Полуостров Сталинград
Шрифт:
— Николай Фёдорович, у меня для вас большое дело…
Сутки назад идея возникла, которую излагаю полковнику Каршину, преемнику Анисимова на важной должности начальника боевой подготовки.
Суть вот в чём. Каждый крупный бой с участием батальона и выше должен стать предметом немедленного анализа отделами боевой подготовки. С выводами и раздачей слонов и люлей всем причастным. Совещание по поводу прокола 155-ой дивизии, которая проморгала удар Гудериана, могу и я провести. Это крупное сражение. Однако должен быть механизм, работающий без моего участия
Вот он, механизм повышения боеспособности! Вроде элементарно, но ведь организовать надо. А то приходилось Арсеньевичу читать странные мемуары. Например, подходит кавдивизия, которую запланировали ввести в прорыв. Комдив интересуется, прорвана ли немецкая оборона? Его уверяют, что да, кавалеристы могут смело осуществлять бросок. Наши доблестные драгуны бросаются в прорыв, а его нет! Дивизию кладут из пулемётов. Оказывается, местное командование понадеялось, что кавалерийская атака сама по себе фронт прорвёт. Главное не в этом. Главное в том, что, судя по тем мемуарам, никого не наказали. Лично я ради таких ухарей изменил бы своему принципу никого не расстреливать
— Итак, Николай Фёдорович, разработайте регламентный документ, какое-нибудь Положение или просто приказ. Мы его посмотрим, если надо подправим. По времени вас не ограничиваю, но учтите: работаете по этому направлению с сегодняшнего дня. Если я лично где-то участвую, то общую оценку дам. А вы вникнете в подробности на батальонном и полковом уровне. Как раз вам и станет понятно, как приказ сформулировать. Как схема будет отлажена, переправите её Иван Санычу в Севзапфронт (генерал-лейтенант Богданов И.А. назначен на должность начальника боевой подготовки Северо-Западного фронта). У вас будет право направлять материалы в трибунал и делать представление на награждение.
После совещания давно ожидаемым известием радует Саша. Придётся уделить время, но это приятные хлопоты. Капитана Самойлова и майора Панкратова, моих главных охранников срочно ко мне. Проинструктировать. Время — сразу после обеда.
2 сентября, вторник, время 12:10.
Минск, штаб фронта, кабинет Павлова.
— Какие люди! — от радости чуть не выпрыгиваю из начальственного кресла, широко и приветственно раскидываю руки. Иду навстречу гостю, сияя всем лицом и даже телом выражая полный восторг.
От продолжения известной фразы: «Какие люди и без охраны», удерживаюсь. Мой дорогой гость под защитой, да ещё какой. Начальник моей охраны с заместителем. И я натурально впадаю в состояние полного ликования, сам не ожидал.
Мои парни непроизвольно улыбаются, и даже у гостя пробивается осторожная и неуверенная улыбка. Невозможно равнодушно наблюдать за кем-то искренне и бурно радующимся. Если намеренно себя не придерживать, лицо само отзовётся улыбкой.
— Как же долго я вас ждал… — на последнем шаге, когда гость уже поднимает руку для пожатия, притормаживаю. Х-х-х-дум!
Когда наносишь боковой удар, хорошо чуть качнуться назад, как бы вытаскивая руку на себя и в движении чуть согнуть её. Тогда скорость кулака резко увеличивается. Голая физика. Конечно, дистанция должна быть короткой. Такой, чтобы вытянутый кулак достигал затылка оппонента. Всё у меня получается.
Отступаю на шаг, смотрю с интересом. Бросаю короткий взгляд на конвой, на одного и второго. Капитан лапает кобуру и вытаскивает ТТ, щёлкает курком и передёргивает затвор. Майор замешательство преодолеть не в силах. Стоит и глазами хлопает.
Смотрим все на то, как старший майор Никаноров, мой дорогой гость, закатывает глаза и падает на четыре кости. Хм-м, думал он крепче, буйвол тот ещё. Хотя сильный удар по касательной в подбородок — мощный аргумент против кого угодно. Что-то там с вестибулярным аппаратом связано.
Отхожу к столу, опираюсь на него, руки на груди.
— Самойлов, держи его на мушке. Если что, постарайся всё-таки не убить. Панкратов, поднимай его!
С паршивой овцы хоть шерсти клок. Не выполнил майор моей инструкции, не взял оружие наизготовку в острый момент. А значит, провалил проверку на вшивость. Но с ним я позже разберусь. А пока у меня вкусненький десерт, поглаживаю слегка ушибленные костяшки на правой руке.
— Ну, что, товарищ старший майор, собрал себя в кучу? Панкратов, стульчик ему принеси.
Под ошалелого гебиста подсовывают стул. Трясёт головой, оглядывается.
— Слушай меня внимательно, Никаноров. Это я всего лишь поздоровался с тобой. Ну, и сквитался, не без того. Считай, что очень легко отделался, а так — замесить бы тебя ногами в мясо. Шоб знал, как ручонки свои корявые к боевым генералам протягивать…
— Я свой долг выполнял. Мне приказывают, я работаю, — бурчит старший майор.
— Голову только мне не морочь. Я точно знаю, что был приказ не применять ко мне физических мер воздействия.
Делаю паузу. В глазах Самойлова проявляется понимание, и смотреть на Никанорова начинает со злостью. У Панкратова тоже осуждающие глаза. Что же ты стормозил?
— Понимаешь, майор… старшой, ты тупой не по чину. Тебе звание старшины в самый раз, а ты на цельного войскового генерала тянешь. Интересно, какая сука вас этому научила? Выбить любыми путями признание и дело готово. Без всяких улик, без доказательной базы. Кто вам такое позволяет? Ты органы выше партии и народа не хочешь ли поставить?
Впрочем, политику шить ему не стоит. Поэтому развивать эту тему не планирую. Слишком он тупой о политике думать.
— И кто только тебя старшим майором сделал… — пнуть напоследок гебиста, своей мрачной подавленностью радующего моё мстительное сердце, и можно о деле. — Придётся тебе расти, чтобы хоть наполовину соответствовать твоему высокому званию. Сделаем так. Пошлём тебя в 11-ую армию, под команду начальника разведки. Звание тебе оформим майорское пехотное, дабы не смущал своё новое руководство грозными петлицами. Подчиняться будешь непосредственно начальнику разведки, само собой, командующему и начштаба.