Полуночный дождь

Вудрафф Джетти

— Не-а. Мне будет пять.

— Что ж, пятилетки умеют одеваться самостоятельно. Смотри. Вставляешь, а затем поворачиваешь так, чтобы попала в петельку.

— Мне нравится, когда бабушка это делает, — сказала Пи тихо, и я взглянула на нее, прочитав ее, как книгу. Она говорила мне, что впервые в жизни у нее были две бабушки. Она хотела, чтобы ее баловали.

— Хорошо, пусть они тебя балуют. Тебя так избалуют, что ты начнешь попахивать, — поддразнила я, щекоча ее животик. Она завизжала и резко ударила коленкой

мою грудь. Ой. Это было больно.

— Я буду пахнуть конфетами, — хихикала она, не замечая, что ее коленка прошлась по моей левой груди.

— Ты будешь пахнуть детскими подгузниками, — возразила я. — Расческа, — постаралась я ее успокоить, пихая ей в руку расческу.

— Ой, не надо расчески. Просто собери их в хвост.

— Нет. Ты уже говорила это прошлым вечером. Поэтому твои волосы все спутались. Если бы ты позволила мне вчера их расчесать, сегодня все было бы не так плохо.

— Я расчесывала их вчера вечером.

— Ничего страшного, я не сделаю тебе больно. Эй, догадайся, куда вы пойдете? — спросила я, пытаясь отвлечь Пи.

— Куда?

— Продолжай расчесывать. Приезжает цирк, и твоя бабушка поведет тебя посмотреть, как разгружают животных.

Пи ахнула и затем выпалила:

— Правда? Настоящие животные? Львы?

— Да, уверена, там будут львы.

— Да! Да! Да! — запела она и задергалась в каком-то непонятном танце. Или это был приступ?

— Не дергайся. Продолжай расчесываться, непоседа.

— Микки, я хочу, чтобы ты тоже пошла.

— Волосы собрать наверху или внизу? Прополощи рот, — сказала я, протягивая ей картонный стакан. — Я собираюсь остаться здесь и поделать кое-какие дела. А ты иди, развлекайся.

— Наверх, животные могут подумать, что я тоже животное, если сделать хвостик внизу.

— Отлично придумано, — согласилась я, хмурясь на свое отражение в зеркале. Я собрала ее волосы в хвост и завязала их в небрежный пучок на макушке. — Ты такая красивая. Я тебя люблю. Иди и повеселись. И проследи, чтобы твоя бабушка прислала мне фотографии. Хорошо?

— Хорошо, может мне стоит попросить телефон на свой день рождения, чтобы я сама могла делать фотографии.

— Ну, сомневаюсь, что твой папочка согласится на это, но есть такая вещь, как фотоаппарат. Можно фотографировать без телефона, — объяснила я, беря ее маленькую ручку в свою.

— Можно? Как это?

— Фотоаппаратом. Так люди делали фотографии до появления смартфонов.

— А они были сделаны из дерева?

— Нет, Лондон Пи Коуст. Хотелось бы мне побывать в твоей голове один денек.

— Это весело.

Я рассмеялась и повела ее дальше. Глупышка.

Я пристегнула Пи на заднем сиденье и поцеловала ее в макушку. Я отвела взгляд от Барри, когда поняла, что он пристально наблюдал за мной. Он поцеловал Сару и затем Пи, а потом сел в свою машину. Я почувствовала

печальный взгляд Сары, когда не ответила на его прощание. Я попрощалась с Пи еще раз и вернулась в дом. У меня своих проблем было достаточно. Я не собиралась иметь дело ни с одним из Холденов, все будет хорошо.

Я налила себе кофе и вышла на задний дворик. Утреннее солнце коснулось моих ног, когда я села на тот же шезлонг, на котором мы сидели вчера с Блейком. Тень скрывала мою голову и экран моего телефона.

Макайла: «Привет, ты не разбудил меня перед уходом».

Я уставилась на свой телефон в ожидании, когда Блейк увидит мое сообщение. Спустя десять минут я подумала, может он меня игнорирует. Открыв Facebook, я нажала на иконку своего единственного друга, Блейка, и написала на его стене, что люблю его. Просматривая фотографии его с Дженни, я улыбнулась. Даже через фото я чувствовала, как они любили друг друга.

Я заметила «линию времени» справа от моего имени и задумалась об истории сообщений на странице Блейка. У меня эта история занимала всего два года, но у него должно было быть больше. Так и было. В его профиле было намного больше информации. Возможно больше, чем мне стоило читать. Я села и сделала глоток кофе. Блейк не всегда был единственным другом Дженни, у нее было много друзей. Только позже они стали единственными друг для друга. Чем больше я читала, тем больше понимала, почему. Во многих своих постах Блейк злился. Он даже был груб с Дженни в нескольких из них. Была там одна фотография их двоих в окружении друзей. Дженни подписала ее «лучшая пицца в Нью-Йорке», Блейк оставил комментарий: «Мило, Дженни. Почему бы тебе не рассказать миру, что мы едим и на завтрак тоже?»

Я пролистала чуть ниже и поняла, что тогда все изменилось. Блейк тоже размещал всякие глупости на своей стене, но только до декабря 2008 года. Он изменился, это можно было прочитать по его взгляду. Выражения лиц их обоих изменились. Блейк выглядел злым, а Дженни — больной.

В дверь позвонили, и я подпрыгнула, разлив кофе на свою рубашку и экран телефона.

— Отлично, — сказала я вслух, вытирая телефон об ногу, и пошла открывать. Распахнув дверь, я обнаружила на пороге Барри. Снова. Теперь что?

— Привет, можно войти?

Я пожала плечами, задаваясь вопросом, что у него в коробке, и отошла в сторону.

— Просто оставь это там, на стойке. Я скажу Блейку, что ты завез ее.

— Там еще две. Они не для Блейка, Макайла. Это тебе.

— Мне? Зачем? Мне от тебя ничего не нужно.

— Технически, это не мои вещи. Я просто ждал подходящего момента, чтобы отдать их тебе, но, кажется, этот момент никогда не наступит.

— Что там? — спросила я, озадаченно. Я не собиралась спрашивать его об этом. Он не заслуживал внимания.