Полный финиш
Шрифт:
— Вы не поняли, Женя, — нетерпеливо произнес Рощин. — Он говорит о моем дне рождения.
— Ну и что?
— А то, что у меня день рождения завтра. И что замечательно — я собираюсь отметить его здесь, в ресторане «Жемчужный сад».
— И что из этого?
— А то, что никто не знает, какой именно ресторан я абонирую. Все устроилось только два часа назад. А это послание я получил час пятьдесят минут тому назад.
— И все-таки я не понимаю. В этом письме ничего не сказано про этот ресторан.
Рощин подался вперед и, напористо глядя на меня своими
— Все дело в том, что первая буква в слове «сад» со вчерашнего дня не горит. Поэтому и получается: «Жемчужный ад». А в этой писульке — «всего наилучшего в аду».
— Да, действительно, — произнесла я, — и самое замечательное, что упоминается мое имя. Что бы это могло значить? По-моему, мы работали с вами только один раз — в Питере. Значит, и корни следует усматривать в Питере? Так, Эдуард Сергеевич?
— Да, вероятно. Ведь и Олега убили в поезде Питер — Адлер.
Я откинулась на спинку кресла и, закурив предложенную гостеприимным хозяином сигарету (хотя обычно я воздерживалась от курения), произнесла:
— Хорошо, Эдуард Сергеевич. Теперь откровенный вопрос: вы кого-то подозреваете?
В мягких бархатных глазах петербуржца появился огонек легкого тревожного сомнения, он отпил еще вина из бокала и только после этого приступил к тому, что подразумевал ответом на мой, в общем-то, предельно четкий вопрос:
— Видите ли, Евгения Максимовна. Я полагаю, вы имеете достаточно ясное представление о сфере моей деятельности. (Еще бы не ясное, если я месяц работала в подконтрольных Рощину структурах. Конкретно — охранном агентстве. Но Эдуард Сергеевич не специализировался на охранных услугах, хоть и владел контрольным пакетом акций ЧОП — частного охранного предприятия. Вообще же он занимался компьютерами, программным обеспечением, торговлей недвижимостью и еще фармакологией. Разносторонний бизнес.) Так вот, Евгения Максимовна, — продолжал он, — в последнее время у меня не было значительных проблем и соответственно крупных недоброжелателей, которых следует опасаться. Конечно, от этого не стоит зарекаться, потому что человеку с моим положением всегда имеет смысл остерегаться, но… одним словом, я могу подозревать только одного человека, против которого вы, собственно, и поспособствовали мне…
Рощин запутался в собственных пышных оборотах — подобно Остапу Бендеру, делающему не в меру витиеватый комплимент Сашхен, жене «голубого воришки» Альхена, — и, взглянув на меня, тоже закурил.
— Вы подозреваете Вавилова? — произнесла я.
— Да. То есть нет… то есть не совсем его.
Я кисло улыбнулась:
— Вы исчерпали все возможные варианты ответов. Поконкретнее, Эдуард Сергеевич.
— Дело в том, что на Вавилова работал некто Кальмар. Человек, которого стоило опасаться во всех отношениях. Нам приходилось сталкиваться с его людьми.
— Кальмар? Не припомню такого.
— В миру он зовется Константин Калиниченко.
Я подняла голову:
— Калиниченко?
— Да… совершенно верно. Ваша подруга, у которой вы жили в Питере и которая, собственно, и рекомендовала
— Наташа никогда не говорила, что ее родной брат — бандит.
— Я тоже не говорил, что он — бандит, — спокойно произнес Рощин. — О нем мало данных. Было подозрение, что сотрудничает с ФСБ. Хотя не исключено, что слухи непомерно раздуты самими ребятами Кальмара. Все-таки Костя Калиниченко в свое время был одним из лучших рекламных агентов Василеостровского округа. Говорят, что он руководит группой бывших спортсменов, которые специализируются на оказании услуг по Интернету.
— Каких услуг? — спросила я.
— Точно неизвестно. Не исключено, что ребята промышляют заказухой.
— Киллеры?
— Вполне вероятно. Известно имя одного из подручных Кальмара. Это некто Борис Крапивин. Кличка — Чертополох. Бывший член олимпийской сборной России по водному поло. Серебряный призер какой-то там Олимпиады… точно не помню. Впрочем, не буду загружать вас своим дилетантством. Сергей Иванович объяснит гораздо лучше меня.
И он, дотянувшись до телефона, лениво потыкал в кнопки и произнес в трубку:
— Сергей, зайди.
Буквально через несколько секунд двери бесшумно отворились и на пороге появилась громоздкая фигура Сергея Дубнова — шефа охраны Рощина. Его внушительная фигура выглядела тяжеловато, но я-то прекрасно знала, что это мобильнейший и прекрасно координирующийся человек.
— Добрый вечер, Жень, — сказал он. — Честь имею явиться, Эдуард Сергеич.
— Присаживайся, Сергей, — сказал Рощин. — Ты вот что… расскажи Евгении Максимовне все касательно этого хлопотного человека Калиниченко.
— Про кого? Костю Кальмара?
— Совершенно верно.
— Все?
Эдуард Сергеевич смерил начальника своей охраны пристальным взглядом своих красивых бархатных глаз и сказал с ноткой недоумения в голосе:
— А ты что, думал, что мы будем что-то скрывать от Евгении Максимовны? Конечно, все рассказывай!
Дубнов хлопнул себя тяжелой ладонью по коленке и проговорил:
— Ну что ж… попробуем. Ты ведь помнишь, Женя, что мы занимались проблемой передачи ценной информации некоему Вавилову. Информацию вынесли на трех стомегабайтных дискетах «Зиппо» из офиса при том, что я слежу даже за тем, чтобы не пронесли обычную 1,44 Мб. Помнишь?
— Ну разумеется, помню.
— На дискетах был новейший фармацевтический проект «Горгона». А занимался им не кто иной, как Дмитрий Калиниченко — брат-погодок Кальмара. Все это мы узнали слишком поздно. Кальмар — хитрая тварь. На него даже мало-мальски внятной фотографии нет.
— Понятно…
— Так вот, этот Дима Калиниченко нас кинул. Перекинулся к Вавилову. Хотел передать ему информацию. Но это не получилось — помнишь, ты же сама отследила, куда он положил дискеты, а потом взяла курьера Вавилова. А потом… потом сестра Димы Калиниченко собиралась обратиться за помощью к своему второму брату — Кальмару, с которым, правда, все родственные связи были оборваны. Ну и… вот. Судя по всему, обратилась.