Полураспад
Шрифт:
– О чем?
Мать смутилась.
– Ну спросила, во-первых: если зайдет в церковь, не прогонят ли ее в белой шубе? И шапку снимать? А во-вторых: как раньше воздействовали на мужчин, которые роняли достоинство главы семьи? Я ответила, как и должна была ответить: обсуждали гласно. И такое обсуждение помогало. Я сказала: мужчина может ошибаться, мужчины, они, как дети, и надо это понимать. Сынок, семью рушить нельзя.
"Это ты мне говоришь?!" - захотелось крикнуть Алексею. Но вместо этого он тихо спросил:
– Ты так сказала?
– Конечно.
– Мать строго смотрела на него, и он
Но мать была многоопытна, почувствовала, что ее слов недостаточно, и добавила весьма наставительно:
– Что касается Брониславы Ивановны, сын, она очень хороший работник и человек хороший. Я тебе уже говорила, я наводила справки - ее в системе госархива хвалят, чуткий товарищ...
"Опять! Господи! Защищает эту мегеру. Она ее боится! Вот в чем дело. Она сдалась. Теперь, когда они объединились, надо бежать. Ни в какую Италию я, конечно, не поеду, а вот поглубже зароюсь... Но куда? Если только в новую свою лабораторию!"
7
К декабрю основной корпус и сама "Труба очищения" уже были готовы, свет и тепло подведены. Но если уж судьба торопит во тьму будущего, то во всю прыть.
"Труба" представляла собой гигантскую бочку из токопроводящего материла высотой семь метров, формой в сечении - идеальный круг, в середине которого, под прочным прозрачным стеклом, на обыкновенном деревянном топчане, сколоченном без единого гвоздя, возлежал первый подопытный - сам ученый.
Рядом, в рабочих помещениях бывшей дачи обкома КПСС, находилась аппаратура, фиксирующая возмущения на Солнце, магнитные бури, и стояла в ящиках лаборатория биомониторинга, которая начнет летом слежение за состоянием окружающей среды: воздуха, воды в озере и самой почвы. Там и дорогие спектрофотометры, и химические анализаторы, и счетчики Гейгера для измерения радиоактивности - всё, что понадобится во время лекций перед ЛПР.
И здесь поселился пока что в одиночку сам Левушкин-Александров. Договорились, что за ним, когда он позвонит, будет приезжать уазик из Института БФ, но Алексей Александрович не был особенно расположен ездить в Академгородок: так славно было в зимнем сосновом лесу. Единственный день, когда необходимо бывать в городе, - среда, у него лекция на пятом курсе физмата.
Алексей Александрович договор с охраной не стал продлевать - нет денег, да и зачем охрана, если он сам здесь живет? Компьютер с собой, а что еще нужно одинокому человеку в океане космоса? Самое место, где можно писать о будущем языке всего живого на Земле.
Ночи установились морозные, звездные - когда Алексей Александрович нажатием кнопки разводит в стороны сегменты крыши, подобной сферической скорлупе обсерватории, через чистейший стеклянный потолок видно, как светят далекие звезды.
Несколько раз он поспал на топчане - уверовав в то, что чувствует, как токи космоса пронизывают его тело... И, просыпаясь, полагал, что начинает как-то иначе оценивать весь мир вокруг себя...
Но однажды, запершись в пристройке, он сладко забылся и пришел в себя от скрежета и стука. Ему показалось, что валится "Труба" или началось землетрясение! В окна светили фары каких-то машин.
Едва одевшись, Алексей Александрович выскочил наружу и с
– Что вы делаете?!
– закричал Алексей Александрович.
– Это принадлежит Академии наук!
Его стукнули по голове чем-то тяжелым, и он потерял сознание.
Когда пришел в себя, от обшивки "Трубы" практически ничего не осталось. Она напоминала разодранную огромную корзину... Они бы увезли и саму литую "Трубу", но, очевидно, кран не смог ее уцепить и поднять. Зато вокруг похулиганили всласть: пара вырванных дверей валялась в стороне на сугробах, окна выбиты... За что такая напасть? Неужто любители цветного лома уже настолько ничего не боятся?
"А аппаратура?" - Алексей Александрович бросился внутрь базы. Спектрофотометр в дощатом ящике, кажется, цел, стоит в углу. Вот микроскопы, полочка с чистыми чашками Петри... Господи, всё как метлой смело, даже кресло на вертикальной оси, в котором он любил работать, исчезло... Компьютер?! Он в спальне, слава Богу... Иначе все тексты пропали бы...
Трясясь от пережитого, роняя сотовый телефон из замерзших рук, Алексей Александрович дозвонился, наконец, в город и опять потерял сознание. Такие деньги ухлопаны, такие надежды рухнули! Когда теперь все можно будет восстановить? На какие деньги?
Очнулся в машине, он лежал на сиденье, вот появилась и нависла над ним медсестра со шприцем. Не надо!
Усыпили, не спрашивая разрешения. Когда он снова очнулся, рядом стояла уже другая, более грузная женщина, в белом халате, от нее пахло куревом. Ученого привезли в больницу СМП.
– Милиция знает?
– прохрипел пострадавший.
– Позвоните...
– Милиция ничего не знает, - равнодушно-ласково отвечала врач.
– Один Господь Бог всё знает. Вам надо успокоиться...
Ему стало все безразлично. Прибегала Бронислава, плакала, кричала тоненьким голоском на медсестер, почему его заставляют вставать, у него сотрясение... нужно судно... Зачем судно? Куда плыть?..
Потом явился следователь, похожий на сутулый столб, расспрашивал, показывал фотокарточки каких-то пацанов. Но разве он мог вспомнить, эти пацаны или не эти... Кто-то из врачебного персонала сказал, что грабители, кажется, приезжали из Кемеровской области, и дело, судя по всему, закроют.
"А я вот мэру пожалуюсь. Он хороший человек!"
И кто-то внятно произнес ему в ухо, что бывший мэр Прошкин уже месяц, как работает в Москве, в аппарате правительства. Как жаль! По слухам, у него были сложные отношения с губернатором...
А однажды пришел посетитель в белом новом глаженом халате, наброшенном поверх светлого костюма, он благоухал духами, говорил с акцентом. Оказался бывший русский, по фамилии Беляков, из семьи второй волны эмигрантов, живет во Франции. Предлагал ехать в Альпы и там воссоздать "Трубу очищения".
– Вы шутите?
– простонал Алексей Александрович.
– Нет. В нашем посольстве читают газеты, в том числе из Сибири. Информация о том, что случилось с вашим изобретением, возмутила многих. У нас во Франции нашлись спонсоры, а также в Женеве.