиновьев и Каменев отстранены от политической жизни, что в стране и в партии отсутствуют элементы демократии.
ВОПРОС: Еще что Вам говорила РОЗЕНФЕЛЬД о Зиновьеве и Каменеве?
ОТВЕТ: Она восхваляла Зиновьева и Каменева, считая, что они имеют все данные находиться у руководства. Из ряда разговоров по этому вопросу с РОЗЕНФЕЛЬД я вынесла заключение об ее озлобленности по отношению к т. Сталину» [841] .
841
Там же. С. 607.
Помимо жены брата Л.Б. Каменева, в орбиту мнимого заговора с целью убийства Сталина были явно искусственным образом притянуты сам брат Каменева, его сын и косвенно Л.Б. Каменев собственной персоной. Приведу небольшой фрагмент с признаниями на этот счет племянника Л.Б. Каменева.
«ВОПРОС: Каким образом и когда Вам стали известны террористические настроения названных Вами лиц?
ОТВЕТ: Впервые вопрос о необходимости террористической борьбы с руководством ВКП(б) возник в 1932 г. в связи с высылкой Каменева в Минусинск. РОЗЕНФЕЛЬД Н.А…. заявила в моем присутствии, в состоянии аффекта, что она готова убить Сталина…
ВОПРОС: Значит, уже тогда Вы были согласны с Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД по вопросу о применении террора в отношении руководства ВКП(б)?
ОТВЕТ: Да, фактически я стал разделять взгляды Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД по этому вопросу с того времени. Я болезненно воспринял репрессии в отношении Л.Б. Каменева, считал, что они являются следствием сведения с ним счетов Сталиным, и пришел к заключению, что выходом из положения является борьба путем террора.
ВОПРОС: А когда Вы впервые узнали о террористических намерениях Н.Б. РОЗЕНФЕЛЬД?
ОТВЕТ: Это было позднее, по-моему в 1933 году, после возвращения Каменева из ссылки. Мой отец, Н.Б. РОЗЕНФЕЛЬД, имел со мной беседу о Каменеве. Он мне сказал, что возвращение Каменева из ссылки не решает вопроса о нем, что Каменев чувствует себя угнетенным, так как он устранен от политической деятельности, к которой Сталин его не допустит. По словам Н.Б. РОЗЕНФЕЛЬД, до тех пор, пока Сталин находится у руководства, рассчитывать на возвращение Каменева к политической деятельности нельзя. Весь разговор отца со мной отражал настроения Каменева, с которым отец имел по этому поводу беседы. В заключение мне отцом было заявлено, что он и Каменев пришли к выводу о необходимости устранения Сталина.
ВОПРОС: Н.Б. РОЗЕНФЕЛЬД к этому времени знал о Ваших террористических настроениях?
ОТВЕТ: Да, о моих террористических настроениях отец знал, его заявление о необходимости устранения Сталина фактически являлось указанием о необходимости подготовки террористического акта» [842] .
842
Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 — декабрь 1936. С. 628–629.
И, последний аккорд этого отнюдь не музыкального фарса.
«Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД считала, что какое бы то ни было изменение существующего положения может быть осуществлено только путем устранения Сталина. Она была менее сдержанна, чем Н.Б. РОЗЕНФЕЛЬД, вернее была более озлоблена и несколько раз заявляла о своей личной готовности убить Сталина.
ВОПРОС: Вы показываете, что Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД выражала готовность лично убить Сталина. Каким путем она это думала осуществить?
ОТВЕТ: Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД до последнего времени работала в Кремле, имела там много знакомых, была вхожа в личные библиотеки членов Политбюро (библиотека Молотова). Знаю, что она пыталась устроиться в библиотеку Сталина. При таком положении она имела возможность непосредственно совершить террористический акт» [843] .
843
Там же. С. 629.