Политическая наука №4 / 2015. Сравнительные исследования мировой политики

Коллектив авторов

В то же время, как считает Янь Сюетун, КНР, безусловно, должна стремиться к мировому лидерству. В этом отношении, в дополнение к увеличению комплексной мощи государства, он, в частности, акцентирует внимание на союзах как стратегии достижения гегемонии. Когда мощное государство образует блок и лидирует в нем и когда этот блок является сильнейшим в международной системе, лидирующее государство является гегемоном. Поэтому Китай должен изменить свою нынешнюю политику отказа от союзов и сформировать альянс с такими дружественными государствами, как Россия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан, Пакистан, Бангладеш, Мьянма, Камбоджа, Лаос и Народная Республика Корея [Xuetong, 2012, p. 131].

В России коллизии в развитии Запада и подъем не-Запада придали новый импульс

сценариям полицентричного и постзападного миропорядка. Обе концепции исходят из того, что центральным конфликтом сегодняшнего мира стал конфликт между Россией и Западом. От того, как он решится – компромиссом (если у России хватит запаса прочности) или подавлением и даже распадом российской государственности, – будет зависеть дальнейшая конфигурация соотношения сил в мировой системе [Россия и мир, 2015, с. 30–46]. Будущее, по мнению А. Арбатова, за полицентричным миром, контуры которого просматриваются уже сегодня. Вместе с тем в современной мировой политике наметились две линии размежевания: Россия – НАТО / ЕС и Пекин – Вашингтон. По «закону полицентричного мира» это ведет мировую систему к двухполюсной конфигурации, стимулируя более тесные отношения между Пекином и Москвой в противовес Западу. Однако это не грозит новой биполярностью, так как связи основных стран не-Запада и их зависимость от США и ЕС намного превышают их связи и зависимость друг от друга. Структуру грядущей полицентричности академик усматривает в том, что перед лицом внутренних и общемировых проблем все ведущие игроки обречены на мирные отношения друг с другом. В частности, США будут вынуждены учитывать реалии взаимозависимости, Китаю придется принять во внимание, что силовое поведение может сплотить против него соседние страны, а Россия, сохраняя свои традиции, должна вернуться на европейский путь [Россия в глобальной политике, 2015, с. 19–37]. Противоположной точки зрения придерживается Янь Сюетун, который настаивает, что мир движется к биполярной системе США – КНР, хотя будут продолжаться процессы становления других центров мировой геополитики [Xuetong, 2012].

Со своей стороны А. Цыганков считает, что формирование действительно полицентричного мира «откладывается» на период глобальной неопределенности, который, скорее всего, «продлится не одно десятилетие и окажется наиболее опасным со времени окончания Второй мировой войны» [Россия в глобальной политике, 2015, с. 107–119].

Другие полагают, что будущее не за полицентричным, а за бесполярным миром. Сегодня ни одна страна не обладает достаточными ресурсами для диктата своей воли. Америка перестает быть гегемоном. Запад утрачивает лидирующие позиции в мировой политике, по крайней мере значительную их часть. В результате происходит неуклонное перемещение центра мирового влияния от Запада – США и Европы – на Восток, к Китаю, странам ЮВА, Бразилии и, возможно, России, в результате чего формируется бесполюсный мир [Баталов, 2012].

«Так или иначе, – пишет А. Безруков, – если Россия устоит до 2020 года, если все попытки ее противников не приведут к экономическому коллапсу, хаосу и распаду страны, то можно будет с уверенностью сказать, что доминированию Запада пришел конец. Это значит, что международные отношения официально вступят в новую эру» [Россия и мир, 2015, с. 27].

Таким образом, в обеих странах реальная конфигурация соотношения сил в глобальной политической системе закономерно видоизменяется, проходя через призму интерпретации стратегического положения страны в мировой иерархии власти, важнейших аспектов ее исторического и культурного опыта, а также идейно-теоретических предпочтений авторов. При этом критический анализ доминирующих западных теорий сочетается с заимствованием некоторых из них (например, «мягкой силы», «международного общества», глобального гражданского общества) с целью переосмысления в ином социокультурном контексте и использования в качестве инструмента продвижения собственных взглядов.

Заключение

В международных исследованиях китайских и российских ученых наблюдаются как близкие положения, связанные с общностью ряда факторов глобального геополитического свойства и характером взаимных отношений, так и различия, обусловленные региональными особенностями, традициями международной мысли, спецификой социокультурного контекста и не в последнюю очередь – стратегиями правящих элит.

В науке международных отношений обеих стран сохраняется культурное доминирование западных теоретических концепций и подходов. В то же время и в Китае, и в России отмечается тенденция адаптации западных парадигм к иным условиям, становления национальных школ, ориентированных на аргументацию собственных интересов. В Китае этот процесс более востребован и идет значительно быстрее. Существует уже устоявшаяся точка зрения о «китайской специфике». Китайская наука продвинулась дальше и на пути преодоления своей периферийности в глобальной науке МО.

В обеих странах большинство ученых выступают за сохранение суверенитета, настаивают на высоком статусе страны в мировой иерархии. В Китае эта позиция более распространена и более бескомпромиссна. В российских исследованиях линия размежевания реалистов и либералов носит более четкий характер. Вместе с тем российские реалисты говорят о «групповом суверенитете» как условии глобальной стабильности [Безруков, 2015], а либералы признают, «что власть государств не снижается» [Лебедева, Харкевич, Касаткин, 2013, с. 25]. При этом российское видение проблематики миропорядка более плюралистично и менее нормативно. Кроме того, за редкими исключениями, российские международники, в отличие от некоторых из своих китайских коллег, не настаивают на глобальном лидерстве России в будущем миропорядке.

Список литературы

Арбатов А.Г. Крушение миропорядка? // Россия в глобальной политике. Новые правила игры без правил / Под ред. Ф. Лукьянова. – М.: Эксмо, 2015. – С. 10–20.

Барановский В. Трансформация мировой системы в 2000-х годах // Международные процессы. – М., 2010. – Т. 8. – № 1(22). – С. 4–13.

Баталов Э.Я. Современные глобальные тренды и новое сознание // Международные процессы. – М., 2012. – Т. 10. – № 1(28). – Режим доступа:(Дата посещения: 20.08.2015.)

Безруков А. Это не конец истории // Совет по внешней и оборонной политике.–2015. – 15 июля. – Режим доступа:(Дата посещения: 24.08.15.)

Безруков А., Сушенцов А. Россия и мир в 2020 году: Контуры тревожного будущего. – М.: Эксмо, 2015. – 137 с. – Режим доступа:(Дата посещения: 16.10.2015.)

Бергер Я.М. Эволюция геополитических взглядов в Китае // Проблемы Дальнего Востока. – М., 2010. – № 4. – С. 23–37.

Богатуров А.Д. Современный международный порядок // Международные процессы. – М., 2003. – Т. 1. № 1(1). – С. 6–23.

Бузан Б. Наука о международных отношениях – удел избранного круга государств // Международные процессы. – М., 2012. – Т. 10. – № 3. – С. 73–82.

Нин В. Особенности и современное состояние мировой политики как науки и учебной дисциплины в Китае // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. – М., 2008. – № 4. – С. 15–43.

Грачиков Е.Н. Геополитика Китая: Эгоцентризм и пространство сетей. – М.: Русайнс, 2015. – 234 с.

Дегтерев Д.А. Количественные методы в международных исследованиях // Международные процессы. – М., 2015. – Том 13. – № 2. – С. 35–54.

Иноземцев В.Л., Караганов С.А. О мировом порядке XXI века // Россия в глобальной политике. – М., 2005. – № 1. – Режим доступа:number/n_4476 (Дата посещения: 14.09.2015.)

Кортунов С.В. Крушение Вестфальского мира и становление нового мирового порядка // Клуб мировой политической экономики. – М., 2015. – Режим доступа:(Дата посещения: 24.08.15.)