Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву
Шрифт:
Головин А.Л. Непонятно, откуда взялось недоверие к Верховному Совету? Что, «реакционный» Верховный Совет не поддержал Ельцина? А кто был тогда на баррикадах? Когда мы говорим «оперативность» — вспомните, с какой завидной оперативностью мы приняли программу «500 дней». По-моему, там вообще был только один голос против. Скажите, откуда берется недоверие к нам и как тормозятся «какие-то реформы»? Приведите пример, когда было забаллотировано что-либо из того, что внесено президентом или правительством в области экономики? Давайте говорить о конкретных вещах! Почему президент и правительство не воспользовались правом законодательной инициативы? Я понимаю. если бы мы отклонили два-три законопроекта, в конце концов от частной собственности отказались или еще от чего-либо, тогда было бы о чем говорить. Если президент хочет стать
Перуанский С.С. Уважаемый съезд! Хунта побеждена, но демократия в опасности. Сейчас появилось много талантливых Пиночетов, которые критикуют августовский путч, удивляются его бездарности, называют его шаржем. Нашли чему удивляться, а экономика, основанная на затратном принципе, с пятилетними планами — это не шарж на экономику? А вся наша жизнь разве не горькая пародия на настоящую жизнь? Хунта правила не три дня, а много лет, и сейчас у нас не демократия, а «демократократия», то есть та же партократия, только с другим личным составом.
Приведу пример. Был в Москве Российский социально-политический институт, но был он в системе ЦК РКП, и вот, после путча, победители-демократы часть его корпусов передали вузу, который возглавляет наш «генерал демократии», наш архидемократ Афанасьев. Жив, значит, принцип: как будешь представлять к престижному местечку, ну как не порадеть родному человечку? Коллектив Российского социально-политического института выставили за дверь, людей обыскивали, и кто обыскивал? Питомцы-демократы Юрия Афанасьева. Стиль Юрия Николаевича был таким, что один профессор слег в больницу с инфарктом, а другой умер на ученом совете от разрыва сердца. Со всех трибун наша демократократия кричит о приоритете прав человека, но, сойдя с трибуны, они забывают свои лозунги.
Я предлагаю создать депутатскую комиссию для контроля за передачей имущества КПСС народу с соблюдением прав человека — членов КПСС и РКП. Надо, чтобы имущество КПСС передавалось не по принципу «кто смел, тот и съел», а на конкурсной основе — в системы здравоохранения, образования и культуры.
Президент, возможно, искренне верит, что предлагаемые им меры — явление временное. Хоть бы слово-то другое подобрали! Но новая олигархия не захочет быть «временной», она войдет во вкус и будет защищать свою власть до конца. Не исключаю, что новая олигархия ради самосохранения создаст какой-нибудь новый ГКЧП. Короче говоря, хунта побеждена, но демократия в опасности. Спасибо. (.Аплодисменты.)
Бароненко А.С. Товарищи депутаты! Положение в стране очень напряженное: близится социальный взрыв. Мне кажется, что новое российское руководство теряет доверие людей. Меня особенно беспокоит и возмущает то, каким путем мы идем к рынку. В чем же состоит, на мой взгляд, этот порок? Движение к рынку мы начали не с того конца. У нас широкое распространение получили договорные, практически свободные цены. Сейчас речь идет о либерализации цен. Многие политические и государственные деятели считают, что без свободных цен не может быть рынка. Но это, как мне кажется, глубокое заблуждение. Ведь у нас нет никакого рынка. У нас есть только разговоры о нем.
Я поддерживаю тех депутатов, которые здесь высказывали мысль о том, что надо сначала провести приватизацию государственной собственности, предпочтительнее в виде акционирования основных фондов предприятий, провести демонополизацию экономики, создать механизм конкуренции, а потом уже решать вопрос с либерализацией цен. Во всяком случае, эти процессы хотя бы на порядок должны опережать освобождение цен. Таким образом, только механизм конкуренции вынуждает снижать цены. У нас говорят: «Приватизация — процесс долгий, он может идти десятки лет. Поэтому задерживать процесс либерализации цен нельзя». Считаю, что политика, основанная на таких суждениях, — это преступление против собственного народа. Свободные цены — это не предпосылка, а результат рынка. У нас нет никакой конкуренции. У нас монополия, даже сверхмонополия производителя. И в этих условиях делать цены свободными — значит окончательно отдать народ на съедение монополисту-производителю. Мы, по-моему, единственная страна, которая не учится на примере ни своей, ни чужой истории. Ведь послевоенная Германия, администрация Аденауэра, держала цены под контролем, пока не сформировалась
Тихонов В.А. Уважаемый съезд! У нас с вами очень хорошо получается разрушение старого общества, но совершенно не получается создание нового. И мы сегодня начинаем задумываться и ищем, кто же нам мешает. Именно — кто? Ищем противников. Поэтому ввели опричнину. Поэтому требуем диктаторских полномочий. А может быть, нам действительно вспомнить мудрую народную пословицу про «танцора»? В своем Обращении президент правильно сказал: чтобы излечить наше общество, построить новое эффективное общество, необходимо поставить правильный диагноз и в соответствии с этим диагнозом выработать средства, методы лечения. Я с ним полностью в этом согласен. Но им самим поставлен совершенно неправильный диагноз болезни и, соответственно, предложены те методы, которые не вылечат наше общество, загонят его окончательно в гроб…
Президент правильно говорит, что нужно мобилизовать все творческие силы нашего народа на то, чтобы выйти из той пропасти, в которой мы находимся. Но как, не сделав этих людей собственниками, то есть ответственными и заинтересованными в результатах труда, как их мобилизовать? Это тот же самый большевизм. То есть, не делая людей хозяевами, пытаться что-то от них получить.
Таким образом, я не могу никак согласиться с той программой, поскольку она действительно построена на песке, и мы наш новый дом на этом песке никогда не построим. Под новый дом надо закладывать прочный экономический фундамент, который нам не предложен. И мы стучимся буквально в открытую дверь, ломимся, а она открыта, она на виду — предоставить приоритет трудовым коллективам в выборе форм хозяйствования. Что нужно сделать? Действительно дать, передать не в собственность, а во владение основные производственные фонды с выкупом оборотных средств. Дать право аренды или право выкупа, право акционирования и в конечном счете — любое право — пусть трудовой коллектив решает. Если он не способен решать наши экономические задачи — он банкрот, и это государственное предприятие распродается. Никакого риска здесь абсолютно нет, есть стопроцентная уверенность, что мы сразу же создадим основу экономики. А мы с вами что делаем? Мы совершенно не учитываем интересы трудовых коллективов…
…Давайте задумаемся, почему эффективно сельское хозяйство в развитых цивилизованных странах? Возьмем ту же Голландию, другие страны Западной Европы. Если повнимательнее посмотреть, там ведь нет наемного труда, там в основе лежит собственность, то есть ответственность и заинтересованность, и не только в сельском хозяйстве. Точно такие же процессы идут и в промышленности, и в других сферах деятельности.
Поэтому у нас с вами, товарищи, нет другого выхода. Путь развития только один — сделать производителей собственниками результатов своего труда. Путей для этого много, нужно только принять правильное решение. Благодарю за внимание.
Обсуждение положений, выдвинутых Ельциным в его «обращении», а также в целом ситуации в СССР и Российской Федерации, было серьезным и деловым. Многие депутаты выдвигали интересные предложения, которые заслуживали уважительного к себе отношения. Очень трудным, однако, оказалось добиться поддержки основного положения в ельцинском выступлении — идеи по либерализации цен. И хотя я тоже не был согласен с этим ключевым пунктом — в отношении которого у нас с Ельциным было ранее единое мнение, — либерализацию цен надо проводить после приватизации — я считал невозможным для себя не поддержать Ельцина в этот очень ответственный для него исторический момент. При этом я исходил из того, что в практике реализации их идей мне удастся убедить и президента, и правительство изменить тактику реформы. Поэтому я использовал все свое влияние, чтобы поддержать Ельцина и добиться принятия тех документов, которые он хотел, и они были Съездом приняты, хотя и с существенными поправками, которые, однако, не изменяли сути подхода, заложенного авторами президентского обращения. Привожу ниже эти нормативные документы Съезда.