Полоса
Шрифт:
— Да, только быстро! — сказал Нижегородов. Он переводил стрелки на своих часах.
Все выпили. Капитан, Райхель и Карельников по полстакану, Винограденко — чуть пригубив и Нижегородов — тоже. Сергей Степаныч любил угощать, но сам пил мало, а если можно было, вовсе не пил.
— Поспорили? — Нижегородов едва не потирал руки от этакой удачи. — Поспорили, значит, майор, а?
— Поспорили. — Капитан совершенно не обращал внимания на то, что председатель упорно величает его «майором». — Только посмотрим, что он привезет. Вы, наверное, шампанское с чем-нибудь путаете?
За
— Ну что уж мы, шампанского не знаем? Нет, ты вот лучше скажи, что будет, ежели он привезет сейчас, а?..
Капитан пожал плечами: дескать, поглядим. Но Нижегородов продолжал наседать и спорить. Он отвлекся только на секунду: увидев, с каким трудом вгрызается Карельников в птичью ногу, наклонился и шепнул (Карельников сидел рядом с ним на кровати):
— Не обижайся уж, Виктор Михайлович, петухи старые, выбракованные…
Карельников чуть не подавился. Все у этого хитрого черта в дело идет. Туману напустил, пыль в глаза, завтрак, шампанское, а сам свежего куренка даже такому гостю не зарежет, жалеет.
Без двух минут десять Райхель вошел в комнату, прижимая к груди растопырившиеся из рук серебряными головками бутылки шампанского. Правда, их оказалось не пять, а три. Райхель сказал, больше не было, но Карельников понял, что Райхель сэкономил.
— Ну, это гениально! — сказал капитан и встал, чтобы принять из рук Райхеля бутылку. — Где это вы, а? Где, расскажите? На станции, да?
— Где было, там нету, — печально сказал Райхель.
— Надо будет, еще достанем! — тут же сказал Нижегородов. — Пей на здоровье, товарищ майор! Но ты понял теперь, да?..
— Ну, вообще-то, конечно, — поправился Райхель. Он сел на свое место. Карельников, подмигнув, налил ему водки.
— Или, может, шампанское будешь, Михаил Осипыч?
— Мы не привыкши, — сказал Райхель. — Мы в городе Бухаресте им лошадок поили.
— С вашего разрешения? — галантно и оживленно сказал капитан. Он ловко распаковал бутылку: прижал, потом отпустил пробку, она выстрелила, но вино не разлилось — видно, и вправду был мастак по таким делам. И наливать он стал вино в стакан по стенке, оно играло, но не пенилось, а когда запенилось под конец, то капитан осадил пену, опустив в нее лезвие ножа. Как ни странно, все отнеслись с уважением к его манипуляциям, и сам Нижегородов решил выпить с капитаном шампанского.
— Ну, будь! — они чокнулись. — С тебя, значит, причитается!
— Договоримся! — сказал капитан, глядя сквозь стакан на свет. — Ну, за крутой подъем сельскохозяйственного производства, а?
— Ура! — сказал Нижегородов.
Часа через полтора все громко, шумно вышли на крыльцо, обогнули дом, остановились возле машин. Выманила погода: дождь кончился, вдруг проглянуло солнце; черные и зеленые поля, лужи на дороге, крыши — все весело, мокро сверкало, дышалось легко. Капитан был румян, доволен, но не пьян. Ему все нравилось, хотя он сохранял снисходительный вид, и готов был ехать дальше, и пировать, развлекаться. А старик почти обо всем договорился с капитаном, и ему хотелось привезти его на место, где должны поработать стройбатовцы. Договор
Винограденко, совсем трезвый и прямой, стоял наготове перед мотоциклом, чтобы в любую минуту ехать. Райхель же размяк, уже несколько раз вспоминал, что у него, мол, ребятишки дома, и Карельников сказал Нижегородову: «Отпусти ты его».
Но Нижегородов не привык один ездить по хозяйству, он по пути интересовался всем сразу, и у него под рукой должен был находиться и бригадир по полеводству — Винограденко, и — по животноводству — Райхель.
Карельников не знал, что теперь делать, он отвлекся с этим капитаном, забылся, все нужные и ненужные мысли отошли вдруг, он в самом деле устроил себе на три часа выходной. Но хватит, пора и честь знать.
Он давно не пил и теперь чувствовал себя приятно легким. Кроме того, он незаметно сжевал с пяток яиц и одолел не меньше двух петухов. Впору повернуть домой, завалиться до утра и выспаться в кои-то веки. Но не хотелось расставаться с Нижегородовым, и к тому же он звонил вчера в Кувалдино, предупреждал, что приедет.
Пока он размышлял, Нижегородов уже распорядился, и стройбатовский шофер, все это время проспавший в машине в ожидании капитана, был отправлен доедать петухов и спать на койке для гостей. Капитана же и разомлевшего Райхеля Нижегородов усаживал в свою машину.
— Задумка есть, капитан! — кричал Нижегородов. — Сейчас такое тебе покажу, нигде не увидишь! У Нижегородова все есть! Сейчас к Бурцеву двинем! Ты скажешь тогда!.. Виктор Михайлыч, а ты что? Садись тоже, брось своего «козла», погуляй! Бурцева ему покажу, пусть знает! Виктор Михайлыч!..
— Да нет, Сергей Степаныч, спасибо, дела еще есть. В Кувалдино надо проехать…
— Так, милый ты человек, через Замурзаевку с нами и проедешь! Там, верхом-то, лучше, посуше будет, а крюку-то километров десять всего и есть! Бурцев коня тебе нового своего изобразит. Поехали!
Нижегородов звал так хорошо, что и в самом деле захотелось с ним ехать. Правда, через Замурзаевку — там и проскочить верхом, правильно он говорит. А то до Кувалдина еще раза три где-нибудь станешь, мимо людей не проедешь, а тут до Замурзаевки голо все. Опять же чудака этого поглядеть лишний раз, Бурцева.
— Ну ладно, что ли, Виктор Михайлыч? — упрашивал Нижегородов. Все старику нынче удавалось, теперь и Карельникова не хотелось от себя отпускать. — Ну ладно, что ль?
— Ну ладно, — сказал Карельников, — езжайте, я следом.
— Ну вот и замечательно!
Как ни увлечен был Нижегородов гостями, однако, отойдя в последний момент от машины, поманил к себе Винограденко, который занес уже ногу через мотоцикл, и сказал:
— На выдринское завернем, может, сеют. Смотри, растелешилось небушко-то.
— К вечеру обратно нагонит, — ответил бригадир, — а все ж завернем, Иван Яклича проведаем.
— Вот, — совсем деловито и трезво сказал Нижегородов, — вот то-то и оно…
Мотоцикл быстро и резко ушел вперед, за ним, пробрызнув грязью из-под колес, поехала «Волга», а следом — Карельников.