Политическая наука №4 / 2016. Государства в современном мире: Новые подходы к исследованию
Шрифт:
В контексте же проблемы каузальности государственная состоятельность в рамках анализа ее связи с процессом демократизации предстает либо в роли независимой переменной, от значения которой зависит успех процесса демократизации, либо в роли инструментальной переменной, связанной с демократическими институтами, но развивающейся параллельно с ними в рамках общего процесса реформ государственного устройства. Есть и отдельные модели, в рамках которых государственная состоятельность и демократия оказываются не связаны друг с другом.
За первой из обозначенных вариантов логики стоит хорошо развернутая система аргументации, суть которой может быть выражена в базовом тезисе Stateness First,
В целом с учетом имеющихся теоретических аргументов и эмпирических свидетельств, нельзя не согласиться, что демократизация оказывается более эффективной после достижения относительно высокого уровня государственной состоятельности, в том числе в ее «принуждающем» аспекте [D’Arcy, Nistotskaya, 2015]. С этим трудно спорить, но проблема sequencing, тем не менее, заключается в другом – может ли демократизация идти параллельно процессу выстраивания эффективных государственных институтов? Представленная выше аргументация ответа на этот вопрос не дает.
Второй вариант исследовательской логики – государственная состоятельность как инструментальная переменная – связан с важным и альтернативным тезисом: условно о Democratization Backwards / Building the Ship of State at Sea (выражение Р. Роуза и Д.Ч. Шина [Rose, Shin, 2001]. Его главный смысл в вопросе о возможности одновременного и взаимно подкрепляющего государственного строительства, укрепления качества управленческих институтов и демократизации, демократических реформ. Эта линия аргументации убедительно представлена в работах [Bratton, Chang, 2006; Carbone, Memoli, 2011/2012 и др.].
В последнее время появился целый ряд теоретических и эмпирических исследований, свидетельствующих в пользу такой возможности. Так, [Mazzuca, Munck, 2014] в своем сравнительном анализе с использованием эмпирического материала показывают, как демократия и демократизация могут способствовать решению проблем государственного строительства в развивающихся странах. Эта же позиция подтверждается и в других работах [Slater, 2008].
Третий вариант логики, предусматривающий отсутствие какой бы то ни было сильной взаимосвязи между государственной состоятельностью и демократизацией, может быть охарактеризован тезисом Democratization Without a State – иными словами, в современном взаимозависимом мире государственность и государственная состоятельность вовсе не обязательны как предпосылка демократии. Строго говоря, это логически и теоретически возможная, но в содержательном отношении совершенно маргинальная позиция [Tansey, 2007]. Как бы то ни было, эта аргументация совершенно не приоритетна в контексте рассматриваемой нами проблематики 7 .
7
Подробнее об этих подходах см.: [Мельвиль, Стукал, Миронюк, 2012].
Наконец, в отношении рассматриваемой нами проблематики возможна и четвертая линия аргументации – условно говоря, Stateness Without Democratization. Здесь центральный аргумент сводится к рассмотрению и обоснованию своего рода «авторитарного равновесия», при котором диктатуре нет никакой нужды в создании, развитии и укреплении тех или иных демократических институтов для развития или поддержания на сравнительно высоком уровне государственной состоятельности, поскольку она добивается этого и с использованием имеющихся в ее распоряжении недемократических политических институтов. Это в контексте нашей проблематики, разумеется, тоже предельная позиция, но важная и вполне представительная [см.: Wintrobe, 1990; Clague, 1996; Weede, 1996; The logic of political survival, 2003; Haber 2006; Gandhi, Przeworski, 2007; Besley, Kudamatsu, 2009; Svolik, 2012; Boix, Svolik, 2013; Roller, 2013; McGuire, 2013; Guriev, Treisman, 2015; Knutsen, Nygard, 2015 и др.].
Далее, в ходе сравнительного анализа на материале основной выборки государств мира за 1992–2011 гг. мы осуществляем эмпирическую проверку существующих гипотез относительно взаимосвязи режимных характеристик и их трансформаций, с одной стороны, и государственной состоятельности – с другой, а наиболее подробно останавливаемся на гипотезе, связанной с проблемой sequencing – а именно предположения, что процессы государственного строительства, укрепления государственной состоятельности, с одной стороны, и демократизация, формирование демократических институтов и практик – с другой, могут быть взаимодополняющими и идти параллельно друг другу.
В основе представленного ниже эмпирического анализа – выборка, включающая 162 государства, в том числе 28 посткоммунистических, 35 азиатских и 18 европейских (за пределами бывшего коммунистического лагеря), 50 африканских, 14 северо- и центральноамериканских, 12 южноамериканских и пять государств Океании. Происходит оценка и сопоставление траекторий режимных трансформаций за 1992–2011 гг. и траекторий достижения тех или иных уровней государственной состоятельности за тот же период 8 .
8
Пространственный и временной состав выборки обусловлены степенью доступности необходимых для эмпирических расчетов данных, а также представлениями об общей – чрезвычайно противоречивой – динамике процессов демократизации в мире после окончания холодной войны (как в бывшем социалистическом лагере, так и среди недемократических режимов, поддерживавших связи с США и их союзниками) [Levitsky, Way, 2010].
Оценка траекторий режимных трансформаций осуществляется, исходя из усредненного и стандартизированного на промежуток от 0 до 10 индекса демократичности политического режима по соответствующим индикаторам Polity IV [Marshall, 2016 b] и Freedom in the World [Global country status overview, 2015]. Измерение динамики государственной состоятельности осуществляется на основе трех ее рассмотренных выше концептуальных компонентов, каждый из которых, в свою очередь, рассчитывается, исходя из значений нескольких прокси-переменных.
Первый концептуальный компонент – фискально-экономический – измеряется нами с учетом обозначенных выше ограничителей в отношении доступных данных, с использованием показателей ВВП на душу населения (усредненное по базе данных проекта Мэдисона [Bolt, Zanden, 2014] и World Penn Tables [Feenstra, Inklaar, Timmer, 2015]) и индикатора Relative Political Capacity (соотношение реальной величины различных экономических показателей страны, в том числе налоговых сборов, к ожидаемой исходя из предикторов социально-экономического развития страны) из базы данных Relative Political Capacity Dataset [The performance of nations, 2012], путем умножения показателей друг на друга, логарифмирования получившегося произведения и его z-стандартизации.