Полудержавный властелин
Шрифт:
Один из них, стоя в санях, обозрел толпу посредь села и пихнул напарника в бок:
— Гля-ко, Урюпа, да это никак Вереша объявился?
— Где? — приставил ладонь к бровям его сосед.
— Да вон, средь воев! — ткнул рукой первый.
— Не, Танай, кто ж его в вои возьмет, — засмеялся Урюпа, — смерд, к тому ж сирота!
— Да не вой, писец, с пером за ухом! Не видишь, чтоль?
— Писец? Вроде похож… — удивленно протянул наконец-то разглядевший гостя.
— Точно тебе говорю — он! Родинка у него на правой щеке, вишь?
—
И двое мужиков, примотав лошаденку вожжами к забору, двинулись в гущу собравшихся, влезли в самую сутолоку зипунов и тулупов, раздвинули их локтями и, наконец, добрались до высокого парня в дьяческом колпаке и распахнутой шубейке.
— Верешка, ты ли это? — панибратски хлопнул его по спине Танай.
От толчка качнулась висевшая на груди парня, наподобие креста, медная чернильница, а сам он обернулся.
— Точно Вереша! — обрадовался Урюпа. — Важный стал!
— А ну, руки от княжьего дьяка! — шумнул на мужиков старший из воев.
— Дьяка? — оторопели оба. — Да как же…
— А вот так, — неожиданно и широко улыбнулся Вереша. — Как вы меня выперли, я в монастырь подался, а оттуда в Спас-Андроник на учение наладили.
— Их ты…
Рутина переписи двинулась дальше — прямо во дворе на козлы положили доски, сделав подобие стола и пошел опрос. Каждый подходил к Вереше, дувшему на озябшие руки, отвечал, а дьяк ставил хитрые закорючки на бумаге. Тут и я подъехал — к началу не совался, драку без меня разнимали, — посмотреть, как дела идут. Вроде все по накатанной, надо только жаровни какие придумать, чтобы дьяки не померзли. Или в избе какой все делать, но тогда свечей не напасешься, у нас и так с этой переписью запасы бумаги как в прорву уходят. Да и толкотни в избе не избежать. Нет, лучше с жаровнями.
Под самый конец опроса я подошел к столу, глянуть на листы — Вереша заполнял их ровными буквами «московской скорописи» и арабскими цифрами.
— Все ли в порядке, дьяк?
— Все ладно, княже, хоть и первый раз, — отложил перо и энергично потер ладони Вереша.
— Молодец, хвалю!
— Благодарствую, княже! — он даже привстал, чтобы поклониться.
Из-за угла, выпучив глаза, на нас смотрели Урюпа и Танай — надо же, бывший сирота с самим великим князем запросто разговаривает! Стоило мне отойти к свите, как эти двое бочком-бочком подобрались к дьяку и скинули шапки:
— Вот, Вереша, не побрезгуй нашим гостинчиком, бабы в дорогу собрали, — насунул ему узелок Танай.
— Не стоит, — резковато ответил дьяк, занятый складыванием бумаг в кожаную сумку.
— Уж прости нас, Вереш, мы же не по злобе, сам знаешь, лишний рот, — пустился в объяснения Урюпа, — а тут яички каленые, полкуренка, толоконца мешочек…
— Поспособствуй родне да землякам, чтобы лишнего не приписали, — просительно заглядывая в глаза добавил Танай. — А то, бают…
— Чушь бают, — отрезал Вереша, — а я крест целовал справлять все по уставной грамоте и по совести, что есть, то запишу, а за лишнее меня и наказать могут.
—
Пока переписывали мои владения на день пути от Москвы — процедуру не один раз подправили. Но пошло-поехало, за чужое взялись уже по отработанной методике.
Во-первых, дьяк едет не один, а втроем. Сам с помощником листы заполняет, а третий в народе шныряет, спрашивает за жалобы, оттого склочники и скандалисты на главного дьяка не налезают, а ябедничают отдельно.
Во-вторых, помимо дьяков едут человек пять моих дворских или детей боярских местного владетеля. Для порядку.
В-третьих, вся эта шобла не перепись производит, а только результаты записывает. Собственно перепись мы возложили на местных: во главе участковой, так сказать, комиссии, стоит судья, великокняжеский или удельный. В помощь ему — крупнейшие землевладельцы, бояре или монастыри, или княжата. В каждой волости результаты фиксируются со слов владельца земли, старосты и трех мужиков от деревни. Причем не просто со слов, а с подтверждением крестоцеловальной клятвой, для чего присутствует и священник.
В-четвертых, я выписал этим собраниям право попутно разруливать мелкие земельные споры. В конце концов, я же хочу некоего самоуправления добиться? Вот пусть и тренируются.
Результаты дьяки обработали (пришлось даже создавать мастерскую по выпуску «дощаного счета» — обычных счет с костяшками и обучить людей на них щелкать), составили по моей указке отчет, инструкцию и методические рекомендации. Все это я вывалил на боярской думе — естественно, «лидеров общественного мнения» с планом познакомили загодя. По всему выходило, что только наведя порядок в учетах, можно минимум на двадцатую долю увеличить поступление налогов. А еще стало ясно, куда и сколько надо вкладывать…
Короче, Голтяй и Добрынский на проведение переписи в очередь встали первыми.
— Как населена землица, какими людишками, сколько воев может каждая вотчина выставить, — гундел, зачитывая проект решения Патрикеев-старший.
— А еще что выспрашивать будут? — влез Чешок, давно и прочно прописавшийся на Москве.
Я махнул Андрею Ярлыку, своему дьяку, на которого повесил подготовку переписи. Андрей встал, поклонился, пригладил свою заметно поседевшую, но до сих пор самую аккуратную в княжестве бороду, и зачитал:
— Кто землей на год смерти князя нашего Василия Дмитриевича владел, — при этих словах все благочестиво перекрестились и лишний раз вспомнили о бренности жизни.
— Кто землей ныне владеет, а також если владелец новый, то о каком годе поменялся.
— Есть ли испомещенные дворские, дети боярские и прочие, кто таковы, по именам, есть ли послужильцы, боевые холопы и сколько.
Бояре (и прежде всех пограничники, мой шурин Василий Серпуховской, да приглашенный гостем Иван Федорович Рязанский) закивали — все верно, надо знать, сколько оружных людей на земле.