Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву
Шрифт:
Головин А.Л. Непонятно, откуда взялось недоверие к Верховному Совету? Что, «реакционный» Верховный Совет не поддержал Ельцина? А кто был тогда на баррикадах? Когда мы говорим «оперативность» — вспомните, с какой завидной оперативностью мы приняли программу «500 дней». По-моему, там вообще был только один голос против. Скажите, откуда берется недоверие к нам и как тормозятся «какие-то реформы»? Приведите пример, когда было забаллотировано что-либо из того, что внесено президентом или правительством в области экономики? Давайте говорить о конкретных вещах! Почему президент и правительство не воспользовались правом законодательной инициативы? Я понимаю. если бы мы отклонили два-три законопроекта, в конце концов от частной собственности отказались или еще от чего-либо, тогда было бы о чем говорить. Если президент хочет стать
Перуанский С.С. Уважаемый съезд! Хунта побеждена, но демократия в опасности. Сейчас появилось много талантливых Пиночетов, которые критикуют августовский путч, удивляются его бездарности, называют его шаржем. Нашли чему удивляться, а экономика, основанная на затратном принципе, с пятилетними планами — это не шарж на экономику? А вся наша жизнь разве не горькая пародия на настоящую жизнь? Хунта правила не три дня, а много лет, и сейчас у нас не демократия, а «демократократия», то есть та же партократия, только с другим личным составом.
Приведу пример. Был в Москве Российский социально-политический институт, но был он в системе ЦК РКП, и вот, после путча, победители-демократы часть его корпусов передали вузу, который возглавляет наш «генерал демократии», наш архидемократ Афанасьев. Жив, значит, принцип: как будешь представлять к престижному местечку, ну как не порадеть родному человечку? Коллектив Российского социально-политического института выставили за дверь, людей обыскивали, и кто обыскивал? Питомцы-демократы Юрия Афанасьева. Стиль Юрия Николаевича был таким, что один профессор слег в больницу с инфарктом, а другой умер на ученом совете от разрыва сердца. Со всех трибун наша демократократия кричит о приоритете прав человека, но, сойдя с трибуны, они забывают свои лозунги.
Я предлагаю создать депутатскую комиссию для контроля за передачей имущества КПСС народу с соблюдением прав человека — членов КПСС и РКП. Надо, чтобы имущество КПСС передавалось не по принципу «кто смел, тот и съел», а на конкурсной основе — в системы здравоохранения, образования и культуры.
Президент, возможно, искренне верит, что предлагаемые им меры — явление временное. Хоть бы слово-то другое подобрали! Но новая олигархия не захочет быть «временной», она войдет во вкус и будет защищать свою власть до конца. Не исключаю, что новая олигархия ради самосохранения создаст какой-нибудь новый ГКЧП. Короче говоря, хунта побеждена, но демократия в опасности. Спасибо. (.Аплодисменты.)
Бароненко А.С. Товарищи депутаты! Положение в стране очень напряженное: близится социальный взрыв. Мне кажется, что новое российское руководство теряет доверие людей. Меня особенно беспокоит и возмущает то, каким путем мы идем к рынку. В чем же состоит, на мой взгляд, этот порок? Движение к рынку мы начали не с того конца. У нас широкое распространение получили договорные, практически свободные цены. Сейчас речь идет о либерализации цен. Многие политические и государственные деятели считают, что без свободных цен не может быть рынка. Но это, как мне кажется, глубокое заблуждение. Ведь у нас нет никакого рынка. У нас есть только разговоры о нем.
Я поддерживаю тех депутатов, которые здесь высказывали мысль о том, что надо сначала провести приватизацию государственной собственности, предпочтительнее в виде акционирования основных фондов предприятий, провести демонополизацию экономики, создать механизм конкуренции, а потом уже решать вопрос с либерализацией цен. Во всяком случае, эти процессы хотя бы на порядок должны опережать освобождение цен. Таким образом, только механизм конкуренции вынуждает снижать цены. У нас говорят: «Приватизация — процесс долгий, он может идти десятки лет. Поэтому задерживать процесс либерализации цен нельзя». Считаю, что политика, основанная на таких суждениях, — это преступление против собственного народа. Свободные цены — это не предпосылка, а результат рынка. У нас нет никакой конкуренции. У нас монополия, даже сверхмонополия производителя. И в этих условиях делать цены свободными — значит окончательно отдать народ на съедение монополисту-производителю. Мы, по-моему, единственная страна, которая не учится на примере ни своей, ни чужой истории. Ведь послевоенная Германия, администрация Аденауэра, держала цены под контролем, пока не сформировалась рыночная инфраструктура, пока не были накоплены значительные товарные ресурсы. И цены были «отпущены на свободу» только тогда, когда руководство страны убедилось, что благодаря механизму конкуренции цены не будут повышаться, а даже будут понижаться. Считаю, что на данном этапе нашего развития необходим контроль за ценами…
Тихонов В.А. Уважаемый съезд! У нас с вами очень хорошо получается разрушение старого общества, но совершенно не получается создание нового. И мы сегодня начинаем задумываться и ищем, кто же нам мешает. Именно — кто? Ищем противников. Поэтому ввели опричнину. Поэтому требуем диктаторских полномочий. А может быть, нам действительно вспомнить мудрую народную пословицу про «танцора»? В своем Обращении президент правильно сказал: чтобы излечить наше общество, построить новое эффективное общество, необходимо поставить правильный диагноз и в соответствии с этим диагнозом выработать средства, методы лечения. Я с ним полностью в этом согласен. Но им самим поставлен совершенно неправильный диагноз болезни и, соответственно, предложены те методы, которые не вылечат наше общество, загонят его окончательно в гроб…
Президент правильно говорит, что нужно мобилизовать все творческие силы нашего народа на то, чтобы выйти из той пропасти, в которой мы находимся. Но как, не сделав этих людей собственниками, то есть ответственными и заинтересованными в результатах труда, как их мобилизовать? Это тот же самый большевизм. То есть, не делая людей хозяевами, пытаться что-то от них получить.
Таким образом, я не могу никак согласиться с той программой, поскольку она действительно построена на песке, и мы наш новый дом на этом песке никогда не построим. Под новый дом надо закладывать прочный экономический фундамент, который нам не предложен. И мы стучимся буквально в открытую дверь, ломимся, а она открыта, она на виду — предоставить приоритет трудовым коллективам в выборе форм хозяйствования. Что нужно сделать? Действительно дать, передать не в собственность, а во владение основные производственные фонды с выкупом оборотных средств. Дать право аренды или право выкупа, право акционирования и в конечном счете — любое право — пусть трудовой коллектив решает. Если он не способен решать наши экономические задачи — он банкрот, и это государственное предприятие распродается. Никакого риска здесь абсолютно нет, есть стопроцентная уверенность, что мы сразу же создадим основу экономики. А мы с вами что делаем? Мы совершенно не учитываем интересы трудовых коллективов…
…Давайте задумаемся, почему эффективно сельское хозяйство в развитых цивилизованных странах? Возьмем ту же Голландию, другие страны Западной Европы. Если повнимательнее посмотреть, там ведь нет наемного труда, там в основе лежит собственность, то есть ответственность и заинтересованность, и не только в сельском хозяйстве. Точно такие же процессы идут и в промышленности, и в других сферах деятельности.
Поэтому у нас с вами, товарищи, нет другого выхода. Путь развития только один — сделать производителей собственниками результатов своего труда. Путей для этого много, нужно только принять правильное решение. Благодарю за внимание.
Обсуждение положений, выдвинутых Ельциным в его «обращении», а также в целом ситуации в СССР и Российской Федерации, было серьезным и деловым. Многие депутаты выдвигали интересные предложения, которые заслуживали уважительного к себе отношения. Очень трудным, однако, оказалось добиться поддержки основного положения в ельцинском выступлении — идеи по либерализации цен. И хотя я тоже не был согласен с этим ключевым пунктом — в отношении которого у нас с Ельциным было ранее единое мнение, — либерализацию цен надо проводить после приватизации — я считал невозможным для себя не поддержать Ельцина в этот очень ответственный для него исторический момент. При этом я исходил из того, что в практике реализации их идей мне удастся убедить и президента, и правительство изменить тактику реформы. Поэтому я использовал все свое влияние, чтобы поддержать Ельцина и добиться принятия тех документов, которые он хотел, и они были Съездом приняты, хотя и с существенными поправками, которые, однако, не изменяли сути подхода, заложенного авторами президентского обращения. Привожу ниже эти нормативные документы Съезда.