Полковник Империи
Шрифт:
И тут его глаз что-то царапнуло. Образно говоря. Да не легонько, а основательно. Так, словно раздраженный подвыпивший студент ведет ключом по крылу дорого автомобиля, снимая стружку с отвратительным звуком.
— Останови, — бросил он водителю.
Тот подал условный звуковой сигнал, и вся колонна остановилась. Выскочили бойцы охраны, обеспечивая периметр. Вышел Меншиков и медленно, на негнущихся ногах направился к замеченной «проблеме».
Так и есть. Глаза не подвели его. Возле одной и мелких лавочек стояла Марта. Та самая Марта, которую он не нашел в себе сил застрелить там в Восточной Пруссии. Не смог Максим поднять руку на женщину, которой за несколько часов до того уделил свое особое генитальное внимание к обоюдному удовольствию. Да, простая служанка. Ну так и что того? Он в те дни и знать не знал, что его судьба так замечательно сложится. Мнил будущие дни либо в бегах, либо в дурдоме.
Марта и Марта. Что в ней такого? Мало ли кто с кем совокуплялся? Да. Все так. Но у нее на руках был младенец. И надо сказать, что, увидев приближающегося Максима, женщина побледнела и начала откровенно дергаться. Разве что малыша прижимала сильнее.
— Как ты здесь оказалась? — Спросил Меншиков, когда подошел практически вплотную.
— Я… — тихо промямлила она и осеклась под его пристальным взглядом.
— Что ты? Как ты здесь оказалась?
Она нервно сглотнула подкативший к горлу комок и поведала ему довольно любопытную историю. Оказалось, что из Восточной Пруссии женщина выехала в Западную Померанию, где и вышла замуж. А потом и родила. Хитрое ли дело? Но мужа убили во время июньских боев. И теперь она пыталась выжить, перебиваясь случайными заработками.
Ребенок же был с ней, потому что Марте не с кем его было оставить. Максим посмотрел на эту девочку и едва не вздрогнул. Глаза, цвет волос и кое-какие черты лица — они были явно его. Остальные же от Марты.
— Она от меня? — Тихо, шепотом спросил он у женщины.
Та потупилась и промолчала. А потом подняла глаза с едва заметными слезами на глазах и отрицательно покачала головой.
— Нет. Что вы. Просто Эльза родилась недоношенной на два месяца…
— Хорошо, — произнес побледневший Максим, прекрасно понявший этот намек. — Ты где живешь? Жилье есть?
Она неуверенно качнула головой.
— Сегодня что-нибудь ела?
Вместо ответа она неуверенно улыбнулась… с тоской в глазах.
— Пойдем.
— Куда?
— В замок. Там нужны слуги. Уверен, что ты справишься.
— Но там ваша супруга… — с ужасом произнесла она.
— Она поддержит меня в желании помочь опрятной вдовой горожанке с младенцем на руках. Тем более ты уже была служанкой. Чего тебя пугает?
— Но…
— У тебя есть фотокарточки мужа?
— Нет.
— Вот и все. Просто не рассказывай никому о том, как он выглядел. Ясно?
— Ясно.
— Вот и хорошо. Пойдем.
В какой-то мере Максим рисковал. Но не сильно. Бойцы, освобожденные им из плена в том поместье — погибли во время отражения штурмов июле. Остальные же или не знали ее, поступив в отряд позже, или не помнили, или как Хоботов, поощрили бы такой поступок.
До замка добрались без происшествий. Максим хотел посадить Марту с собой в автомобиль, чтобы подержать наруках собственную дочь. Но не решился. Лишние слухи никому не нужны. Поэтому передал ее на опеку солдатам и «вспомнил» только по прибытию, когда потребовалось представить супруге новую служанку. Камерная обстановка не располагала к обширным штатам. Поэтому Великая княгиня должна была быть в курсе всего персонала, находящегося в ее прямом подчинении.
Татьяна встретила Марту вполне благожелательно. Душещипательная история, казалось, тронула ее до глубины души. Ни словом, ни видом она не выразила своего раздражения или неудовольствия. Да и Марта кланялась как заведенная и непрестанно благодарила ее за милость и доброту. Искренне. Потому что понимала, Максим Максимом, но, если хозяйка служанку не примет — ничем хорошим это не закончиться.
Но вот, слуги увели свою новую коллегу. Дверь закрылась. Меншиков обернулся и наткнулся на леденящий душу взгляд супруги. Без ненависти. Но…. Максим Иванович трусом не слыл, однако, здесь и сейчас ему стало страшно. Очень страшно.
— Что с тобой?
— И много еще твоих бастардов нам придется приютить? — Холодно, с шипящими нотками поинтересовалась Татьяна. — Это ведь та самая Марта, на которую у тебя не поднялась рука? Ведь так? По срокам все совпадает. Или будешь отрицать?
— Нет, не будут, — хмуро ответил муж. — Был грех.
— Насильничал?
— Нет.
— Сколько еще баб твоих бастардов в подоле принесут? — Вновь холодно поинтересовалась супруга.
— Больше никто не принесет. После того, как тебя встретил, я ни на кого и не смотрю. А Марта…. Я бы не простил себе, если бы бросил ее умирать с ребенком на руках. Она ведь голодала.
— Этого еще не хватало! — Раздраженно фыркнула Татьяна. — То, что не бросил — молодец. Я бы тебе не простила, если бы узнала, что ты бросил помирать с голода собственную дочь. Пусть даже внебрачную и нежданную.
— Ты сразу поняла?
— Ты мордашку этой девочки видел? — С укоризной поинтересовалась жена. — Она хоть и малышка, да только все слишком явно. Довольно характерные черты проявились. Это могло бы быть совпадением. Мало ли? Но ты ведь заботишься только о своих или о тех, кто тебе зачем-то нужен. Какая польза с этой измученной женщины для твоих дел? Правильно. Никакой. Возможно, какие-то тайные игры. Но в этом случае ты бы не пристраивал ее в служанки при дворце. Вывод оказался слишком очевиден.
— Мне жутко неловко.
— Разумеется тебе неловко, — буркнула супруга. — Странно, если бы было иначе. Мда. Неужели так невтерпеж было?
— Я же уже рассказывал, — буркнул Максим. — В те дни я думал, что я самозванец, которого или казнят, или в дом для душевнобольных упекут, или мне придется бежать из страны. Я не видел для себя никакого будущего. Я думал одним днем. Жил моментом. Эх… Виноват… Что тут еще сказать? — Сказал Меншиков и повесил голову.
Татьяна молча подошла. Нежно его обняла и елейным голосом, почти с придыханием, прошептала на ушко:
— Узнаю, что гуляешь — убью.
Неожиданные слова. От них Максим аж вздрогнул и чуть отпрянул. Но только для того, чтобы рывком крепко-крепко прижать к себе супругу. Ее глаза смотрели жестко, пронзительно с легким налетом безумия, а губы слегка подрагивали. Жутковатое зрелище. Обнимать ее много приятнее, чем смотреть в эти, холодящие кровь глаза.
Неизвестно, что Татьяна себе там надумала, однако, Марту в последствии она не третировала. Даже более того — взяла некоторое шефство, потихоньку приближая. Насколько это было возможно для простолюдинки. Да и малышке тоже уделяла свое внимание.