Полный финиш
Шрифт:
Мужик безнадежно махнул рукой и, бросив недокуренную сигарету, вышел.
— Сейчас открою, — повторила проводница, гремя ключами и подозрительно косясь на мое помятое зеленовато-бледное лицо, — одну минуту. А вам поменьше бы пить надо было. А то этот ваш длинный, который с вами в одном купе, вчера такое вытворял…
— Что? — равнодушно спросила я, глядя, как она вставляет ключ в замочную скважину.
— Да к Ленке, к моей напарнице, приставал с каким-то дурацкими вопросами… лапал ее по полной программе
— Понравился он вашей Ленке, вот и все, — сказала я, вспомнив эту самую Ленку, маленькую вертлявую девицу с остреньким личиком и впечатляющим бюстом, за который задевали или вообще хватались все проходящие мимо нее мужчины. — Чего вы не открываете?
— Да ключ заело что-то! — буркнула проводница и, щелкнув замком, злобно толкнула дверь.
Та приоткрылась с легким скрипом — и толстая проводница вдруг подпрыгнула на месте, испустив задушенный сиплый вопль, а потом тяжело попятилась, едва не приплюснув меня к окну своей монументальной задницей.
— Э-э, полегче!
Проводница повернулась ко мне, и я увидела на ее толстом усатом лице выражение неописуемого ужаса.
«Туалет!»
Мысль сверкнула, как молния, и уже в следующее мгновение я оказалась в дверном проеме, откуда на меня пахнуло непередаваемыми ароматами санузла российских железных дорог.
Но не только миазмами. Здесь пахло еще — и смертью.
…На унитазе, безжизненно привалившись плечом к стене, сидел мужчина, обнаженный до пояса. Его лицо с выпученными глазами и перекошенными синими губами было завернуто за левое плечо, так что как раз было обращено к двери. Из угла рта вытекала уже засохшая струйка крови.
То, что он был мертв, не подлежало сомнению. Равно как не подлежало сомнению то, что ему просто свернули шею, как цыпленку.
…И еще. Как ни было это жуткое мертвое лицо искажено жуткой предсмертной гримасой, как ни пятнала его неестественная зеленовато-синяя бледность и как ни вспучивались остекленевшие глаза, — я узнала его.
Это был Олег Денисов.
На полу, под раскинутыми ногами его, лежали расколотые знакомые очки. По всей видимости, на них еще и наступили, потому что оправа была вмята в пол.
И изуродовала эту оправу нога не Олега.
Я повернулась к проводнице: та, приподнявшись на цыпочках, смотрела через мое плечо и что-то невнятно бормотала себе под нос. Впрочем, она быстро пришла в себя.
— Так… надо вызывать ментов.
— Да, теперь от этого вас не отговорит никакая Ленка, — машинально сказала я деревянным голосом. — Олег. Это Олег.
— Господи, да это же тот красивый парень из соседнего с тобой купе! — всплеснула руками проводница. — Да что же это такое? Да что же это с ним такое случилось?!
— Что-что, убили. Идите зовите милицию. Я прикрою туалет и никого
Проводница снова всплеснула руками и повернулась, но тут наткнулась на целую вереницу пассажиров, по всей видимости, жаждущих посетить туалет. Эту процессию возглавлял г-н Немякшин, держащий в руке недопитую полуторалитровую бутылку «Балтика. Медовое крепкое». По всей видимости, это пиво было излюбленным у веселой компании.
Увидев меня, Паша перекосил физиономию и страдальческим голосом выдал:
— Там туалет открыли?
— Не там. Не туалет. Не открыли, — машинально ответила я и облокотилась спиной о дверь туалета…
Мне было дурно.
Узнав о смерти Олега и вызванной на место транспортной милиции, Воронцов свалился с полки. Хорошо еще, что полка была нижней, и в этом можно было убедиться на примере Крылова, который, проснувшись и услышав о таких ошеломляющих новостях, спросонку свалился с верхней.
Лицом прямо в наструганный хозяйственным Костей Ковалевым салат.
— Убили? — выговорил Тоша, охая и поднимаясь с пола, а потом вытирая с лица салат. — Оле… Олега?
В этот момент в купе вошел младший лейтенант из состава патруля, курирующего поезд, и произнес:
— Кто из вас Воронцов и Крылов?
— А в чем дело? — пробормотал многострадальный Тоша, окончательно поднимаясь с пола и облизывая с губ салат, который постигла такая несчастливая участь.
— Я хочу задать вам несколько вопросов касательно вашего вчерашнего… м-м-м… общения с гражданином Денисовым, — важно ответил тот.
— Денисовым? Это кто та… А-а-а! Понятно.
— Да, его четверть часа назад нашли мертвым в туалете этого вагона. «Мокруха» самая очевидная.
— А я-то тут при чем? — пробормотал Крылов.
Лейтенант уселся и, разложив на коленях какие-то документы в стандартной картонной папке «Дело №», выговорил:
— Кто был в купе, в котором ехал Денисов?
— Там были… э-э-э… Денисов. Его телка еще. То есть девушка, — словоохотливо заговорил Крылов. По всей видимости, он одинаковым тоном излагал и истории из личной биографии, и показания по делу об убийстве. — Свет-та ее зовут, что ли… нет, Катя.
— Неважно! — перебил его мент. — Кто еще?
— Я был, — сказал Воронцов. — Женя была. Охотникова. Я с ней еду в Сочи. Потом еще Крылов — вот он, и товарищ с верхней полки. Он с нами не сидел.
— А вы чем занимались?
— Мы… как чем? — недоуменно спросил Крылов и хлебнул пива. — А чем в поезде заниматься еще, кроме как немного выпить?
— Я и смотрю по тебе… немного, — проворчал лейтенант. — До какого времени с вами сидел Денисов?
— Примерно в час ночи Жене стало нехорошо, и я повел ее в туалет, — сказал Воронцов. — Когда я пришел, Денисов еще был в купе. Или не был.