Политическая наука №4 / 2017. Субнациональное измерение политики
Шрифт:
В России, как показывает данное исследование, первые три фактора присутствуют в очень слабой степени, а четвертый в принципе отсутствует: равных условий для выборов нет в подавляющем большинстве регионов. Процесс регистрации далек от того, чтобы быть честным и свободным как на парламентских, так и на губернаторских выборах; популярные партии были оттеснены от выборов по причине мелких нарушений в регистрационных документах, проблем с проверкой подписных листов и / или избирательными фондами. Помимо этого, кандидатам отказывали в регистрации потому, что они делали незначительные ошибки в предоставленной информации о себе (образование, источники дохода и собственность). Бёкен отмечает, что за такого рода нарушения требований обычно полагается штраф, в России же «принцип соразмерного наказания проигнорирован», поскольку
Региональные выборы 2014–2016 гг. проводились уже после кризиса в Украине, и в этот период рейтинги одобрения В. Путина были очень высоки. Можно предположить, что в этих условиях ЕР и так получила бы необходимую поддержку даже без необходимости прибегать к манипуляциям и фальсификациям на выборах. Следующий вопрос, таким образом, заслуживает внимания: почему вообще полуавторитарные режимы проводят выборы? Зачем они прибегают к электоральным манипуляциям и фальсификациям, если они и так имеют поддержку большинства избирателей? Отвечая на первый вопрос, Харви пишет: «Многопартийные выборы позволяют авторитарным правителям кооптировать оппозицию, направить их требования в регулируемую среду законодательных органов власти, собирать информацию и предотвращать дезертирство элит» [Harvey, 2016, p. 106]. Выборы также позволяют усилить легитимность авторитарных правителей, а результаты многопартийных выборов позволяют режиму идентифицировать электоральную базу власти и оппозиции. Ганди и Ласт-Окар делятся следующим наблюдением: «Проводя выборы и устанавливая правила относительно правовых условий участия кандидатов и партий, диктаторы создают “разделенные” структуры политического соревнования, состоящие из аутсайдеров, которые не допускаются к выборам, и инсадйерам, которые становятся более связанными с режимом» [Gandhi, Lust-Okar, 2009, p. 405]. Наконец, необходимо также отметить, что выборы, тем не менее, не лишены рисков для режима, поскольку «предполагают возможность для оппозиции (как внутренней, так и международной) организоваться и мобилизоваться против режима, тем самым – спровоцировать массовые протесты» [Harvey, 2016, p. 106], что, как показывают декабрьские выборы 2011 г., вполне реально в России.
При ответе на второй вопрос – почему авторитарные режимы фальсифицируют выборы – Симпсер [Simpser, 2013, p. 1] ставит под сомнение идею, что манипуляции избирательным процессом нужны в первую очередь для победы на выборах. Он обращает внимание на то, что фальсификации часто осуществляются в условиях, когда инкумбенты могли бы победить и без их использования. Более того, некоторые манипуляции носят слишком беззастенчивый характер и не могут быть скрыты от публики. Симпсер подчеркивает, что откровенные нарушения служат для того, чтобы «отбить желание у оппозиционных избирателей участвовать в выборах или протестовать; убедить чиновников оставаться лояльными правительству; убедить потенциальных спонсоров партий и кандидатов в бесполезности поддержки оппозиции; предотвратить дезертирство элит и усилить постэлекторальную переговорную силу режима; наконец, снизить необходимость делиться рентой и другими правительственными благами» [Ibid]. Обобщая, можно сказать, что высокая степень вопиющих нарушений на выборах посылает сильный сигнал членам оппозиции, что у них не может быть политического будущего вне правящей партии, поэтому бесполезно пытаться бросать вызов режиму.
Аргумент Симпсера позволяет объяснить столь откровенные манипуляции выборами в России и желание губернаторов превзойти друг друга в сборе голосов за «Единую Россию». Тем не менее остается достаточно большое количество регионов, где ЕР не смогла набрать большинства голосов (хотя и смогла его собрать в легислатурах благодаря одномандатным округам). К примеру, ЕР не смогла набрать большинство по партийным спискам в 24 из 39 региональных ассамблей в 2016 г. Так же как победа на выборах посылает сигнал оппозиции, что бесполезно соревноваться с властью, так и провал попыток власти собрать достаточно большое количество голосов может стать негативным сигналом, подразумевающим, что «партия власти» не столь сильна, как кажется, и что она теряет контроль над региональными элитами и оппозиционными силами в регионах.
Кынев А.В. Российские выборы-2016: Предсказуемая кампания с непредсказуемыми последствиями // Неприкосновенный запас. – М., 2016. – № 6 (110). – Режим доступа:(Дата посещения: 08.08.2017.)
Кынев А.В., Любарев А.Е. Особенности предвыборной агитации, изменения в составе зарегистрированных кандидатов и партийных списков на региональных и федеральных выборах 18 сентября 2016: Аналитический доклад // Комитет гражданских инициатив. – 2016. – Режим доступа:analytics/2930/ (Дата посещения: 08.08.2017.)
Кынев А.В., Любарев А.Е., Максимов А.Н. Аналитический доклад № 5 по долгосрочному наблюдению выборов 14.09.2014 // Комитет гражданских инициатив. – М., 2014. – Режим доступа:(Дата посещения: 08.08.2017.)
Кынев А.В., Любарев А.Е., Максимов А.Н. На подступах к федеральным выборам-2016: Региональные и местные выборы в России 13 сентября 2015 года. – М.: Либеральная миссия, 2015. – 565 c.
Партийная реформа и контрреформа 2012–2014 гг.: предпосылки, предварительные итоги, тенденции / Под ред. Н.А. Борисова, Ю.Г. Коргунюка, А.Е. Любарева, Г.М. Михалевой. – М.: Издательство «Товарищество научных изданий «КМК», 2015. – 200 с.
Эксперт КГИ Аркадий Любарев проанализировал распределение мандатов на выборах региональных парламентов 18 сентября 2016 года // Комитет гражданских инициатив. – 2016. – 17 октября. – Режим доступа: https:// komitetgi.ru/analytics/2989/ (Дата посещения: 08.08.2017.)
Analytical report № 2. Nomination process for candidates and political party lists local elections on September 13, 2015, Russian Federation // Голос за честные выборы; European Platform for Democratic Elections. – Mode of access:08/bef7d8bc.pdf (Дата посещения: 20.03.2017.)
Baekken H. Selections before elections: Double standards in implementing election registration procedures in Russia? // Communist and Post-Communist studies. – L., 2015. – N 48. – P. 61–70.
Diamond L. The spirit of democracy. – N.Y.: Holt Paperbacks, 2008. – 464 p.
Electoral authoritarianism: The dynamics of unfree competition / Ed. by A. Schedler. – Boulder, CO: Lynne Rienner, 2006. – 267 p.
Frye T., Reuter O.J., Szakonyi D. Political machines at work voter mobilization and electoral subversion in the workplace // World politics. – Baltimore, 2016. – Vol. 66, N 2. – P. 195–228.
Gandhi J. Political institutions under dictatorship. – N.Y.: Cambridge univ. press, 2008. – 232 p.
Gandhi J., Lust-Okar E. Elections under authoritarianism // Annual review of political science. – Palo Alto, Calif., 2009. – N 12. – P. 403–422.
Golosov G.V. Building a new political machine // Russian analytical digest. – Zurich; Bremen, 2009. – N 57. – P. 2–6. – Mode of access:content/dam/ethz/special-interest/gess/cis/ center-for-securities-studies/pdfs/RAD-57.pdf (Дата посещения: 08.08.2107.)
Golosov G.V. Do spoilers make a difference? Instrumental manipulation of political parties in an electoral authoritarian regime, the case of Russia // East European politics. – L., 2015. – Vol. 31, N 2. – P. 170–186.
Golosov G.V. The regional roots of electoral authoritarianism in Russia // Europe-Asia studies. – Glasgow, 2011. – Vol. 63, N 4. – P. 623–639.
Harvey C.J. Changes in the menu of manipulation: Electoral fraud, ballot stuffing, and voter pressure in the 2011 Russian election // Electoral studies. – Oxford, 2016. – Vol. 41, N 106. – P. 105–117.