Полураспад
Шрифт:
– Здрасьте, - вяло ответила Бронислава. И вдруг баском, с интересом в глазах: - А почему вчера вечером вы не были у меня?
Шура застенчиво засмеялась. Все-таки умна, юная стервоза:
– На дне рождения была у подруги. Выпили за ваше здоровье. Она вас тоже знает, Бронислава Ивановна, по телевидению смотрела, как вы о духовности говорили, об истории...
Броня вздохнула, сдерживая гнев, как можно спокойней поднялась и выплыла из лаборатории. Надо бы идти за ней и что-то объяснять. "А вот не пойду. Не пойду!.."
Он догнал ее на выходе, возле старушки-вахтера с вязанием в руках. Молча миновали ее, оказались на улице.
– Ничего не говори!
– сквозь зубы прошипела Броня.
– Всё ложь.
– Почему?
– пробормотал Алексей.
– Ты насовсем ушел?
– Да никуда я не уходил!
– Алексей вдруг представил, как мучается мать, оставшись одна - глаза в глаза - с недоброй Брониславой.
– Ну так совпало. Сегодня вот - закончится работа - сразу домой.
Не глядя на мужа, женщина кивнула и пошла. И он подумал: "С работы отпросилась, искала меня... Разговоры, наверно, всякие..."
5
Прошло несколько дней. Алексей возвращался с работы вовремя. И жена повеселела, купила новое платье с вырезом и бантиком на плече. Но характер - штука неисправимая. Вечером снова нахамила свекрови. Во время ужина, глянув на нее, засмеялась:
– У тебя макароны на подбородке... как шнурки на ботинке!
– Сынок прыснул, а Броня, осознав, что она ляпнула, тут же пересилила себя, поправилась: - Да шучу, шучу... Дай вытру.
Мать потемнела лицом, медленно, отталкиваясь рукой от стола, поднялась, как кривая свечка:
– Да уж сама...
– Обтерла платочком подбородок.
– Спасибо, сыта.
– И ушла-ушаркала к себе.
Сжав зубы, Алексей Александрович сидел за столом и чувствовал, как вновь подступает тоска и вместе с ней нечто темное, страшное к горлу. Он готов был в который раз убить эту огромную жаркую женщину с шевелящимися сладкими губами. Что еще такое она говорит?
– Да ладно уж...
– пела, как девочка, Броня.
– Ну, правда же, я не хотела...
А вот взять и немедленно увезти мать в Америку к Елене? Кажется, племянница впрямь хорошо устроилась, недавно письмо Светлане прислала. Зовет всех в гости, у нее свой дом... Но мать самолетами летать боится, а на океанском лайнере - это, верно, плыть не меньше месяца. Да и не обойдется без качки...
– Ты куда?!
– Похожу вокруг дома, - промычал Алексей Александрович, хватая с вешалки дубленку.
– Сапоги надень!
– Броня выплыла из кухни. Остается одно: самому исчезнуть. Потому что все равно работа не идет. Помучается жена и плюнет. Она крутая баба. И уж мать-старуху, поди, не выгонит.
Но, если он сбежит, мать, конечно, обидится, а то и проклянет его. А с Митей что будет? Мальчик только-только начал умнеть, читает про Одиссея и Пенелопу.
Нет, никакого выхода нет. Никакого.
На
– Это ваша супруга, Бронислава батьковна... солидная такая?
Не понимая, с чего тут вспомнили о его супруге, Алексей Александрович кивнул.
– Она собаку вашу завела и говорит: "Кому надо берите. Мы в Испанию уезжаем, некому оставить". Один мужичонка на свой ремень ее прицепил и увел.
– Да, да...
– кивнул Левушкин-Александров. Даже вот так? Он выпил еще сколько-то водки и дальше ничего не помнил. Его куда-то вели. Потом толкнули, били...
Очнулся в холодной комнате с кроватями, без окон. Рядом несколько парней, все раздетые, у кого синяк, у кого губы разбиты.
– Где я?
– прохрипел, пытаясь встать, Левушкин-Александров. Хотя уже догадался.
– Где-где?
– хмыкнул сосед.
– В п...
Вошел милиционер, строго всех оглядел:
– По стольнику - и валите отсюда. Одежду можете получить.
Алексей Александрович стоял, вокруг шаталась и кружилась комната изолятора. Он с трудом напялил брюки, рубашку, пиджак. Дубленку и шапку. Да, еще сапоги. Но где же деньги? Исчезло и само портмоне, и ключи, кто-то польстился даже на удостоверение Института.
– Можно позвонить?
– попросил Левушкин-Александров.
– Еще чего!
– пробурчал милиционер. От него остро пахло потом и водкой.
– Президенту Америки?
А действительно, кому звонить? Домой... нет. Сотрудникам? Нет! Шурочке в общежитие? А какой там телефон? Кукушкину! Да, Илье!..
– Денег нету?
– спросил один из товарищей по несчастью.
– Звони с моего. А то еще раз обольют водой - подхватишь пневмонию.
– Он протянул трубочку. Кстати, где мой собственный сотовый? Дома оставил?
К счастью, Кукушкин еще не убежал на работу, был дома. Алексей Александрович глухим, пресекающимся от стыда голосом поведал ему, что находится в отделении милиции.
– Октябрьского района, - подсказали ему.
– Октябрьского района... и надо сто рублей. Я отдам.
– Понял. Ждите, - ответил лаборант.
Кукушкин примчался минут через десять после телефонного звонка, в тулупчике, без шапки, окутанный паром, как лошадь, и с порога заорал на сотрудников милиции оглушительным голосом:
– Вы кого избили, дуболомы?! Это ж великий ученый Сибири! Я генералу доложу. Мы вместе на охоту ездим...
Громкий голос в России всегда пугает, еще раз убедился Алексей Александрович. Если у человека такой голос, значит, имеет право.
– Мы не трогали...
– начал оправдываться дежурный.
– Он таким поступил...