Полная история христианской церкви
Шрифт:
Война была неудачной для Валента, но вести о ней не скоро доходили до Царьграда. Исаакия там держали в заточении и грозили ему смертью после возвращения императора. Но однажды отшельник сказал: «Он не возвратится; вот уже шесть дней как я слышал смрад от истлевших в огне костей его». Через некоторое время действительно узнали о кончине Валента. После сражения при Адрианополе раненый Валент хотел спастись бегством и с некоторыми воинами укрылся в малой хижине, стоявшей посреди поля. Готы подожгли ее, даже не подозревая, что в ней укрылся царь, который таким образом погиб после почти пятнадцатилетнего царствования 378). А святой Исаакий вспоследствии стал настоятелем обители близ Царьграда и известен под именем св. Исаакия Далматского.
Гонение от ариан утихло после смерти Валента. Но кесарийский епископ недолго наслаждался миром. Труды, заботы, огорчения окончательно расстроили его здоровье, и без того всегда слабое. Последние годы ему были особенно тяжелы: ариане везде торжествовали,
Западный император Валентиниан умер за три года до смерти Валента, оставив наследниками престола двух сыновей: семнадцатилетнего Грациана[164] и четырехлетнего Вален-тиниана II. Грациан готовился было идти на помощь Валенту против готов, когда узнал о смерти восточного императора. Он не счел себя в силах управлять огромной империей и стал искать помощника. Выбор его пал на Феодосия, родом испанца, сына полководца, прославившегося воинскими подвигами в Британии и Африке. Молодой Феодосии сопровождал отца в походах, затем жил в своих поместьях в Испании, когда Грациан, призвав его, поручил ему управление восточной части империи. Нельзя было сделать лучшего выбора.
После смерти Валента изгнанные епископы были тотчас же возвращены. Большей частью они нашли в своих епархиях смятение, раздоры, паства была разделенной на право-славпых и ариан. В Антиохии одни продолжали признавать епископом М слети я, другие — Павлина. Запад и Римский епископ поддерживали Павлина. Оба епископа были люди благочестивые; Мелетий предложил Павлину управлять Церковью вместе, в духе любви и мира.
Но нигде зло не укоренилось так сильно, как в Константинополе. В течение почти сорока лет там были постоянно арианские епископы. И епископы, и гражданские власти во зло православным покровительствовали всяким лжеучениям. Всевозможные ереси разрешались свободно. И страсть к богословским спорам объяла, все население, на улицах ремесленники, лавочники спорили о Божественности Христа, об отношении Его к Богу Отцу, утверждали или отрицали Божественность Духа Святого. Богословские споры вызывали непримиримые распри. Казалось, все совершенно забыли, что сущность христианской мудрости состоит не в умении ловко спорить об отвлеченных предметах, которые превышают ум человека, а в вере, любви, смирении и милосердии.
Между тем как все лжеучения свободно излагались, никейское вероисповедание постоянно преследовалось. В Константинополе православные не имели ни одной церкви. Они иногда тайно собирались для богослужения в горах и лесах, где часто на них нападали враги. Но среди скорби гонений все были связаны взаимной любовью и исполнены горячей ревностью к вере. Как только гонение прекратилось со смертью Валента, они поспешили написать к Григорию На зианзскому, умоляя его прибыть в Константинополь и взять на свое попечение малочисленную православную Церковь. Григорий любил уединение, но Господь указывал ему путь, на котором он мог быть полезен. Он не счел себя вправе отказаться и, прибыв в столицу, остановился у родственников. В их доме скоро устроилась церковь, в которой Григорий стал совершать богослужение и проповедовать. Он назвал эту церковь «Анастасией», что значит «воскресение», надеясь, что тут воскреснет Православие.
Святитель Григорий Богослов. Дионисий и мастерская. Около 1502–1503 гг.
Еретики, разумеется, с самого начала были настроены враждебно, но они еще не знали всей силы Григория. Его убогий и смиренный вид, простота привычек и обхождения возбуждали их насмешки. Они его не опасались и всячески старались оскорбить. Встречая, осыпали ругательствами, иногда бросали камнями. Григорий переносил все спокойно, твердо уповая на Бога. Сначала немного слушателей посещало его бедную церковь, но после каждой его проповеди число их увеличивалось. Скоро малая церковь стала тесна. Никогда еще в Константинополе не слышалось такого могучего, убедительного слова. Язычники, еретики, равнодушные миряне, приходившие из любопытства послушать нового проповедника, были увлечены его красноречием. Когда же с кафедры Анастасии раздались его высокие беседы о богословии, то много самых отъявленных его противников пришло к убеждению о тщете арианской веры. Громкие восклицания часто прерывали его речь, и за ним навсегда утвердилось звание Богослова. Но эти успехи раздражали до такой степени его врагов, что жизнь великого проповедника подверглась опасности. Еретики старались возбудить против него народ, и однажды, в ночь на Пасху, когда Григорий совершал крещение новообращенных, они ворвались в его церковь с оружием и палками, стали ругаться над святыней и нанесли многим раны, в том числе и самому Григорию. На другой же день они потащили его на суд, как разбойника, но не достигли желаемого. Григорий возвратился оправданный; и с каждым днем его влияние возрастало и число слушателей умножалось. Он старался возбудить их к истинно христианской деятельности, внушая им взаимную любовь, отвлекать их от споров и распрей, столь противных духу христианского закона.
Между тем ему готовили удар. Григорий был доверчив и простодушен. Этим воспользовался один недостойный человек, Максим Циник,[165] который сумел вкрасться в его доверие и, втайне действуя против него, достиг того, что был избран в епископы некоторыми христианами. Григорий, глубоко огорченный поступком Максима, пожелал удалиться, чтобы не стать причиной новых смут, но православные изгнали Максима и выразили единодушное желание иметь Григория архиепископом. Максим же нашел покровительство в Риме. В это время прибыл император Феодосии.[166]
Феодосии, с детства воспитанный в христианском законе, принял незадолго до того крещение от епископа Солу некого и издал указ, которым, признавая за истину Никейский Символ, объявлял еретиками всех, отвергавших его. В то же время он повелевал возвратить православным церкви, отнятые у них арианами. Арианский епископ Дамофил выехал из Константинополя, а Григория торжественно ввел в соборный храм сам император при криках православных: «Григорий епископ!» Эта торжественность была неприятна и тягостна смиренному Григорию, как видно из его же слов. Отраднее, он считал, победить противников кроткой силой истины, чем чувствовать себя под покровительством вооруженных воинов и защитой державной власти. Эта защита не нужна святой истине. Он шел неохотно, с поникшей головой, видел вокруг себя толпы ариан, недовольных, безмолвных, уступивших лишь силе. Само небо, казалось, не благоприятствовало торжеству; погода была пасмурна, небо покрыто тучами. Но едва Григорий вступил в святилище, как яркие лучи солнца блеснули из-за туч. Народ признал это счастливым предзнаменованием и громкими, радостными восклицаниями приветствовал епископа. Григорий, твердо веря силе самой истины, удерживал императора от строгих мер против еретиков. Но тем не менее ариане еще сильнее возненавидели его и даже покушались на его жизнь. Вот как это случилось. Григорий занемог, и в это время в его дом входили и знакомые, и незнакомые, желавшие знать о нем. Однажды вошел юноша, подкупленный арианам и, чтобы умертвить епископа. Он пришел в комнату, где больной беседовал с друзьями. Некоторое время слушал епископа и вдруг пал к его ногам, рыдая и умоляя о прощении. Друзья Григория отвели юношу в сторону и узнали все от каявшегося. Григорий призвал его и сказал: «Господь да помилует и простит тебя, только обратись к Нему и служи Ему верно».
В сане архипастыря столицы Григорий хранил прежнюю простоту привычек и жил строгим подвижником. Многие ставили это ему в укор, потому что прежние епископы Царь-града жили роскошно. Но истинные христиане ценили такое достоинство, и все больше и больше привязывались к своему святому пастырю.
Церковь продолжала волноваться лжеучениями. Особенно распространилось лжеучение Македония, отвергавшего Божественность Духа Святого. Его последователей звали духоборцами. Феодосии решился созвать Вселенский Собор. В 381 году в Константинополь съехались около ста пятидесяти епископов с Востока. Собор открылся под председательством Мелетия Антиохийского, который, впрочем, вскоре скончался; тогда его место как председателя на Соборе занял Григорий. Он настаивал, чтобы преемником Мелетия в Антиохии был Павлин, уже признанный частью Антиохийской Церкви, но избрали Флави-ана, и это стало причиной долгих смут. Западные Церкви считали епископом Павлина и сообщались только с ним, а восточные были за Флавиана.
Отцы Собора, пересмотрев Никейский Символ, положили изменить в нем некоторые выражения, чтобы придать ему больше ясности и определенности, и дополнили его некоторыми словами, в которых признается Божественность Духа Святого, от Onnfci исходящего, единство Святой Апостольской Церкви и чаяние воскресения мертвых. Впоследствии каноном Третьего Вселенского Собора было постановлено: никогда не изменять в Символе ни единого слова. Это свято соблюдает Православная Церковь, читая доселе Символ веры, как он был утвержден в 381 году на Втором Вселенском Соборе.