Полковник Империи
Шрифт:
— Мы ведь по существу о нем ничего не знаем, — наконец произнес Франц. — Одни предположения. Одна пустота. Одно сплошное ничего. Что самое странное. За столько месяцев, затратив столько сил мы не нашли ни одного человека, который действительно знал Максима в прошлом. Одни болтуны… и те, кто знал других людей, полагая, что это он. Так не бывает.
— Не бывает, — согласился Пауль.
— Но разговоры с птицами… что за вздор? Ну как в этом можно поверить?! — Меж тем продолжал Франц, прилипнув взглядом к вороне. И та, о чудо, внезапно прекратила чистить перья и посмотрела на начальника штабе с, как ему казалось, укором. Так-то он невольно просто повысил голос, привлекая ее внимание. Но накрученный и утомленный он сам себе придумал весь
— Что с вами Франц? — Обеспокоено поинтересовался Людвиг Бек.
— Устал… просто устал… — торопливо произнес Гальдер. Потер лоб и посмотрел в упор на Пауля. — Мы на самом деле не знаем ничего толком. Вокруг этого человека какая-то зияющая пустота, плотно набитая мифами.
— Почему не знаем? Все его жизнь с 26 августа 1914 года мы знает буквально по дням. Боевой путь. Лечение. Даже про инцидент в кладовке, после которого Император был вынужден отдать за него свою дочь, тоже знаем. Он настолько яркий, словно на витрине стоит.
— Ни дня без подвигов. Ни часа без свершений? — Фыркнув, шутливо поинтересовался Бек.
— Как-то так. Он настолько деятельный, что вокруг него постоянно что-то происходит. И это несложно установить. А вот до 26 августа — зловещая тишина. Словно его и не было вовсе. Словно…
— Хватит! — Воскликнул Франц. — Отставить мистику!
— А что хватит? — Возмутился Пауль. — Таковы факты. Максим Иванович Меншиков не существовал до 26 августа 1914 года. Вообще. Никак. О нем нет ничего. Ни прямых, ни косвенных сведений. Какие-то отголоски редких воспоминаний, которые на проверку оказались выдумками, не заслуживающими доверия. И все. Мистика? Нет. Это факт. Упрямый факт. Вы можете его как-то рационально объяснить?
— Нет… — мрачно ответил начальник Генерального штаба и, потирая виски, устало опустился в кресло.
— И я не могу. И вон Людвиг тоже не может. Если рационально, — произнес Пауль и постучал пальцами по папке.
— А давайте, — хохотнул Людвиг, — еще ритуалы всякие проводить начнем? Медиумов пригласим? С духами какими побеседуем? В конце концов это открывает такие возможности! Раз и вызвали для допроса, например, призрак Карла Великого!
— Не смешно! — Холодно и жестко произнес Пауль.
— Вот действительно, — внезапно откинув шутливость, заявил Людвиг. — Не смешно! Вы дружище, думаете, что нам предлагаете? Это Генеральный штаб, а не салон благородных девиц в подпитии. Неужели вы сами во все это поверили?
— Поверил.
— Серьезно?!
— Серьезно.
— Ну хорошо, — после долгой паузы произнес Бек, видя, что и Пауль, и Франц как-то слишком серьезно восприняли все эти сказки. Особенно Смекер. — Мы не знаем, в Италии Меншиков или нет. Вы утверждаете, что в Италии. И это легко проверить. День-два. И сведения будут уточнены.
— Через день-два он будет уже в Риме.
— Допустим, — кивнул Бек. — А может и нет. Не суть. Я внимательно изучил его кампании 1914 и 1915 годов, да и то, что он сейчас творит тоже отслеживаю. И могу вам точно сказать — если вам кажется, что он делает что-то странное, то просто перекреститесь и выкиньте эту мысль из головы. Он всегда знает, что делает. И мыслит пусть и дерзко, но довольно рационально.
— Соглашусь с вами, — кивнул Пауль. — Полностью. Но вот одна беда — мы узнаем о его целях только после того, как он их достиг. То же сидение в Штеттине. Кто бы мог подумать? Очевидная ошибка. Он вполне мог прорваться к своим. Однако он все равно окопался. И каков итог?
— И зачем он это сделал?
— Чтобы спровоцировать Ренненкампфа на действия, прекрасно зная его натуру. Это очевидно. Как и то, что в сложившихся условиях это вызовет цепную реакцию событий.
— Вы не думаете, что это случайность? — Спросил, поведя бровью Гальдер.
— Думал. Но в 1914 году он сделал также. Помните его историю с дневником? Ту, из-за которой Военный министр был снят с должности и отдан под суд, а Великий князь Николай Николаевич Младший и его сторонники, хоть и оказались «на коне», но, на самом деле, очень серьезно подставились? Если бы эта история с дневником была одной — то да, обычная случайность. Мало ли какие курьезны бывают в жизни? Но вот лето 1915 года. И Меншиков вновь проводит, казалось бы, безобидную комбинацию, манипулируя Ренненкампфом. И Великий князь Николай Николаевич Младший гибнет, как и его союзники. Меншиков действует, опираясь во многом на тот фундамент, который сам и заложил в 1914 году. По отдельности все выглядит обычно. Но это только если их не объединять воедино. За какие-то две кампании Максим умудряется уничтожить всех явных конкурентов Императора, устранив намечающуюся Великокняжескую фронду. Играючи. Раз и все, никаких сильных фигур, способных претендовать на престо России вокруг Николая Александровича не осталось. Погибли. Случайность? Не думаю. Слишком много растянутых по времени совпадений. Все это пахнет хорошо продуманной комбинацией. Прямо-таки воняет. И сейчас — тоже. Я могу пари держать.
— Допустим, — согласился Людвиг. — В том, что этот пройдоха опять себе отхватит большой и вкусный кусок, никто с вами спорить не собирается. Это очевидно даже людям, далеким от нашей деятельности. В то, что он недурной комбинатор я охотно верю. Более того — не то что верю, убежден! Но эльф… Это уже перебор.
— Без этого «перебора» не собирается целостная и непротиворечивая картина. Он где-то и как-то жил до того, как объявился на поле в Восточной Пруссии. Но где? Никто не знает. Он где-то учился, получив очень серьезное образование, которое совершенно невозможно для домашнего. Но где? Никто не знает. Он уверенно себя чувствует среди незнакомых людей и привычно командует. Для человека, который просидел всю свою жизнь в изоляции это, по меньшей мере, необычно. И так далее. Добавьте к этому то, что он владеет русским, английским и немецким. Во всяком случае, в августе 1914 года он их использовал. Так вот, в этих языках у него был не узнанный акцент — как по манере произнесения, так и по построению речи и употреблению слов. Сейчас он, конечно, немного сгладился, но все равно заметен. А вот французский язык, который он учил тут, такой особенности не имеет — он в целом совпадает с теми региональными особенностями, которыми обладает его преподаватель. Просто и легко узнаваемо. Вот. Как вы понимаете, все вместе это выглядит так, что он пришел откуда-то… с другой планеты, если хотите. И вот это объяснение, — он вновь постучал пальцами по папке, — вполне ставит все на свои места.
— Порождая еще больше вопросов, — мрачно заметил Гальдер. — Эту вашу гипотезу как-то можно проверить? Если этот Меншиков такой продуманный, зачем он рассказывал своим людям о том, что не человек? Почему позволил постороннему человеку слышать этот рассказ?
— А он рассказывал о себе? — Удивился Смекер. — Он рассказал древнюю легенду, которую можно трактовать по-разному. А зачем? Сложно сказать. Возможно ему не нравится постоянно таиться, и он проверяет почву для того, чтобы прекратить уже играть. Феанор, судя по легенде, все же воин, а не дипломат. Если это он, то ему все это притворство дается очень непросто.
— А если нет?
— Тогда к вопросам без ответа добавляет еще несколько. Откуда взялась эта легенда про Феанора о которой опрошенные мною лингвисты даже не слышали? Придумал? Допустим. Но это хлипкое объяснение, не находите? У него уже такой список «придумал», что конца края ему не видно.
— Хорошо, — медленно кивнул Гальдер. — И что вы предлагаете?
— Разрабатывать эту гипотезу как рабочую. На большее мы пока рассчитывать не может. И привлечь всех подходящих специалистов. Нужно понять мотивацию Меншикова, допустив, что он эльф. Чего он хочет? К чему стремится? Иначе мы так и будем бегать за ним хвостиком, постоянно отставая на шаг-другой.