Полоса отчуждения
Шрифт:
Он вдруг ощутил его, круг недоступности, за которым противоречивые истины содержат энергию высокого духа. И если открыть эти энергетические каналы, то откроется возможность более глубоко понять самого себя. Но как попасть за тот самый круг?
Максим, вращаясь среди людей, зацикленных не только на спокойном валютном курсе, ведя, собственно говоря, бездомную жизнь, начинает понимать свое если не ничтожество, то уж наверняка неполноценность.
Оттого и Подруга Жены все время демонстрирует работу некой энергии, направленную на целительную практику, где схема пропорций подчеркивает вроде бы
Поэтому с ним она себя ведет по заведомо упрощенной схеме, словно он имеет ко всему, что ей вздумается, прикладное отношение.
И вот уже воочию все это видя, Максим ощущает, что теряет терпение. Ибо его уже тянет вступить в пререкания с самим собой.
Он прислушался к тому, что происходит в комнате жены.
Там по телевизору, кажется, реализуется какой-то психологический сюжет.
Чего стоит кем-то оброненная фраза:
– Душа не всегда является местом для наслаждения.
А в ответ прозвучало что-то сугубо афористическое:
– Учиться у всех, учить себя.
Вот тут он согласен.
Ибо так и поступает.
И уже ощущает развитие внутренней силы.
Только многое не может еще выразить словами.
Вера же, как ему кажется, позволяет себе только энергетический массаж.
Она как бы бросает свою непонятность в упрощенный перевод, уверенная, что тупость мужа не способна хоть что-то из этого элементарного понять, не то что освоить.
А по радио среди универсальных истин вдруг пробилось такое: «Мы уже дошли до осознанного управления энергетического облика между мужчиной и женщиной. Но для этого нужна энергетическая тренировка». Он набрасывает на голову подушку и пытается уснуть, до конца уверенный, что все это надиктовано американцами, которые через наших посредников ведут глобальное оболванивание русского народа.
7
– У меня небольшой недостаток в роду.
Этот человек выходит из задумчивости, как из засады.
И говорит:
– Моя мама гречанка, а отец ненец. Не немец, а ненец. Ну по сегодняшнему обиходу чукча.
– А почему вы считаете это недостатком? – Максим задал этот вопрос больше по инерции, чем из необходимости. Ибо уже знал, что уровень примитива, который несколько лет назад имел северную прописку, давно опустился на юг. И плоское трактование чего-либо больше свойственно русским, чем тем же чукчам.
А седок продолжал:
– Мне один старый грек сказал, что существует три качества силы.
– Какие же? – подживил Максим вопросом его дохловатую речь.
Он заметил в себе существенную перемену.
Раньше то и делал, как молчал, как-то особо сосредоточив свое внимание на дороге.
И безучастно слушал то, что говорят его пассажиры, или седоки, как он их звал.
И часто изначальный смысл, о чем шла речь, был ему понятен.
Но способы этого понимания подпадали под законспирированную, что ли, форму.
У него как бы не хватало слов, чтобы беседовать с людьми на равных.
Но однажды ему кто-то сказал, что каждый новый день – это открытие себя самого.
Однако, что этот засадник молчит о трех качествах силы?
Хотя о первых двух он догадывается.
– Это физическая сила и ум.
– А третья?
И засадник поясняет:
– Вера. – И добавляет: – Только Бог, в силу своего положения, не только настраивает человека на знание и умение, но и подсказывает, как их правильно применять. – «Многокровец», как седок себя назвал, тем временем продолжил: – Все люди имеют генетическое сходство. Ибо их питает единый источник, исключающий все одностороннее. Но окружающий нас мир и вообще социальная жизнь, коснувшись истинных библейских тайн, исключает разные несуразности, которые влияли бы на законы реальности.
Максим все это слышал почти счастливым.
Ибо все до последнего слова понимал.
И даже запросто мог включиться в свободное обсуждение чего-либо. Что в народе зовется не очень привлекательным словом «треп».
Ему – в целом – уже понятна панорама Европейской культуры.
Близка судьба земли, на которой выпала возможность жить.
Знает он и что такое «религия долга», которую не вытравили у людей социалистические иллюзии.
Причем нравственный путь нации, которую захватила не игровая, носителями культуры которой является русская неразбериха, а банально материалистическая позиция, не нашел другого способа понимания, как взаимное.
А свидетельства прошлого весьма ярко показывают, к чему это приводит. Наверно, засадник был не простым эрудитом, а как хранитель мира – знатоком, вышедшим на новый цикл космического символизма, связав разнообразные мысли и соединив понятия и термины в интервал между двумя состояниями, и – попутно – увлекшимся библейскими сказаниями, брошенными в почву нашей жизни как семена будущего. Видимо, проникая в глубь вещей, он постигает знания, присущие всем, такие как боль или трепет.
Но непредвзятый анализ древней мифологии и даже назидательных притч говорит, что в жизни давно уже все продумано и открыто, надо только метафизический текст перевести в плоскость реального понимания, который, пережив фазы заимствования, войдет в плоскость переливания отношений. Именно в этом состоянии сейчас пребывает Максим.
А засадник назидает:
– Эгоизм – вот что управляет нами подспудно и засадно.
И Максим возрадовался, что в свое время назвал мужика засадником.
– Он, – продолжил засадник, – понуждает прибедняться, как это я делал давно, выискивая дефекты в своей родословной и происхождении в целом. А на самом деле каждый ощущает себя на этой земле божеской неповторимостью.
Максим подержал в сознании эти слова.
Очень любопытны они в сочетании. Даже при небольшой фонетической отступке.
Он знал, как она длится, как наполняется событиями жизнь, чтобы посвятить в ней свои способности возрождению походки прошлого, хотя что вряд ли получит стилевое сходство со вселенским масштабом переустройства мира.
Он вспомнил брошюру, которую оставил в его машине кто-то.
Она называлась «Короб мыслей Антона Рубинштейна».
Не раскрыв страницу, он не знал, кто это такой.
Но уже заслужил такого масштабного выступления.
– Будь для себя сам духовным вождем, – напоследок поназидал засадец. – Ибо все трагические фигуры любой вопрос завязывали на демократической основе. А там, где демократия, там анархия.