Политическая наука №4 / 2016. Государства в современном мире: Новые подходы к исследованию
Шрифт:
Второй концептуальный компонент – административно-бюрократический – измеряется нами на основе среднего по доступным для данной страны в данный год предварительно агрегированным и стандартизированным путем использования метода главных компонент или z-преобразования различным показателям качества государственного управления (компоненты Investment Profile, Corruption, Bureaucracy Quality, Socioeconomic Conditions из базы данных International Country Risk Guide [International Country Risk Guide, 2007]; компоненты Government Effectiveness, Regulatory Quality и Control of Corruption из базы данных Worldwide Governance Indicators [Kaufmann, Kraay, Mastruzzi, 2011]; компонент Physical Integrity Rights из базы данных Cingranelli-Richards [Cingranelli, Richards, 2010], свидетельствующий, в том числе, о степени соблюдения индивидуальных прав и верховенства закона).
Третий концептуальный компонент – военно-принудительный – рассчитывается на основе среднего по доступным для данной страны в данный год четырем индикаторам: (1) агрегированные методом главных компонент показатели Government Stability, Internal Conflict, Law and Order из базы данных International Country Risk Guide; (2) агрегированные методом главных компонент показатели Stability and No Violence и Rule of Law из базы данных Worldwide Governance Indicators; (3) стандартизированный z-преобразованием индекс интенсивности внутренних конфликтов из базы данных Major Episodes of Political Violence [Marshall, 2016 a]; (4) стандартизированная z-преобразованием по каждому году логарифмированная величина военных расходов на душу населения из базы данных National Material Capabilities версии 4 [Singer, Bremer, Stuckey, 1972]. Индексы, соответствующие концептуальным компонентам государственной состоятельности, затем агрегируются в единый индекс путем использования метода главных компонент.
Для эмпирического анализа, как уже отмечалось, избран временной промежуток 1992–2011 гг., на который пришлось множество политических трансформаций во всем мире, причем идущих в разных направлениях. Необходимо также учитывать, что в этот период в целом ряде стран имела место и противоречивая нелинейная режимная динамика, в том числе своего рода «взлеты» и «падения», в результате которых переходили из одних кластеров в другие.
Методология дальнейшего анализа базируется на иерархической кластеризации траекторий режимных трансформаций (в одном случае) и трансформаций государственной состоятельности (в другом). Переменными для каждой из реализаций кластерного анализа выступают, соответственно, значения демократии и государственной состоятельности в каждый год на промежутке 1992–2011 гг. В анализе используется метод Варда, минимизирующий необъясненную полученной классификацией информацию, в качестве метрики «расстояния» между странами и их кластерами используется квадрат расстояния Евклида.
В ходе проведенного анализа были выделены несколько основных кластеров по различным основаниям – в соответствии с используемыми индексами демократии – автократии и государственной состоятельности. По критерию режимных траекторий это: (а) демократии в течение всего периода; (б) автократии в течение всего периода; (в) равномерная демократизация от авторитарных режимов до несовершенных демократий в течение всего периода; (г) трансформации гибридных режимов, близких к демократиям; (д) трансформации гибридных режимов, близких к автократиям. По критерию траекторий динамики государственной состоятельности это: (а) стабильно очень высокая состоятельность в течение всего периода; (б) стабильно высокая состоятельность в течение всего периода с тенденцией к росту в конце периода; (в) стабильно низкая состоятельность в течение всего периода с тенденцией небольшого роста в 2000-е; (г) трансформации государств с состоятельностью сильно ниже среднего; (д) трансформации государств со средней состоятельностью; (е) трансформации государств с состоятельностью несколько выше среднего). В свою очередь, последние два из пяти кластеров режимных траекторий и последние три из шести кластеров траекторий развития state capacity были подвергнуты углубленному кластерному анализу, выделившему различные конкретизированные варианты трансформаций. Дендрограммы общей кластеризации представлены на рисунке.
Рис.
Дендрограммы кластеризации данных по трансформациям за 1992–2011 гг. показателей демократичности политического режима (слева) и государственной состоятельности (справа)
После проведения дополнительного анализа по наиболее неоднозначным (и, как следствие, в наибольшей степени интересующим нас) кластерам мы сопоставляем для каждой страны траекторию ее режимных трансформаций и траекторию ее успехов или неудач в сфере достижения и упрочения государственной состоятельности. Перечисление и краткий анализ получившихся в результате таких сопоставлений групп стран со схожими связями траекторий демократизации и государственной состоятельности представлены далее. Следует особо отметить, что государства с противоречивыми траекториями режимных изменений или укрепления либо ослабления состоятельности, а также с траекториями, входящими в противоречие с общим уровнем развития демократических институтов или состоятельности, могут, благодаря разным периодам своей истории в анализируемых временных рамках, входить в разные сочетания групп стран, описанные ниже. Так, например, государство, политический режим которого в ходе исследуемого периода трансформировался в разные периоды как в сторону демократии, так и в сторону авторитаризма, могло испытывать падение уровней государственной состоятельности на протяжении всего рассматриваемого временного отрезка: в этом случае это государство является иллюстрацией как к случаям падения состоятельности при автократических режимах, так и к случаям падения состоятельности при демократиях.
В первую очередь, эмпирическое подтверждение находит распространенный в современной литературе аргумент о сильной и положительной корреляции демократичности режима и состоятельности государства: такие страны, как США, Канада, Великобритания, Ирландия, Голландия, Бельгия, Люксембург, Швейцария, Германия, Австрия, Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания, Австралия, Новая Зеландия, Франция, Испания, Португалия, Италия, Греция, Кипр, Чили, Тайвань, Республика Корея, Япония, Ботсвана, Маврикий, Словения, Эстония, Венгрия, Чехия, Польша, Латвия, Литва и Словакия одновременно демонстрируют демократический (разной степени) политический режим и высокие уровни государственной состоятельности (тоже разной степени) в течение всего анализируемого периода.
Вместе с тем рассмотрение группы государств с несовершенной демократией (около 7 по стандартизованному от 0 до 10 индексу) заставляет сохранить сомнения в линейности и универсальности этой корреляции. Такие, например, государства, как Гайана, Эквадор, Гондурас, Никарагуа, Бенин, Мадагаскар, Гамбия, Гана и Молдова при всей относительной демократичности режима, но уступающей лидерам соответствующего индекса, гораздо менее состоятельны и, что самое важное, не демонстрируют при этом положительной динамики по этому критерию.
Вопрос, напрямую вытекающий из анализа и постулирования любой корреляции – кроется ли за этой корреляцией та или иная причинно-следственная связь? В поисках возможных и хотя бы частичных ответов на этот наиболее интригующий в контексте рассмотрения взаимосвязей государственной состоятельности и политического режима вопрос мы далее рассматриваем другие сочетания исследуемых траекторий. В частности, тезис о том, что формирование демократических институтов и укрепление государственной состоятельности могут положительно развиваться параллельно друг другу, подтверждается на траекториях развития таких государств из совершенно различных регионов мира, как Доминиканская Республика, Сальвадор, Панама, Тринидад и Тобаго, Коста-Рика, Боливия, Уругвай, Ямайка, Бразилия, Перу, Намибия, Джибути, Алжир, Нигер, Коморские острова, Мозамбик, Малави, Мали, Замбия, Кабо-Верде, Ботсвана, Маврикий, ЮАР, Лесото, Сенегал, Гвинея-Бисау, Ливан, Бутан, Таиланд, Фиджи, Словакия, Югославия (Сербия и Черногория), Босния и Герцеговина, Польша, Латвия, Литва, Монголия. Все они осуществляли как переход к более демократическим формам политического режима, так и одновременно повышение уровня своей состоятельности.
Примеров государств, в которых демократические преобразования (впрочем, очень разной степени успешности) происходили без укрепления государственной состоятельности или даже при ее снижении, также достаточно много – среди них Аргентина, Венесуэла, Буркина-Фасо, Танзания, Либерия, Сьерра-Леоне, Бурунди, Кения, Нигерия, Индонезия, Индия, Непал, Бангладеш, Филиппины, Израиль, Болгария, Румыния, Россия в первой половине 1990-х годов, Армения. Поскольку за исключением Аргентины, Болгарии, Румынии, Израиля (а также частично России, Армении и Венесуэлы) изначальный уровень государственной состоятельности в этих странах был достаточно низок, можно сделать предварительный вывод о том, что пример этих стран не подтверждает распространенный в исследовательской литературе тезис о более-менее высокой государственной состоятельности как обязательном предварительном условии для демократии (того или иного уровня) и / или демократизации.
Далее, полученные эмпирические данные показывают, что авторитарные режимы в большинстве своем обладают более низкой государственной состоятельностью, нежели демократические, и во-вторых, в большинстве случаев при отсутствии более-менее демократических институтов положительной динамики государственной состоятельности ожидать тоже не приходится. Такие «эталонные» недемократические режимы в исследуемый период, как, например, Куба, Судан, Сомали, Эфиопия, Чад, Мавритания, Гамбия, Египет, Иран, Ирак, Афганистан, Мьянма, КНДР и Таджикистан, отличаются низкими уровнями государственной состоятельности, хотя и в разной степени (у Египта, Кубы, Ирана и Мавритании они несколько выше).