Политические работы 1895–1919
Шрифт:
5. Партикуляризм требует носителя мысли об имперском единстве. Мы не знаем, как далеко зайдет развитие чисто региональных партий. Во всяком случае, такие настроения имеют место. Это неизбежно будет долго оказывать влияние на формирование большинства и распределение имперских министерств. Избирательная компания по выборам всенародно избранного президента образует преграду на пути одностороннего разрастания подобных тенденций, ибо оно вынуждает партии объединяться в рамках империи и заключать соглашения на имперском уровне, подобно тому, как сам всенародно избранный рейхспрезидент создает противовес как символ имперского единства по отношению даже к Бундесрату (каковой, к сожалению, неизбежен), не угрожая при этом отдельным землям насилием.
6. Раньше, в сословно–иерархическом государстве (Obrigkeitsstaat), нужно было бороться за власть парламентского большинства, чтобы в конечном счете повысить значение, а тем самым — и уровень парламента. Сегодня ситуация такова, что все проекты конституции стали жертвой слепой и наивной веры в непогрешимость и всемогущество большинства — не народа, а парламентариев: другая, столь же недемократическая крайность. Необходимо ограничить власть всенародно избранного президента раз и навсегда и позаботиться о том, чтобы он мог вмешиваться в имперскую машину лишь в случаях временно неразрешимых кризисов (посредством права вето или назначения правительства из чиновников), а в остальных случаях — лишь посредством референдумов. Но всенародные выборы дадут президенту собственную почву под ногами. Иначе в каждом случае парламентского кризиса — а при как минимум четырех–пяти партиях таковые не редкость — зашатается все здание империи.
7. Лишь всенародно избранный рейхспрезидент может играть в Берлине — рядом с верхушкой прусского государства — роль, отличную от той, когда его попросту терпят. В правительствах отдельных земель, а значит — и в прусской государственной верхушке, осуществляется почти весь ведомственный патронаж, прежде всего, назначение на посты всех ежедневно вступающих в контакт с народом чиновников внутренней администрации, а предположительно — и как минимум нижних офицерских чинов. Поэтому рейхспрезидент, избранный не всенародно, играл бы прямо–таки жалкую роль в сравнении с прусской государственной верхушкой, а доминирование Пруссии в Берлине, а следовательно — и во всей империи, возродилось бы в весьма опасной, ибо партикуляристской, форме.
Само собой разумеется, что парламентарии неохотно идут на самоотречение, выпуская из собственных рук выборы в высший государственный орган. Но это должно произойти, и движение к этому не остановится и не успокоится. Так пусть же демократия не вкладывает в руки своим врагам агитационное оружие против парламента! Как те монархи, которые действовали не только благороднейшим, но и умнейшим образом, своевременно передавая свою власть парламентским представителям, так и парламент должен добровольно признать Magna Charta[132] демократии: право народа на непосредственное избрание лидера. Об этом не придется сожалеть, если министры останутся строго связанными его доверием. Ибо большой подъем демократической партийной жизни, которая будет развиваться в результате таких всенародных выборов, пойдет на пользу и парламенту. Рейхспрезидент, избранный парламентом благодаря определенным партийным констелляциям и коалициям, окажется политическим мертвецом при изменении таких констелляций. А вот всенародно избранный президент как глава исполнительной власти, руководитель ведомственного патронажа и (соответственно) обладатель права на отсрочивающее вето и полномочий на роспуск парламента и всенародный опрос — это твердыня подлинной демократии, означающей не немощную сдачу власти кликам, а подчинение всенародно избранным лидерам.
От редактора
Представляя вниманию отечественного читателя эту книгу, издательство «Праксис» руководствовалось в первую очередь целью познакомить его с наиболее важными, на наш взгляд, произведениями Макса Вебера, написанными на политические темы. Несмотря на то, что сборник «Избранные политические произведения» был опубликован в Германии вскоре после смерти автора[133] и с тех пор выдержал несколько переизданий[134], в России статьи и выступления Вебера, посвященные актуальным политическим событиям в первую очередь немецкой политической жизни конца XIX — начала XX века, долгое время были известны только узкому кругу специалистов–вебероведов. Переводы политических произведений Вебера на русский язык отсутствовали (отрадным исключением здесь может служить знаменитая статья Вебера «Политика как призвание и профессия» в переводе А. Ф. Филиппова)[135]. Между тем, вряд ли можно надеяться на выработку полноценного теоретического понимания происходящих в мире и нашей собственной стране политических процессов, не имея представления о подходе к их исследованию одного из наиболее выдающихся создателей современной политической теории. Данное издание ставит своей задачей восполнение этого досадного пробела.
Представляя вниманию читателей политические статьи и выступления Макса Вебера, несколько слов необходимо сказать о терминологической стороне предлагаемого вниманию читателя перевода. Общепризнанно, что язык произведений Вебера является крайне сложным для понимания и перевода, и требует наличия не только соответствующей языковой, но также исторической и социально–научной компетенции. Поскольку какой–либо устоявшейся традиции перевода политической терминологии Вебера на русский язык не существует, переводчику и редактору приходилось прибегать к определенного рода экспериментированию ради достижения адекватности в передачи Веберовской понятийной системы координат.
В частности, в силу того, что публикуемые в данном сборнике произведения Вебера были написаны в период 1890–1910 годов, для перевода ряда терминов были использованы языковые выражения, имевшие хождение при переводе немецкой литературы по социальным наукам на русский язык в начале XX века. Именно этими соображениями объясняется появление в тексте русского перевода таких понятий, как «народнохозяйственная политика» (Volkswirtschaftspolitik), которые современному читателю могут показаться достаточно архаичными, но, тем не менее, на наш взгляд, достаточно адекватно передают дух и букву выступлений Вебера.
Еще одно важное терминологическое соображение касается перевода противопоставляемых Вебером понятий «Obrigkeitsstaat» и «Massenstaat». Для перевода первого было признано целесообразным придерживаться термина «старое сословно–иерархическое (чиновничье) государство», тогда как для последнего наиболее подходящим, на наш взгляд, является термин «современное демократическое государство». Смысловое противопоставление проходит здесь по линии способа комплектования бюрократического аппарата управления. Если в прежнем чиновничьем государстве назначение на административные должности зависело, как правило, от воли монарха, то особенностью политической жизни в современном демократическом государстве является то, что отбор (или «рекрутирование», как было принято говорить во времена Вебера) чиновников на определенные должности в аппарате управления четко регламентируется определенными процедурами, а назначение на административные должности требует наличия у претендента определенной квалификации, подтвержденной формальными свидетельствами в виде дипломов о высшем образовании, ученых степеней и т. д. Кроме того, в политических произведениях Вебера можно встретить и противопоставление «Massenstaat» как крупного современного демократического государства прямой демократии участия, которая, по его мнению, была возможна и эффективна только в масштабах небольших государств наподобие швейцарских кантонов, но в то же самое время совершенно неприменима в практике административного управления крупными европейскими государствами[136].
Необходимость четкого противопоставления понятий «Obrigkeitsstaat» и «Massenstaat» в рамках политической социологии Вебера обусловлена также множеством значений, присущих понятию «бюрократия». Дело в том, что в XIX веке термин «бюрократия» обычно использовался для обозначения особого типа политической системы. Он обозначал систему, в рамках которой министерские посты занимались профессиональными чиновниками, которые, как правило, были ответственными перед наследственным монархом. Когда Вебер ведет речь об «Obrigkeitsstaat», он имеет в виду именно политическую систему подобного типа и свойственный ей тип чиновничества. Бюрократия при этом противопоставлялась системе представительного правления, то есть правлению выборных политиков, подотчетных парламенту.
Напротив, говоря о «Massenstaat», то есть о современном демократическом государстве и способе управления им, Вебер имеет в виду бюрократию не как форму правления, а как способ администрирования, осуществляемый на постоянной основе специально подготовленными профессиональными чиновниками, ведущими все дела на основе предписанных и универсально значимых правил. Через все политические статьи Вебера, опубликованные в данном сборнике, красной мыслью проходит мысль о том, что хотя бюрократия как тип управления и возникает первоначально в таких сословно–иерархических государствах, как Пруссия, в дальнейшем она становится господствующим типом управления в обществах модерна, распространяясь не только на политическую систему общества, но и на все организации, управление которыми требует рационального подхода: предприятия крупной индустрии, профсоюзы, политические партии, учреждения высшей школы, армию и т. д. Понятие бюрократии в этом втором смысле, относящееся к типу управления обществами модерна, основано не на противопоставлении системы представительного правления правлению чиновников, но на противопоставлении, во–первых, между осуществлением управления и выработкой политического курса, которая является прерогативой профессиональных политиков, которым государственная бюрократия подчинена в правовом отношении и, во–вторых, между современными методами управления и традиционными, которые, в отличии от первых, не подразумевали наличия сложной специализации и четкого алгоритма принятия решений[137].