Полнолуние для магистра

Горбачева Вероника Вячеславовна

Конечно, она сейчас боится…

Всего. Всех.

«Лика, милая…»

Да, ребёнок. Бедное запуганное дитя, заброшенное матерью, а затем и покинутое, попавшее в лапы лицемерному отчиму… Измученное насланными кошмарами; возможно, целой системой продуманного психологического давления доведённая до помешательства… Может, Лика в своём воображении и сгущала краски, но, скорее всего, не так уж и сильно. А теперь, даже оказавшись в безопасности, несчастная забивается в угол, как до смерти перепуганный зверёк. Удивительно, что она вообще подала голос.

Впервые с того момента, когда Лика появилась в этом мире.

«Я с тобой, чтобы помочь и защитить. Не бойся. Прости, что я заняла твоё тело…»

Она запнулась. Что, если «занять тело» — дикое для здешней реальности словосочетание? Вот перепугает

сейчас девочку ещё больше…

«Знаю», — прошелестело в ответ.

Лика затаила дыхание, боясь даже подумать лишнее, стараясь создать пустоту в мыслях.

«Я… не всё поняла, но всё видела сейчас. Ты вспоминала — я видела. Спасибо. Что. Согласилась… Это так странно — быть кем-то ещё — и собой…»

Пауза.

«Моя Сквикки… жива и просит о помощи. Сперва я подумала: что я могу? А потом поняла: я ведь больше не одна…»

И тут Лику накрыло плачем. Сдавленно рыдая, она бросилась ничком на постель, зарылась лицом в подушку — заглушить, чтобы никто не ворвался, не затряс за плечи, не пригрозил наказанием… И в какой-то момент поняла, что плачет не она — Ангелика. И реакция её же: спрятаться даже сейчас, чтобы не выдать слёз… Её скрутило от злости, на сей раз собственной. Сделав над собой усилие, она уняла очередной всхлип, погладила себя по лицу.

— Тише. Тише. Всё будет хорошо. Теперь всё будет хорошо. Обещаю.

«Ты не бросишь меня? — вдруг зачастила Ангелика. — Я помогу Сквикки, помогу, только мне нужно вспомнить… Я так много забыла!.. не бросишь? Нет? Тебе обязательно уходить через месяц?»

«Не брошу, — твёрдо ответила Лика. — Пока я тебе нужна, я рядом, поняла?»

Она не стала взывать к здравому смыслу, доказывать, что Ангелика, в сущности, уже большая, и раз уж пришла в себя — рано или поздно сможет жить самостоятельно, а уж она, Лика, ей поможет и ни за что не оставит на произвол судьбы. Но однажды ей придётся вернуться, потому что ждёт Лерка, ждут родные стены, друзья и возможно, будущий самый лучший отец её детей… Но так не утешают. Обо всём этом можно поговорить позже, когда девочка окончательно поверит не только ей, но и себе. В свои силы.

«Всё будет хорошо, — повторила как можно мягче. И, не удержавшись, а заодно, чтобы отвлечь, поинтересовалась: — А ты вообще давно… здесь? Как долго себя осознаёшь?»

Мысленные всхлипы оборвались.

«Кажется, несколько дней. Первое, что помню после долгой темноты — меня душит кто-то… Я подумала, что сейчас уж точно умру, и испугалась страшно; а ведь раньше сама хотела умереть только не решалась… И вдруг — свобода, можно дышать! и чей-то голос… живой, чудесный голос… мой спаситель, такой красивый, настоящий рыцарь из сказки… Хотела ему ответить, но почему-то не могла пошевелиться. А потом… Странно это: видеть, словно во сне, как ты ходишь, говоришь, а сама к этому отношения не имеешь. Слышать странные мысли, незнакомые слова… Я часто… наверное, засыпала. Думала, проснусь — и стану нормальной. Но никак не получалось. А в этот раз проснулась, увидела твоими глазами Луну — и так она была красива, что снова забыться не хотелось. Я осталась. И как-то провалилась в твои воспоминания. Сперва думала, что это такой новый странный сон, и, наверное, смотрела не очень внимательно, а потом, когда увидела скроуха — вспомнила свою Сквикки и уже не отрывалась. Особенно когда услышала историю про себя. Но знаешь… я слушала его рассказ, как о ком-то незнакомом. С прошлой жизни я помню только своё имя и Сквикки, и больше ничего. Это плохо, да? Я всё ещё больна?»

Лика подавила вздох.

«Это нормально. Ты вспомнишь всё, как и я. Может, в твоём прошлом было нечто настолько страшное, что ты не хочешь к нему возвращаться. Ну и не заставляй себя. Давай… просто поживём здесь вместе, узнаем друг друга лучше, будем разговаривать… Я расскажу тебе о своём мире, о твоём мы узнаем от…в общем, найдём, кого расспросить. Мы никуда не торопимся».

Кажется, сработало.

«Знаешь, что? — продолжила Лика. — Пойдём-ка спать, дорогая. У меня на родине говорят: утро вечера мудренее. Нам обеим надо отдохнуть. А завтра, на свежую голову, мы с тобой подумаем, как жить дальше».

«Вместе?»

«Вместе».

* * *

Знаменитый Большой Бен в курантах Часовой башни Вестминстерского дворца отбил два часа пополуночи; но тот, кого Лика успела узнать как Рихарда Нэша, не спал. Мало того: он до сих пор не покинул рабочий кабинет, и не потому, что накануне поздно вернулся в Орден и засиделся со скопившимися в его отсутствии бумагами: нет, просто у него был посетитель.

Тому, кто решит, что два часа ночи — слишком поздно для визитов, и что лицо, наделённое властью, вправе отказать в аудиенции невежде, пренебрёгшему этикетом, хозяин кабинета мог бы ответить, что ни принцу Уэльскому, ни герцогу Корнуоллскому не указывают на порог, в какое бы время суток те не явились. Особенно если они прибыли лично, без привлечения курьеров и срочного вызова в Букингемский дворец. Особенно если эти два титула объединены одним владельцем и увенчаны наивысочайшим званием Регента. Исполняющего Обязанности Короля Бриттанской Империи. Вот так, с заглавных букв, без ложного пафоса.

Шутки шутками, тонкий британский юмор юмором, а в гостях у Великого Магистра и впрямь засиделся регент. Сейчас этот грузный мужчина, отбросивший куда-то не глядя двууголку и расстегнувший жилетку на объёмистом чреве, ничем не походил на гуляку и любителя пирушек и хорошеньких женщин, коим частенько изображали его на карикатурах в газетёнках. Просто уставший, раньше времени постаревший джентльмен, от которого, кстати, не пахло ни вином, ни женскими духами, несмотря на то, что карета доставила его прямёхонько из театра варьете, где нынче прогремела шумная премьера парижской труппы. Ну да, Его Высочество почтил премьеру своим личным присутствием. Вот только при этом лишь самые посвящённые и охрана знали, что Август Фредерик Георг побыл на представлении каких-то полчаса, а затем, когда в его ложу проскользнула некая дама в бархатной полумаске, и услужливый лакей на несколько минут опустил портьеру, отделяющую ложу от партера, место высочайшего гостя занял его двойник. Который-то сейчас и балагурил, и кутил, и по мере сил распутничал с очередной примой-танцовщицей где-нибудь в злачном месте…

— Мне очень не нравятся эти смерти, Магистр. Очень не нравятся.

Регент залпом выпил предложенный стакан воды с накапанным хозяином кабинета пахучим лекарством и вытер вспотевший лоб углом шейного платка.

— Когда месяц назад скончался Смиттсон, лакей, я заметил его смерть лишь из-за того, что помнил его с детства. Он служил ещё при отце, а я, взбалмошный малый, был тогда одержим либеральными идеями и старался завоевать популярность у всех представителей низших классов, считая, что аристократы и без того передо мной преклоняются, но они ещё не народ… Народ — это и простые горожане, и джентри, и даже прислуга… Такой уж я был тогда. Так вот, со Смиттсоном мы даже порой перекидывались парой фраз — о погоде, о его семействе, то да сё… Даже потом, когда я выкинул либеральную блажь из головы, я нет-нет, да кивал ему… по привычке. Верный слуга украдкой плакал от гордости; это было так трогательно. И вот однажды я заметил, что на его месте в буфетной маячит чья-то новая незнакомая морда. Как так? Оказывается, этот крепкий старик в одночасье скончался от грудной жабы. Что ж, жаль, конечно, но лет ему и впрямь было немало, а отчего-то надо помирать в таком возрасте! А ровно через неделю от такой же грудной жабы, видите ли, свалился с козел кучер, вывозивший моего отца на прогулку. Ну, этот случай вы наверняка помните…

Его собеседник кивнул.

— Разумеется. Мне доложили.

— Благодаренье Богу, экипаж только готовился к выезду, никто не пострадал. А если бы кучера прихватило на полном ходу? Я бы не удивился, если по известному закону неприятностей внезапно понесли бы самые смирные лошади. Далее…

— Догадываюсь. Давайте-ка, я продолжу, Ваше Высочество; сопоставим наши предположения. Спустя неделю после кончины кучера умер от почечной колики один из ночных санитаров, дежуривших у Его Величества. И опять, помимо печального факта смерти во время службы, ничего фатального не произошло, так? Обошлось… Поправьте меня, если я ошибаюсь: похоже, что недавно умер ещё кто-то из штата, приставленного к королю? Кто-то, занимающий не особо значительную должность, мелкая сошка из числа тех, чьё лицо вряд ли помнят окружающие рангом повыше. И эта череда совпадений тревожит вас не на шутку.