Полное собрание сочинений. Том 2
Шрифт:
— «А папа гд будетъ жить, Карлъ Иванычъ? спросилъ Володя.
— «Онъ скоро прі детъ, будетъ жить во флигел и на учителей будетъ платить за васъ: такъ хот ла сама die Gr"afin, ваша бабушка. <Теперь, д ти, я вамъ скажу о своей участьи — вы можете понимайть. Одна покойный ваша маменька Иртеньева, Наталь Николаевна, сказалъ онъ, поднимая руки къ небу, — одна ваша маменька понимала меня и любила старика глухаго Карла Иваныча. Я поступилъ къ вамъ, Володя былъ еще у кормилицы, а Николенька не родился. Когда у Володъ была горячка, я не смыкалъ глазъ 2 нед ли......» Вдругъ Карлъ Иванычъ остановился и прекратилъ свою р чь на м ст , хотя н сколько разъ слышанномъ мною, сл довательно, не новомъ но не мен е того возбуждавшемъ всегда во мн удивленіе къ его доброд телямъ. Теперь мн особенно пріятно было слышать п снь, хотя уже давно изв стную, но всегда трогательную, такъ какъ она обращалась въ первый разъ прямо къ намъ, какъ къ лицамъ, заслуживающимъ его дов рія <— обстоятельство, доставлявшее тогда великое удовольствіе моему самолюбію>. Другъ портной Sch"onheit, н которые люди, Володина горячка, неблагодарность — все въ давно изв стномъ мн методическомъ порядк вышло на сцену.
«Но многоуважаемая dіе Gr"afin, ваша бабушка, не
Бабушка хочетъ зам нить намъ мать. Горизонтъ моей будущности начиналъ проясняться. Но я горько ошибался, воображая, что бабушка посл перваго припадка горести будетъ тою же пріятной старушкой, какою я зналъ ее. Горесть странно под йствовала на ея характеръ. —
— «Вы хотите у хать отъ насъ?» спросилъ. я, поворачиваясь къ нему, но не взялъ его за руку, какъ я это д ловалъ встарину. Какой-то ложный стыдъ остановилъ меня. — «Я не хочу, продолжалъ Карлъ Иванычъ, но я долженъ. Богъ милостивъ, я составлю самъ свое счастье, и вы будьте счастливы, д ти, и помните вашего стараго друга Карла Иваныча, который никогда васъ не будетъ забыть». — Съ этими словами онъ торжественно всталъ, обдернулъ фалды своего фрака и пошелъ дальше. Мы молча посл довали за нимъ, не см я нарушать его молчанія, и меня долго впосл дствіи занималъ вопросъ, какимъ образомъ онъ над ется самъ составить свое счастье.> Бабушка много, очень много изм нилась. Въ н сколько м сяцевъ посл кончины матушки она состар лась физически и морально больше, ч мъ за 20 л тъ. Моль уже стъ сукно и басонъ въ высокой, высокой карет , въ которой она вы зжала прежде съ двумя огромными лакеями, и едва едва у нея достаетъ силъ съ помощью горничной перейдти черезъ комнату. Лицо стало какого-то прозрачно желтаго цв та и носитъ на себ почти всегда отпечатокъ досады и неудовольствія, все покрылось морщинами; на б лыхъ, н жныхъ рукахъ образовались складки, даже на концахъ пальцевъ, какъ будто они только-что вымыты горячей водой. Любовь ее, однако, не трогала меня и внушала мн больше сожал нія. Я инстинктивно понималъ, что она въ насъ любила не насъ, a воспоминанія. Гости почти никто не принимаются, но она любитъ вид ть насъ подл себя, въ особенности Любочку, которую, по моимъ зам чаніямъ, она не любила прежде. Къ папа она какъ-то особенно серьезно в жлива и внимательна; но ко вс мъ остальнымъ лицамъ, живущимъ у насъ въ дом , она, какъ кажется, питаетъ особенную ненависть, въ особенности къ Мими, которой однако она удвоила жалованье и сказала, что «вы, моя милая, над юсь, останетесь у меня. Коли покойница находила, что вы хороши, такъ и для меня вы будете хороши», и Мими осталась. Карла Иваныча она называетъ, говоря про него, дядькой: «позовите об дать дядьку», и я долженъ признаться, что Карлъ Иванычъ дядька потерялъ отъ этаго немного важности въ моихъ глазахъ. Съ горничной своей она не перестаетъ ссориться, безпрестанно называетъ ее «вы, моя милая», угрожаетъ ей выгнать ее, сердится до слезъ, но никогда не приводить въ исполненіе своей угрозы, несмотря на то, что горничная Гаша, самая ворчливая и грубая горничная въ св т , часто говорить, хлопая дверью: «что жъ прогоните, не заплачу» и т. п. Когда бабушка н сколько успокоилась, и насъ стали пускать къ ней, я ее всегда видалъ въ одномъ и томъ же черномъ шелковомъ капот , св жемъ чепчик и б ломъ, какъ сн гъ, платочк , которымъ она повязывала свою шею.
Она сидитъ въ своихъ большихъ волтеровскихъ креслахъ, раскладываетъ пасьянсъ или слушаетъ старый романъ M-me Радклифъ, который, по ея желанію, читаетъ ей Мими или П. В. По лицу ея видно, что исторіи съ привид ньями и ужасами очень мало интересуютъ ея, и мысли ея далеко въ прошедшемъ. Я не могу в рить, чтобы она д йствительно любила сочиненія M-me Радклифъ, хотя и ув ряла, что не существуетъ бол е пріятной книги. Мн кажется только, что равном рный звукъ читающаго голоса распологалъ ее къ мечтанію. Почти все напоминало ей матушку, такъ что часто я зам чалъ, какъ Мими и Гаша д лали намъ жесты, когда мы только-что начинали говорить о вещахъ, которыя будто бы могли напомнить о матушк . Никогда не забуду я ея горести при свиданіи съ папа; т мъ бол е, что я тогда никакъ не понималъ, какимъ образомъ видъ папа могъ такъ опечалить ее. Когда приходили ей такія воспоминанія, она обыкновенно брала въ руки черепаховую табакерку съ портретомъ maman и до т хъ поръ пристально смотр ла на нее, пока тяжелыя старческія слезы не застилали ей глаза. Тогда она брала одинъ изъ батистовыхъ платковъ, обыкновенно лежавшихъ около нея, прикладывала ихъ [къ] лицу, подзывала кого нибудь изъ насъ, клала ему руку на плечо, и слышались тяжелыя рыданія. Но не знаю, почему любовь бабушки не трогала меня и не внушала взаимности. Понималъ-ли я инстинктивно, что она любила насъ не за самихъ себя, а какъ воспоминаніе, или д йствительно справедливо то, что для каждой любви необходима привлекательная внешность, я не могъ ее любить, какъ матушку, скажу больше, вспоминая слова Карла Иваныча, что она хочетъ зам нить намъ мать, я понималъ, что дать ей въ моемъ сердц м сто любви, занимаемое воспоминаніемъ о матери, было бы хуже, ч мъ кощунство.
* №6 (I ред.).
то страсть къ д вичьей, въ которой онъ проводилъ все свободное время, разум ется, тогда, когда никто не могъ поймать его тамъ. Я всегда сл дилъ за его страстями, и самъ невольно увлекался ими; но предаваться имъ было уже для меня невозможно, такъ какъ м сто было занято имъ; и я молча завидовалъ. Особенно посл дняя страсть Володи занимала меня, и я внимательно и далеко не безпристрастно сл дилъ за ней. По ц лымъ часамъ проводилъ я въ чулан подъ л стницею, безъ всякой мысли, съ напряженнымъ вниманіемъ прислушиваясь къ мал йшимъ движеніямъ, происходившимъ наверху, и наблюдая сцены, происходившія въ корридор . Ссоры, происходившія между нами, производили во мн тоже чувство зависти къ счастливому, благородно-откровенному характеру Володи, которому я удивлялся, но не могъ подражать.
* № 7(II ред.).
Глава 10-я <Д вичья> Маша.
<Я былъ дуренъ, зналъ это, и мысль, что я не могу никому нравиться мучала меня. А ничто — я твердо уб жденъ — не им етъ такого разительнаго вліянія на направленіе челов ка, какъ наружность его. И не столько самая наружность, сколько уб жденіе въ привлекательности, или непривлекательности ея. —>
<Отчего мн
* № 8(II ред.).
<Съ того самаго дня все свободное время, которое я могъ урвать отъ принужденныхъ занятій, я посв щалъ тому, чтобы, спрятавшись за дверь на площадк л стницы, дожидаться той минуты, когда она выйдетъ изъ д вичьей и пройдетъ мимо меня, или заговоритъ съ к мъ нибудь, или примется гладить въ с няхъ платочки и чепчики. — Смотр ть, слушать ее было для меня верхомъ наслажденія. Запахъ масла и волосъ отъ ея головы, когда она близко проходила мимо, заставлялъ меня задыхаться отъ волненія. — Когда въ классной я чувствовалъ запахъ спаленнаго утюгомъ сукна, доказывавшаго, что она гладитъ на л стниц , я совершенно терялся и не только не могъ учиться, но даже сказывать знакомые уроки. Я проводилъ ц лые часы въ какомъ-то упоительномъ восторг , глядя на нее, когда она, засучивъ полныя, б лыя руки, перемывала въ корыт мелкое б лье бабушки. Но ничто не можетъ передать того невыразимаго наслажденія и вм ст тревоги, которыя я испытывалъ, когда смотр лъ на нее въ то время, какъ она, нагнувшись, мыла л стницу. —>
* № 9(I ред.).
Дурное расположеніе духа бабушки особенно р зко выразилось при одномъ обстоятельств и даже им ло р шительное вліяніе на многія перем ны, происшедшія въ нашемъ образ жизни и воспитанія, въ одномъ обстоятельств , хотя неважномъ въ самомъ себ , но которое я долженъ все-таки разсказать.
— «Что это у тебя въ рукахъ?» спросила Володю Любочка, когда мы передъ об домъ, съ дробью, сошлись съ ними въ зал .
— «А ты не знаешь, что такое?» сказалъ Володя, показывая ей горсть дроби, которую онъ гд -то досталъ у Карла Иваныча.
— «Что это порохъ?!!» запищала Любочка, выпучивая свои большіе черные глаза и отскочивъ отъ него.
— «Да, порохъ», сказалъ Володя, пересыпая дробь изъ руки въ руку: «вотъ посмотри, вспыхнетъ, такъ весь домъ взлетитъ на воздухъ», прибавилъ онъ, поднося руки къ Катенькину лицу. Въ это время вдругъ что-то зашум ло сзади насъ, и не усп лъ я догадаться, что это было платье Мими, какъ ея красное въ пятнахъ лицо, которое было еще красн е въ эту минуту, очутилось передъ Володей, и она схватила его за руку. «Qu’est ce que vous fa^ites?» 80 закричала она задыхающимся страшнымъ голосомъ. Вы своими шалостями вс хъ погубите и меня, и Катеньку, и вашу бабушку — вс хъ. Гд вы взяли это? Бросьте», кричала она, съ такой силой крутя его руки, что Володя сморщился, и дробь посыпалась на полъ. Мими съ выраженіемъ неописанной твердости духа подошла большими, р шительными шагами къ разсыпанной дроби и, презирая опасность, могущую приключиться отъ неожиданного взрыва, начала топтать ее ногами. Когда ей показалось, что опасность миновалась, она позвала Михея, приказала ему выбросить весь этотъ порохъ куда нибудь подальше или всего лучше въ воду и напустилась на Володю. «Гд вы взяли это?» Володя съ улыбкой отв чалъ, что Карлъ Иванычъ далъ ему эту дробь. «Хорошо онъ смотритъ за ними», сказала она, обращаясь къ потолку. «Да чему вы см етесь? Какъ вы см ете см яться, когда я съ вами говорю». Володя молча улыбался, смотря ей прямо въ глаза. Это, казалось, окончательно вывело ее изъ всякихъ границъ. — «Да какъ вы см ете см яться, вы хот ли вс хъ насъ сжечь. Mauvais sujet», 81 закричала она, задыхаясь отъ злости. — «Что вы б снуетесь, Мими, разв этимъ можно сжечь?» отв чалъ Володя съ притворно хладнокровнымъ видомъ должно быть съ нам реніемъ еще больше разсердить ее. — Н сколько секундъ Мими не могла выговорить слова отъ волненія. — «Пойдемте къ бабушк », закричала она, вдругъ хватая его за руку. Володя вырвался и хот лъ уйдти, но она схватила его за воротъ и потащила въ гостиную. — «Что съ вами», закричалъ Володя, однимъ сильнымъ движеніемъ оттолкнулъ ее отъ себя и остановился передъ нею съ такимъ гордымъ и гн внымъ выраженіемъ, что Мими не посм ла бол е подходить къ нему; а отчаянно встряхивая чепцомъ, большими шагами направилась къ гостиной. — «Вы будете это помнить», пробормотала она. Любочка и Катенька съ бл дными испуганными лицами, боясь сказать слово и пошевелиться, смотр ли на эту сцену.
* № 10(I ред.).
Странная перем на. V.
Не знаю, какимъ образомъ дошло до св денія Карла Иваныча, что его отпустятъ. Можетъ быть, я или Володя проболтались Николаю, но я знаю положительно, что онъ зналъ это въ тотъже день вечеромъ. Хотя онъ ничего не говорилъ намъ, но съ этаго самаго времени я сталъ зам чать перем ну въ его образ жизни и обращеніи съ нами. —
Боже мой, что сд лалось съ Карломъ Иванычемъ.
Онъ сталъ р дко бывать дома и иногда возвращался посл полуночи. —
Другъ Sch"onheit часто заходилъ къ нему, къ намъ наверхъ, и, таинственно поговоривъ о чемъ-то [съ] Карломъ Иванычемъ, уходилъ съ нимъ.
* № 11(I ред.).
<Карлъ Иванычъ> не разъ возвращался домой въ такомъ положенiи съ того дня, какъ узналъ, что его отпускаютъ. Ф[едоръ] И[вановичъ] въ это время им лъ нам реніе жениться, какъ я это узналъ случайно отъ Мими, которая съ досадой разсказывала объ этомъ экономк , презрительно называя его женихомъ. Странно, что хотя Мими въ іерархіи гувернанокъ и гувернеровъ стояла гораздо выше Карла Иваныча и выдти за него замужъ в рно считала невозможнымъ для себя униженіемъ, но явно было, что нам реніе Карла Иваныча, которое теперь стало изв стно всему дому, огорчало ее: она часто съ дкой насм шкой намекала о немъ, какъ о жених , въ его отсутствие съ нимъ-же стала гораздо любезн е и не только не вредила ему, а заступалась за него. Нам реніе жениться, парикъ, новый фракъ и вино, которымъ онъ предался, происходили явно отъ одной общей причины, и эта причина была желаніе забыться. — Однимъ словомъ, съ горя, что онъ долженъ оставить жизнь, которую онъ велъ 12 л тъ съ нами, Карлъ Иванычъ загулялъ. —