Полуночные укусы. Сборник рассказов из серии "Морганвилльские вампиры"
Шрифт:
Майкл повернул, сильно, и сломал что — то металлическое внутри двери. Ручка выскользнула, он полез в дыру и что — то делал, пока не послышался щелчок, и дверь открылась, освобождая поток света слово 500–ваттного прожектора… но это была только одна лампа, даже отдаленно не яркая. Мои глаза привыкли быстро, и я закрыла за нами дверь. Без замка она не сулит ничего хорошего, я последовала примеру Майкла и залезла рукой в пустое отверстие и вставила ручку в металл, пока язычок не скользнул на место. По крайней мере это замедлит их.
Когда я осмотрелась, то увидела, что мы были в металлической
На полу были пятна, и несколько впитались в древесину. Темные пятна. Я сказала себе, что это шоколад, и остановилась на этом. Я была слишком занята, глядя на вампира в клетке.
Потому что он был всего лишь ребенком.
В смысле, РЕБЕНОК. Может, двенадцать, тринадцать максимум — худой мальчик с длинными ногами лежал на спине, глядя в потолок комнаты. Он, наверное, слышал, что мы идем, но не сдвинулся ни на дюйм. По тому, как он лежит, я подумала, что он мертв, но он — особый вид. Вид, который еще двигается.
— Эй, — мягко позвал Майкл. — Хочешь выйти отсюда?
Это заставило малыша сесть с внезапной подвижностью, от чего я была рада, что между мной и ним была решетка; Майкл так не двигается. Большинство вампиров так не делает, потому что они пытались приспособиться, меньше тревожить людей, которых они выращивают как в питомнике ради денег и крови. (Надо отдать должное, большая часть донорской крови сдана добровольно, через банк крови. Это как Мафия, только с клыками.)
Видеть, как вампир двигается как настоящий хищник, которыми они и являются… немного страшно. В глазах этого ребенка была пустота, полное отсутствие интереса или эмоций. Будь он львом в клетке, для которого она предназначена, его глаза бы хоть что — то выражали.
— Откройте ее, — сказал ребенок и постучал по двери. Она была экстра надежной; он не может прикасаться к ней дольше секунды, тогда серебро начнет сжигать его. Он носил только жалкие грязные шорты хаки, которые были на два размера больше — без футболки, и его тонкая грудь была бледна, как слоновая кость. Видны синие вены под кожей, как у прозрачных манекенов по анатомии. — Откройте ее. — В его голосе даже не слышно гнева, надежды или отчаяния. Слова были бесчувственными, как и его глаза. Многие вампиры специально такими прикидываются в той или иной мере, но это дитя… у меня была жуткая мысль, что он никогда не был человеком.
Майкл задумчиво его рассматривал, надевая кожаные перчатки, которые он взял с собой в случае серебра. В отличие от мальчика, я умею читать эмоции в выражениях моего милого… и он выглядел пораженным и беспокоящимся о том, с чем мы столкнулись, как и я.
— Секунду, — ответил он. — Как тебя зовут?
Мальчик моргнул, медленное движение, словно он узнал его, наблюдая, а не естественным
— Джереми, — сказал он. — Меня зовут Джереми.
— Хорошо, Джереми, — сказал Майкл успокаивающим голосом, каким обычно говорят с особо опасной, дикой собакой. — Ты ранен? — Он получил мотание головой. — Голоден?
Это вызвало плоский взгляд на секунду, а затем Джереми перевел его на меня.
— Отдайте ее мне, и я буду в порядке.
— Э — э, нет, жуткий ребенок, такого не будет, — сказала я. — Я не твой обед.
Джереми даже не потрудился в этот раз моргнуть. Честно говоря, ребенок был страшнее, чем все, что я видела на карнавале.
— Джереми, — произнес Майкл. Теперь он звучал холоднее, резче; он заработал внимание ребенка в мгновение ока. — Я здесь, чтобы вытащить тебя, но если посмотришь на нее так снова или тем более дотронешься до нее, я уйду и оставлю тебя здесь гнить. Понял?
Джереми наклонил голову немного в сторону, рассматривая Майкла, и сказал:
— Если это то, чего ты хочешь, то я не трону ее.
— Поклянись, — сказала я. — На мизинцах.
Он пожал плечами.
— Клянусь.
Я не услышала ничего особого, что не хорошо, но у нас нет выбора. Задание Амелии — привести странного ребенка, а не оставлять его здесь. Майкл делал все возможное.
— Следи за дверью, — сказал мне Майкл, я кивнула и отошла к двери. Расстояние между мной и Джереми увеличилось не случайно, с Майклом между нами. Я наблюдала, как Майкл положил руки в перчатках на прутья, крепко ухватился и надавил. Он был сильным, но прутья просто застонали и выдержали. Джереми наблюдал с интересом, но без эмоций, как Майкл выдохнул, стряхнул напряжение и попытался снова. Я вздрогнула, когда увидела боль на его лице; материал жег его даже через перчатки.
— Майкл, — сказала я. — Ты не видел тут какие — нибудь инструменты?
Потому что эти работники не похожи на тех, кто все убирает. Он сделал шаг назад от клетки, снял перчатки, и я увидела, что под ними руки опухли, порозовели и покрылись ожогами. Ауч. Очень большое содержание серебра.
— Может быть, — сказал он. — Слушай, это серебро довольно мягкое, но я не могу ухватиться, даже в перчатках. Я за инструментами. Это займет всего секунду.
— Секунду, — повторила я. — Обещаешь?
Наши глаза встретились, и он улыбнулся.
— Вот тебе крест на сердце, — ответил он. — Джереми, отойди и сядь на кровать. Ева останется с тобой.
Джереми ничего не сказал, но он вернулся к своей койке и растянулся, выглядя скучающим. Я секунду посмотрела на него, потом кивнула.
— Я буду в порядке. Иди.
Майкл стал размытой вспышкой, которая остановилась, чтобы открыть дверь, а затем она захлопнулась за ним с мягким стуком. Я сделала глубокий вдох и пожелала, чтобы на мне было что — то потеплее — вдруг показалось, что все тепло ушло вместе с ним. Я подошла к клетке и стала рассматривать. Она не выглядела крепкой. Серебряная проволока плотно обернута вокруг прутьев, но когда я нашла конец проволоки и схватила его, он изогнулся достаточно легко — высокое содержание серебра, довольно мягкое. Я так была сконцентрирована на раскручивании, что не понимала, что Джереми переместился, пока не посмотрела вверх.