Полночный воин (Хранительница сокровищ)
Шрифт:
Глянув на розовые щеки Эдвины и в ее сияющие глаза, Бринн почувствовала глубокое удовлетворение. Именно так должна выглядеть Эдвина, вряд ли Бринн удастся когда-нибудь стать такой же.
— Да, ты очень окрепла. А по ночам тебя не мучают кошмары? — Бринн знала, как плохо спала Эдвина.
— Что ты. Только лягу — и уже утро. — Она сонно посмотрела на костер. — Как странно путешествовать, Бринн.
— Странно?
— А ты разве не чувствуешь? Чудесное время между сном и пробуждением. Но и оно почти как сон. Не надо думать и решать,
— Не думаю, что Гейдж назвал бы наше продвижение безмятежным передвижением, — мрачно заметила Бринн и улыбнулась Эдвине. — Но я рада, что ты так чувствуешь. Тебя слишком долго держали на якоре в мертвой воде.
— Как и тебя. — Эдвина согнула ноги в коленях и положила на них голову. — Но ты себе не позволяешь просто плыть по течению. Даже в этой поездке ты все время в работе, заботишься обо мне, присматриваешь за Алисой. Вчера я видела, как ты бинтовала руку Лефонту.
— Он напоролся на ветку. Раны надо обрабатывать сразу же, иначе они нарывают и становятся опасными.
— Разве никто другой не справился бы?
— С какой стати, я — знахарка.
Эдвина рассмеялась и покачала головой.
— В один пасмурный день тебя придавят к земле заботы, которые ты взваливаешь на себя.
Бринн слегка удивилась совпадению: то, что ей сейчас сказала Эдвина, обычно говорил ей Гейдж. Она улыбнулась.
— Глупости. У меня крепкие плечи.
— А мы все навалились на них. — Эдвина задумалась. — Интересно, что бы ты сделала, стань мы все бодрыми и здоровыми. Взмахнула бы крыльями и улетела бабочкой от нас.
Бринн насмешливо хмыкнула.
— Я похожа на бабочку?
Эдвина отрицательно покачала головой.
— Нет, скорее на прекрасного сокола, золотисто-коричневого, с сильными крыльями, укрывающими всех от забот и печалей.
Бринн покраснела.
— Похоже, ты устала больше, чем мне показалось. Твои слова не очень понятны. Иди-ка ты спать.
Эдвина опять зевнула.
— Я не против. — Она встала и направилась к повозке, под которую положили три лежака — для Эдвины, Алисы и Бринн, чтобы укрыть их от ненастья. — Но обещай мне немного поумерить свой пыл в заботах о других. Ты идешь?
— Нет, — быстро отозвался Гейдж с другой стороны костра.
Эдвина удивленно остановилась.
Бринн резко набрала в рот воздух.
Гейдж пошел к своему лежаку невдалеке от костра. Он лег и, приподняв одеяло, позвал:
— Бринн!
Она напряглась, чувствуя на себе выжидающий взгляд Малика, испуганные глаза Эдвины.
Она могла отказать ему. Он не стал бы применять силу.
Она обманывала себя. Разумеется, он заставит ее лечь с ним, Гейдж всегда держал слово.
«Я одержу победу над всеми твоими драконами, Бринн из Фалкаара».
С какой стати ей вспомнились его слова? Он сражался с ней, а не с ее драконами.
Эдвина, стараясь
— Может быть, она не хочет… — Эдвина посмотрела на Бринн, потом на Гейджа и опять на Бринн. — Бринн?
Если Бринн откажет ему, то Эдвина решит, что ее вмешательство необходимо. И тогда разрушится только что созданное спокойствие. Гейдж явно понимал, как хотелось Бринн сохранить мир и покой.
Она встала и направилась к Гейджу.
— Иди спать, Эдвина. — Бринн легла с Гейджем и, вырвав из его рук одеяло, поплотнее в него закуталась. — Увидимся утром.
Эдвина продолжала стоять в нерешительности.
— Ты уверена, что хочешь этого?
— Конечно. — Бринн закрыла глаза и тут же почувствовала запах кожи и мускуса, всегда исходящий от Гейджа. — Иди спать.
Легкие шаги Эдвины. Гнетущая тишина. Только слышалось запаленное дыхание Малика. Рана еще давала о себе знать.
— Возьми свой лежак и положи его у повозки, Малик, — сказал Гейдж. — Эдвине может понадобиться защита, если Ричард решится на захват заложника.
— Не думаю, что ты отсылаешь меня по этой причине, — грустно заметил Малик.
— Нет, но причина веская.
И единственная уловка, против которой Малик не сможет возразить. Ради безопасности Эдвины он бы мир стер в порошок. Чуть позже она услышала замирающие шаги Малика.
Мышцы ее живота напряглись.
— Успокойся! — грубо сказал Гейдж. — Ты так сжалась, закостенела, что можно подумать, будто рядом со мной лежит бревно.
У бревна нет чувств, нет ощущений.
— Я не хочу оставаться здесь.
— Нет, хочешь! — Он обнял ее. — А если честно прислушаешься к себе, то поймешь: твое место здесь.
— Неправда, — прошептала она.
— И вообще, почему ты боишься быть рядом со мной? Ты думаешь, я воспользуюсь тобой?
— Боюсь.
— Страх? — В его голосе слышалась насмешка. — Неужели ты именно это чувствуешь? — Его рука обхватила ее грудь. — А сейчас? В эту минуту?
Она закусила нижнюю губу. Грудь ее налилась, сосок затвердел и заострился под его лаской.
— Неважно, что мое тело податливо, сердцем я не хочу близости с тобой.
— Оно только этого и желает. — Его язык погрузился ей в ухо. — И Бога ради, клянусь, еще до того, как мы доберемся до Гвинтала, ты сама скажешь мне об этом!
Ее тело переполняло сладострастное ощущение близости к нему, оно горело, сердце сладко заныло.
— Ты возьмешь меня прямо здесь, на слуху у всех?
— Они спят. — Его рука неторопливо сжимала ее грудь. — Или скоро заснут.
— Они могут проснуться.
— Сомневаюсь, что к тому времени для тебя это будет важно. — Его большой и указательный пальцы теребили ее сосок. — Мне не нравится это платье. Думаю, пора избавиться от него.
— Я… — Теплая волна наплывала и погружала в сладкий туман. Его пальцы. Они подчиняли ее себе. — …Замерзну, — еле слышно смогла она выговорить.