Полночь

Грин Жюльен

— Да, конечно, — сказал господин Бернар. — Пусть дадут мадам Анжели глоток вина и маленький бисквит. Не правда ли, мама?

— Разумеется, — безучастно ответила старуха. — Но если сложить глотки вина и маленькие бисквиты, которые подавались этой женщине с тех пор, как она дожидается этого знаменитого поезда, отходящего в восемь минут второго ночи… Серж, мальчик мой, чего я только не наслушалась в деревне про тебя.

— Про меня, мадам? — откликнулся тот, улыбнувшись, точно мальчик из церковного хора.

— «Про меня, мадам?» — передразнила

его мать господина Эдма. — Конечно же, про тебя. И нечего строить такую невинную мину. Вроде бы ты опять подрался, на этот раз с посыльным из булочной из-за какой-то девчонки.

Услышав эти слова, Элизабет ощутила сильный толчок в груди. Однако поначалу подумала, что неправильно поняла, и стала вслушиваться, но слышала лишь какое-то невнятное бормотанье, потому что доносившиеся из зала звуки голосов смешивались с громким стуком ее собственной крови. Как в тумане видела она Сержа, который что-то говорил, размахивая руками, потом обошел стол и укрылся в темном углу зала. Девушка закрыла крышкой кошачий лаз и вернулась в кухню. Там села на стул. Стуча зубами, поднесла руки туда, где ей было больно, то есть к середине груди, потом — к шее и заметила, что руки ее заледенели. «Что такое со мной?» — подумала она. И вполголоса повторила чужие слова: «…из-за какой-то девчонки… из-за девчонки… Какой такой девчонки? И что это значит?»

Через несколько минут Серж вихрем ворвался в буфетную. Сорвал злость прежде всего на стенном шкафу, непонятно зачем открыл его и сразу же с треском захлопнул дверцу. Затем бросил на пол жестяной поднос, загремевший, как гром, и принялся пинать стулья, гоняя их туда и сюда по маленькой комнате.

— Серж! — робко позвала его Элизабет.

Юноша остановился.

— А, ты здесь? — сказал он. — Иди-ка сюда! Какая у тебя потешная мордашка! Да что это с тобой?

Видя перед собой искаженное яростью лицо, Элизабет остолбенела. Не могла вспомнить, что хотела сказать ему. Как зачарованная смотрела в злые, потемневшие от ярости глаза, на буйные, растрепанные соломенного цвета волосы, отливавшие золотом.

— Уходи! — вдруг сказал он резким тоном.

Элизабет отступила в проем двери и почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы. Серж с минуту молча смотрел на нее, потом повторил тихим, слегка дрожавшим голосом:

— Вернись в кухню!

Кровь бросилась в лицо Элизабет, но она не тронулась с места. С внезапной решимостью Серж засунул руки в карманы и сделал два-три шага к Элизабет, не отрывая от нее взгляда. Ей стало страшно, но какой-то внутренний голос подсказал, что нужно проявить стойкость.

— Почему ты говоришь со мной таким тоном? — спросила она.

Одним движением плеча Серж затолкал Элизабет в кухню, она качнулась и чуть не упала, но он успел подхватить ее. Девушка услышала, как он каблуком прихлопнул дверь и в охватившей их темноте едва слышным, слегка прерывистым шепотом произнес над ее ухом слова, услышав которые она задрожала от счастья:

— Не бойся, Элизабет.

Впервые Серж назвал ее по имени; девушка обвила его шею руками и склонила голову ему на грудь.

— Как вкусно пахнут твои волосы! — совсем тихонько прошептал молодой человек. На мгновение задумался и добавил: — Когда я начинаю злиться, не обращай внимания. Злость у меня проходит быстро. Вот увидишь, с тобой я буду нежным.

— Мы уйдем сегодня ночью? — спросила она.

— Да, как только все разбредутся по своим комнатам. Серж подвел Элизабет к стулу и, когда она села, опустился перед ней на корточки и положил голову ей на колени.

— А куда мы пойдем, Серж?

— Сначала в Эстрюс, он по ту сторону леса. Я там знаю одного господина… В общем, он поможет нам.

В этот миг оба услышали, как кто-то зовет Сержа. Молодой человек нежно сжал ее руки и прошептал:

— Если я не откликнусь, они что-нибудь заподозрят. Сиди здесь. Не пройдет и часа, как мы будем на свободе.

Элизабет, плача, обняла его и заставила поклясться, что они уйдут той же ночью. После того как Серж вышел, она еще довольно долго сидела неподвижно на том стуле, на который он ее усадил. Все ее любопытство как будто угасло, ей даже казалось, будто жизнь ее остановилась; однако прошло несколько минут, и желание видеть любимого человека, а может, и жажда страдания снова повлекли ее в буфетную.

Серж неподвижно стоял недалеко от камина, щеки его раскраснелись, волосы растрепались, а лицо было одновременно и задумчивым и решительным, и при виде его сердце девушки забилось сильней, ибо теперь она не сомневалась, что Серж принадлежит ей всецело; он стоял, скрестив руки на груди, и свежестью лица напоминал мальчика, а презрительным и дерзким выражением, поработившим Элизабет, — мужчину. Какое-то приказание господина Бернара вывело его из задумчивости, и только тогда девушка заметила, что число сотрапезников увеличилось.

Какая-то маленькая сморщенная старушка о чем-то говорила с матерью господина Эдма; та оставалась на прежнем месте у камина, только теперь подставляла исходившему от огня теплу не живот, а спину. Вновь прибывшая особа была одета в фиолетовый халат, доходивший до черных шлепанцев, которые были ей явно велики, и на руках, точно младенца, держала огромного бело-рыжего кота, которого Элизабет уже видела. Кот без особого терпения сносил чрезмерные ласки своей хозяйки и постоянно выкручивался, выпуская когти.

— Видите ли, — говорила пожилая дама, отводя голову назад, дабы избежать удара когтистой лапы животной твари, которую она называла своим ребенком, — он с характером, но меня обожает. Правда, Мюмю?

Кот брызнул слюной на подбородок хозяйки.

— Он стал каким-то другим после того, как Аньель ненароком запер его с девочкой, которую вы прячете от нас, — продолжала старушка.

Мать господина Эдма посмотрела сверху вниз на свою собеседницу, голова которой не доставала ей до груди.