Полночный воин

Джоансен Айрис

Женщина, сидя у постели Малика, холодно бросила ему навстречу:

– Ты зачем здесь?

Боже, как она недоверчива! Но что, черт побери, она делала с Маликом, проводя с ним целую ночь и лишь временами торопливо пробегая из палатки к костру за водой и обратно со своими снадобьями.

– Проклятие! – выругался Гейдж. – Я же предупредил, что ты наедине с ним останешься только до первой зари. – Он склонился над кроватью. – Как он?

– Жив. – Бринн пятерней пригладила свои вьющиеся каштановые волосы. – Думаю, ему стало лучше.

– Что-то непохоже. –

Гейдж напряженно всматривался в лицо Малика. – Он очнулся?

– Нет.

– Говорил? Хотя бы в беспамятстве?

– Нет.

– Тогда с чего ты взяла, что ему лучше?

– Я просто… чувствую его.

Гейдж смотрел на нее недоверчиво.

– Мне трудно объяснить тебе, почему и как. – В ответ на его скептическое выражение лица Бринн пожала плечами. – Мне наплевать, веришь ты мне или нет, но он вне опасности. До конца дня он очнется, и я дам ему укрепляющий отвар…

Она зевнула и устало повела плечами.

– А теперь мне надо поспать. – Она легла на полу у кровати Малика. – Думаю, и тебе не мешало бы отдохнуть. Ты выглядишь более усталым, чем твой друг, а у меня нет сил лечить сразу двух больных.

– Ты не можешь спать, – нахмурился Гейдж. – А если ему понадобится твоя помощь?

– Я не спала две ночи. Если я буду ему нужна, то я рядом. – Бринн положила свою руку на грудь Малика повыше раны, устроилась поудобнее и закрыла глаза. – Он выздоровеет. Ему сейчас никто не нужен – ни ты, ни я. Ступай.

– Ты забываешь, что я хозяин этой палатки!

– Тогда ложись где-нибудь и успокойся…

«Заснула чертова знахарка», – с раздражением подумал Гейдж. Первый порыв толкнул его к Бринн, но внезапно что-то заставило его замереть на месте. Неужели на щеках Малика появился слабый румянец? С трудом верилось в чудо, но, похоже, небо даровало ему жизнь.

Господи! В глазах Гейджа сверкнули слезы. Впервые с того момента, как он увидел сраженного мечом Малика, появилась трепещущая надежда, такая невидимая и непрочная нить жизни. Гейдж продолжал всматриваться в родные черты друга, пытаясь отыскать еще хоть один добрый знак.

Ничего.

Тогда он расстелил одеяло на полу поперек палатки и сел. Может, знахарка и почувствовала уверенность, что смерть отошла от Малика, но Гейдж не сдвинется с места, пока тот не проснется.

***

– Кто… – Шепот доносился с лежака.

Бринн приоткрыла тяжелые веки.

На нее не отрываясь смотрели огромные черные глаза.

Быть может, такими они казались на изможденном страданием лице.

Сна как не бывало. Сарацин вернулся в этот мир!

– Кто… – снова прошелестел голос Малика.

– Бринн, – в унисон ему ответила она. – Я – Бринн из Фалкаара.

Он напряженно смотрел на нее.

– Прости, – с трудом заговорил он снова, – но я не… помню… чтобы мы пришли сюда вместе с тобой.

– Ш-ш. Тебе надо отдохнуть.

– Он очнулся! – Гейдж Дюмонт стремительно навис над ней, как темная грозовая туча.

– Гейдж? – вопросительно посмотрел на него Малик.

– Да, вто я. – Гейдж опустился возле

него на колени. – Как ты?

– Все тело болит. – Малик попытался улыбнуться. – Слабый, как новорожденный младенец… Что же случилось со мной? – Малик снова перевел взгляд на Бринн. – Боюсь, я не сумел доставить удовольствие этой симпатичной милашке. Ты новенькая, или нет?

– Она не шлюха, – облегченно рассмеялся Гейдж. Его друг остался прежним. – Вынужден огорчить тебя: из-за раны ты даже лишился мужской силы.

– Рана, – попытался вспомнить Малик. Его лицо осветила догадка:

– Сражение?

– Битва, – кивнул Гейдж. – Страшная битва, где ты храбро сражался с саксами. – Его жесткое лицо осветила задорная мальчишеская улыбка. Он с любовью смотрел на Малика. Бринн невольно почувствовала горькую зависть, видя их глубокую и искреннюю привязанность друг к другу. У нее на всем белом свете не было ни одной родной души. Она почувствовала себя такой одинокой и никому не нужной. Ничего страшного, у нее есть Гвинтал, в его лесах она обретет покои, но когда она сможет туда вернуться?

– Хватит разговаривать. Ты утомляешь его, – поднялась с пола Бринн. – Я иду готовить бульон.

Быстро выскользнув из палатки, она добежала до лагерного костра и повесила на место котелка с горячей водой, висевшего всю ночь над огнем, другой. «Не отвлекайся. Постарайся не думать о смерти и страданиях тех, кто распростерт за тем холмом», – внушала себе Бринн. Рядом с Маликом ей удавалось победить тошноту и ужас смерти, но здесь ветер наносил трупный запах, слышались стоны раненых. Она закусила до крови губу: не расплакаться бы снова. Может, она сумеет уговорить норманна перевезти Малика подальше от этого гиблого места, но это позже, когда ему станет лучше. А пока надо терпеть.

Вспомнилась Эдвина, как-то она там обходится без нее? Ричард понимает, что, пока его жена жива, Бринн его рабыня. Она придавила кончиками пальцев пульсирующие виски. Подумать только, еще вчера она жила в Редферне и лечила Эдвину, но грянул бой, и жизнь ее сорвалась с места, и теперь каждый день или даже час мог стать последним. Ее бросили сюда, в его проклятое место, где норманн считает ее своей рабыней. Что же будет с ней дальше?

Но она не из тех, кто хнычет и кого можно заставить молча терпеть унижение. Но вдруг судьба улыбнется ей, а норманн поможет вернуться в благословенный Гвинтал? Ей совсем не нужен Редферн. Но ведь там Эдвина, к которой она глубоко привязалась, и ее долг – помочь бедняжке.

Бринн постаралась отогнать бредовые мысли о Гвинтале. Это было бы слишком хорошо, чтобы сбыться. Надо жить одним днем, делать то, что можешь, а там будь что будет. Может, все само образуется.

Малик с нескрываемым удивлением посмотрел вслед выскользнувшей из палатки Бринн.

– Я прежде не слышал, чтобы женщина распоряжалась тобой. Кто она?

Гейдж криво усмехнулся.

– Моя рабыня.

– Не может быть, – удивленно моргнул Малик. – Ей кто-нибудь говорил об этом? Сдается мне, она тебя считает своим рабом.