Полное собрание сочинений
Шрифт:
– Лара – это, по-моему, лучше всего.
– Годится.
Лариса проснулась, когда мы уже закончили завтрак. Простыня под нею была опять мокрой, и мы понесли Ларису в ванную – мыть.
– Теперь всегда будем надевать вот это, пока не научимся проситься в туалет. Поняла, Ларочка? Во-о-т так, – приговаривала Милочка, закрепляя на Ларе только что купленные «памперсы» для взрослых, – неси ее на место, будем кормить.
Мы напоили ее теплым молоком, которое ей явно пришлось по вкусу. Она почмокала губами и улыбнулась.
– Милочка,
– Хватит на первый раз. Теперь я ее осмотрю при дневном свете.
Лара опять крепко уснула, и Милочка принялась ее осматривать.
– Все как у обычного человека. Скелет нормальный, во всяком случае, при прощупывании. Сердцебиение нормальное. Двадцать четыре зуба, но есть места еще для двух с каждой стороны. Если вырастут, будет тоже как у нас, тридцать два. Шейные позвонки в норме. На рентген бы ее. Но и там, судя по всему, тоже все будет в норме. Артериальное давление низковато, но ничего, терпимо. Нужно измерить ей рост. Неси свой «прецизионный инструмент».
– Метр сорок восемь.
– Достаточно на сегодня. В понедельник я принесу все необходимое для анализа крови и сделаю его сама. Лучше к этому никого не привлекать. Чем позже люди узнают о Ларочке, тем лучше.
В обед Лариса уже, как нам показалось, привычно попила молока и, увидев стакан с водой, потянулась к нему.
– Пить, моя птичка? На, на, попей, – и Милочка поднесла стакан к ее губам.
– Пьть… пьть… – неожиданно произнесла Лариса и выпила всю воду из стакана.
– Смотри-ка, она говорить пытается… Вот это да!
– По-моему, Костя, это случайно.
Лариса попыталась еще что-то произнести, но мы ничего не поняли. Я указал на Милочку:
– Ма-ма! Ма-ма!
– М… мм… – произнесла Лариса, глядя на Милочку и улыбаясь.
– Вот это да! Она действительно пытается говорить! А это па-па!
– П… пп… – попыталась повторить Лариса.
– Вот это темпы развития! Ничего себе!
И мы начали учить ее говорить, указывая на предметы, а Лариса все лучше повторяла их названия. Я указал на нее самую и сказал:
– Ла-ра! Ла-ра!
– Ла-а, – повторила она, и мы засмеялись все вместе.
Мы с Милочкой по-прежнему работали по очереди – я с утра, а она вечером. Лариса делала потрясающие успехи в умственном и физическом развитии. Через две недели она уже умела достаточно ясно выражать мысли, садилась на кровати, пыталась вставать. Мы с Милочкой водили ее под ручки по комнате, и ей это очень нравилось. Она любила стоять, ухватившись за край стола или спинку стула, и улыбалась, гордая собой. Быстро поняла, что такое туалет и просилась туда по необходимости. И мы радовались ее успехам вместе с нею.
– Ты знаешь, Костя, я сделала анализ ее крови. Она ничем не отличается от крови обычного человека. Первая группа, резус-положительная. Генетический анализ ее волос тоже не показал никаких отклонений. Чудеса!
– А почему он должен что-то особое показывать? Она и есть нормальный, обычный человек.
– А обстоятельства ее появления на свет? А темпы развития?
– А какое это имеет значение?
– В этом и есть вся загадка.
Зазвонил телефон.
– Тифон! Тифон! – кричала радостно Лариса и хлопала в ладоши.
– Интересно, кто это может быть? Одиннадцать ночи! Не случилось бы чего. Милочка, ответь, пожалуйста.
– Да! Да, это я. Здравствуй, Света… Спасибо, нормально, а ты?
С минуту она слушала молча.
– Сочувствую тебе. Но чем могу тебе помочь я?
Опять пауза.
– Решайте сами, я вам препятствием не буду. Костя, это Света, хочет поговорить с тобой лично.
Милочка протянула мне трубку. Я взял ее и спокойно положил на кнопки.
– Зачем ты так? Она по тебе соскучилась, хотела пообщаться. А ты…
– К чему эти общения? Только нервы трепать.
– Костя, ей плохо, очень плохо. Она нуждается в утешении.
– Я не батюшка в церкви. С мужем поругалась? Со мной она тоже грызлась. Ни меня, ни ее тогда никто утешать не пытался.
– Нет, Костя, она не ругалась. Внешне, говорит, они живут мирно, ладно, лучше некуда. Но ей тяжело в его присутствии. Когда она одна, ей легче. У нее начинается нервный кашель, едва она заслышит его шаги на лестнице. Он чужой ей, а ты, говорит, был родной. Она поняла, что любила тебя и готова начать все сначала.
– А я – нет. Я люблю, оказывается, теперь только тебя. А Светлану и сейчас как вспомню, так вздрогну.
– Но, может, стоит еще раз попробовать? Я вам мешать не буду. У вас общие сыновья…
– А с тобой у нас общая дочь. Ларочка.
– Лаока! – Лариса протянула ко мне руки и, улыбнувшись, кокетливо наклонила голову.
– Я готова забрать ее к себе. Ты будешь навещать ее, когда пожелаешь.
– Избави Бог! У нее должны быть отец и мать, ясно?
Я снял трубку и нажал кнопку вызова звонившего абонента.
– Алло, – послышалось в трубке.
– Светлана?
– Да, Костя, это я. Спасибо, что позвонил
– Слушай, Света! Мы с тобой уже так много потрепали друг другу нервы. Хватит, а? У нас с Милочкой получилась хорошая семья. Не мешай нам, пожалуйста. Прошу тебя.
– Костя, прости… – она заплакала.
– Я все тебе уже давно простил, никакого зла не держу. Больше не тревожь нас. Пожалуйста. Всего тебе доброго. Прощай.
Я мягко надавил на кнопку отбоя и положил трубку.
Еще через месяц Лариса уже самостоятельно шаткой походкой ходила по комнате. Речь ее стала достаточно внятной и четкой. Когда я приходил с работы, она бежала мне навстречу с криком «Папа!», кидалась на шею и целовала. Милочку она обычно встречала восторженной улыбкой и хлопала в ладоши с криком: «Мама! Мама пришла! Мама, что ты мне принесла?» Милочка с радостью обнимала ее и обязательно угощала каким-нибудь лакомством – мороженым, конфетой, апельсином или еще чем-то в этом роде.