Полная история христианской церкви
Шрифт:
Эта твердость в вере лишила молодого императора престола и жизни. Язычники, потеряв всякую надежду склонить его на свою сторону, стали поддерживать военачальника Максима, который провозгласил себя императором. Грациан пошел на него войной, но был предательски убит в Лионе (в 383 году). На престоле остался его брат, Валентиниан II, под опекой матери Юстины. Галлия и Испания признали Максима, который собирался идти в Италию, чтобы и тут утвердить свое владычество. Императрица попросила Амвросия быть защитником юного Валентиниана и идти к Максиму, чтобы отговорить его от похода в Италию. Амвросий принял трудное поручение, явился в Трир к Максиму. Как бесстрашный и мужественный служитель Христа, Амвросий не стал скрывать своего негодования за убийство Грациана, отказался быть в церковном общении с Максимом, но все же достиг желаемого: Максим отложил намерение идти на Италию.
После возвращения в Милан Амвросию пришлось отражать новые нападки язычников. Надеясь найти в юном Валентиниане II больше уступчивости, чем в его брате, римские язычники отправили
Вскоре Амвросию пришлось бороться и с другими врагами. Юстина, мать императора, активно покровительствовала арианам, но при Грациане ее влияние было ничтожным. Однажды она добилась того, что в город Сирмиум был назначен арианский епископ, но Амвросий, прибыв туда, отменил назначение. С тех пор Юстина возненавидела Амвросия. И даже услуга, которую он оказал своим посольством к Максиму, не смягчила ее неприязни. Пользуясь своим влиянием на сына, она теперь еще ревностнее стала заботиться о выгодах ариан и уговорила императора потребовать от Амвросия уступить арианам одну из миланских церквей. Амвросий отвечал, что, если бы потребовали его собственного имущества, он бы охотно его отдал, но не может уступить того, что принадлежит Богу. После многих безуспешных переговоров воины по повелению императора силой заняли одну церковь для ариан. Народ взволновался и схватил одного арианского пресвитера, чтобы его убить. Об этом донесли Амвросию, который, не прервав богослужения, только послал диакона освободить арианина. Влияние святого епископа тотчас усмирило народное волнение, но правительство заключило в темницу множество православных. Юстина продолжала действовать в пользу ариан, настраивая императора против Амвросия. Но епископ встречал уговоры и угрозы с той же спокойной, непоколебимой твердостью. «Достояние Божие не в моей власти, — говорил он, — нужна ли смерть моя — я готов; не окружу себя народом, не припаду к алтарям для спасения жизни; лучше умру за алтари». Однажды воины уже ворвались в храм, где он служил. Но вдруг, упав на колени, объявили, что пришли молиться, а не сражаться. Наконец Валентиниан II прекратил гонение, узники были отпущены, волнение утихло, и император не без досады говорил своим придворным, указывая на силу и влияние епископа: «Вы и меня готовы выдать Амвросию».
В следующем году, перед праздником Пасхи, требования Юстины отдать храм возобновились. К тому времени ее стараниями в Милан был призван арианский епископ и издан указ, разрешающий арианам совершать богослужение. Но Амвросий вновь отвечал твердым и решительным отказом. Народ опять взволновался, опасаясь за любимого епископа. Амвросий успокаивал его, умолял не прибегать к силе для защиты, напоминая, что молитва — единственное орудие христиан. Это было в торжественные дни Страстной недели. Народ толпился в храме, где служил епископ, и с восторгом и умилением слушал его поучения. Иногда вооруженные воины окружали церковь, однажды верным пришлось оставаться в церкви всю ночь. Такими мерами Юстина думала склонить Амвросия к уступке. Но молящиеся забывали об опасности, и епископ продолжал совершать богослужение с спокойной, благоговейной торжественностью. Чтобы облегчить молящимся долгое стояние, Амвросий в это время ввел в Миланской Церкви антифонное пение на два лика, уже давно бывшее в употреблении на Востоке. Пение его гимна во славу Святой Троицы смягчало скорбь православных. В это же время Господь открыл святому во сне место погребения двух святых мучеников — Герва-сия и Протасия, пострадавших во времена гонений. Когда обрели мощи святых, то чудесные исцеления, совершавшиеся при них, еще больше воспламенили ревность христиан, усилили любовь народа к епископу. Наконец гонение прекратилось, и Амвросий запечатлел радость христиан в торжественной церковной песне «Тебе Бога хвалим».
Гонение прекратилось, впрочем, только оттого, что Максим вновь стал угрожать Италии. Устрашенный Валентиниан II опять прибег к помощи Амвросия, убедил его предпринять вторичное посольство к Максиму. Амвросий согласился, хотя успех был сомнительным. К тому же ему было крайне неприятно вступить в переговоры с Максимом после одного поступка, который привел в негодование всю Церковь. За несколько лет до этого в Испании появилась ересь присциллианистов — смесь гностицизма с манихейством. Прис-циллиан, основатель лжеучения, был человеком безнравственным, вел порочную жизнь и усердно распространял свое учение, которым заразились многие в Испании и в Южной Гал-лии. Некоторые епископы обвиняли его перед Максимом, и Максим, желая прослыть ревнителем истинной веры, осудил на смертную казнь Присциллиана и четырех его главных приверженцев. Это решение привело в ужас всех истинных христиан. Мартин, Турский епископ, уважаемый всей Галлией за святость жизни, умолял Максима отменить приговор. Он говорил, что достаточно отлучить от Церкви еретиков, но невозможно, чтобы гражданская власть казнила христиан за ложные убеждения. Усилия Мартина и других епископов остались тщетными, и в первый раз (384 г.) смертная казнь еретиков за веру Христову была инициирована гражданской властью. Она вызвала всеобщее негодование и способствовала усилению ереси, потому что приверженцы Присциллиана стали почитать его за мученика. Мартин Турский укорял Максима за поступок, не соответствующий духу христианской веры и оскорбляющий святую истину, которая не нуждается в помощи внешней силы. Амвросий, прибыв в Галлию, не захотел общаться с епископами, принявшими участие в осуждении еретиков, и выразил Максиму свое негодование.
Максим принял Амвросия не с прежней благосклонностью и упрекнул его за то, что несколько лет тому назад он удержал его от похода в Италию. Этот упрек был славой Амвросия, и он охотно принял его. Но на сей раз посольство не было успешным. Максим двинул свое войско на Италию. Валентиниан II с матерью бежали в Солунь, но Феодосии I вступился за молодого императора и победил Максима, который был убит своими воинами. Феодосии опять утвердил на престоле Валентиниана и помогал ему советами, убеждая его держаться истинной веры.
Амвросий приобретал все больше и больше влияния на народ. Его святая жизнь, ревность к службе Божией прославили его имя во всем христианском мире. Из дальних стран приходили, чтобы видеть его; многие обращались, услышав его убедительные поучения. Между прочим — и блаженный Августин, о котором мы расскажем далее. Амвросий написал много сочинений о христианской нравственности, пояснений Священного Писания, писем и поучений, устроил чин литургии и других служб, стараясь как можно больше сближаться с обрядами Востока. Он много изучал великих восточных отцов, и подражание им заметно в его сочинениях. Амвросий учредил несколько монастырей, а своей сестре, Марцеллине, инокине, посвятил ряд книг об иночестве и девстве. Об этом он говорил так красноречиво, что некоторые матери запрещали своим дочерям слушать его проповеди, боясь, как бы он не привлек их к подвижнической жизни. Иночество же, сильно распространенное на Востоке, стало в эту пору развиваться и на Западе. Монастыри устроились в разных местах Италии, на островах Средиземного моря, в Испании и Галлии. Развитию подвижнической жизни способствовали также святые Мартин Турский, Павлин Нольский (Ноланский), Иероним Стридонский.
Мартин, уроженец Паннопии,[170] в молодости служил воином в Галлии. Он тогда еще не был крещен, но в числе оглашенных готовился к Святому Крещению и отличался честностью, чистотой жизни и милосердием. О нем сохранилось следующее предание. Однажды в воротах города Амиенса ему встретился нищий, просящий милостыню. Мартин сам был беден и не имел денег, но, сняв плащ, он перерезал его пополам и дал половину нищему. В ту же ночь он увидел во сне Господа Иисуса во славе, окруженного Ангелами и облеченного в половину плаща, поданную нищему. Вскоре Мартин принял Святое Крещение и, оставив военную службу, стал учеником Илария Пуатьеского.[171] В течение всей жизни он бесстрашно защищал истинную веру от лжеучений. Строгая подвижническая жизнь полюбилась ему. Мартин искал уединения, но благочестие и чудеса прославили его имя по всей стране, и против воли он должен был согласиться стать епископом в городе Туре. Он, однако, оставался смиренным подвижником, усердно заботился об искоренении язычества в соседних областях, воспитал много благочестивых учеников, устроил несколько монастырей. Сульпиций Север, христианский историк, подробно описал жизнь и чудеса благочестивого епископа, которого знал лично.[172]
Еще замечательнее деятельность Иеронима. Он родился около 330 года в городе Стри-доне (на границе Паннонии и Далмации).[173] Родители его, христиане, зажиточные сельские жители, послали своего сына учиться в Рим. Там Иероним сначала хранил благочестивые привычки детства, участвовал в молитвенных собраниях, с благоговением посещал гробницы мучеников. Но потом увлекся светской жизнью, увеселениями шумной, роскошной столицы. Однако так продолжалось недолго. Поняв суетность земных наслаждений, мучимый желанием знания и веры, Иероним оставил Рим. В Аквилее, а затем в Трире предался учению и уединенной молитве. Он принял крещение и отправился на Восток, чтобы изучать веру Христову и Священное Писание на местах библейских событий. Но свет Божественной мудрости еще не вполне озарил его душу.
Сочинения Цицерона и Платона имели для него больше прелести, чем боговдохновенное Писание, которое казалось ему грубым и непонятным. Это мучило его, и он с усилием и напряжением изучал священные книги. В Антиохии он занемог, и ему представилось, что он приведен к Престолу Судии живых и мертвых и слышит от Него вопрос: «Кто ты?» — «Я христианин», — с трепетом отвечал он. «Неправда, — возражает тот же строгий голос, — ты цицеронианец, а не христианин; где сокровище твое, там и сердце твое».