Полураспад
Шрифт:
Надзиратель запер дверь за спиною профессора, и наступила тишина.
Отложив карты, незнакомцы смотрели на вошедшего. Левушкин-Александров на всякий случай решил поторопить и спровоцировать открытый разговор. Слышал он про эти "ремонты", про иные причины, по которым заключенных интеллигентов подсаживали к уркам.
– Здравствуйте, - сказал он, легко и чуть свысока улыбаясь, словно перед ним студенты, пришедшие на лекцию. Он ничего уже не боялся, он стал фаталистом.
– Я профессор Левушкин-Александров, обвиняемый в шпионаже в пользу
– Ишь, гад!
– пробормотал, вставая, узкоплечий тип со скошенным подбородком, по этой причине отращивающий весьма скудную прозрачную бородку. На левом кулаке у него было выколото ЛЕНИН, на правой - МАНИН. Но восседавший с ногами на одеяле широкоплечий дядька, похожий на силача с картины Пикассо "Девочка на шаре", буркнул:
– Смолкни!
Третий мужичок, с глазами острыми и умными, в черной, как бы "рабочей", дорогой импортной рубашке, долго смотрел на нового постояльца и наконец сказал:
– Спите спокойно, Алексей Александрович.
– И добавил довольно смутные слова: - Мы так не договаривались. Всё, по коням, братва!
– И они, все трое, разошлись по своим койкам и затихли. У толстяка на босых ногах можно было прочесть синие буквы: ОНИ УСТАЛИ.
Доверясь судьбе, Алексей Александрович лег на свободную лежанку, причем не ближе к двери, как если бы боялся новых соседей, а подальше, к окну. Если будут бить, никто не поможет.
Но Алексея Александровича не тронули. Он понял: "Меня хотели подставить, а они не стали, пощадили. Значит, слышали обо мне..."
Сутки он мирно бытовал в новой камере с молчаливыми соседями, прочел им лекцию по экологии, рассказал про биотический круговорот, про то, что, может быть, они когда-то в школе учили, да забыли, - про волшебный процесс фотосинтеза, без которого не было бы жизни на Земле.
– По цифрам это приблизительно так. Биомасса всех живых существ на Земле два на десять в двенадцатой тонн... по сухому весу...
– Это сколько же?!
– начал тут же считать мужичок в черной рубашке. Десять в третьей - тысяча, в шестой - миллион, в девятой - миллиард, в двенадцатой...
– Квадриллион! Из всей солнечной энергии на Земле расходуется на фотосинтез меньше десятой доли процента. И вот эта доля нас кормит. Если бы исчезли травы, злаки, мы бы вымерли. Ну, сами понимаете, цепочка: трава корова - молоко... и так далее. Но если бы не было озонового слоя, солнце бы все наши растения вмиг убило.
– Твою мать!
– поразился широкоплечий.
– Это большую бомбу - и привет.
– Ну, одна не уничтожит слой, но если много... Когда запускаем ракеты, выжигаем новые. Сегодня озоновый слой вроде решета...
Заговорили о доме, про варенья и соленья. Алексей Александрович рассказал, что возле дорог, по которым ездит много машин, грибы срезать нельзя - в них свинец... В квартирах, особенно из бетона, если не проветривать, собирается газ радон... Его слушали с необычайным вниманием.
– А вот когда технический спирт
– Лучше запивать молоком!
– засмеялся Алексей Александрович. И, поскольку возникло состояние некоторой доверительности, осторожно спросил: - А вас-то сюда за что?
Широкоплечий и мужичок в черном переглянулись. Мужичок ответил:
– Машину зерна свистнули... Свадьба у его дочери, а денег нет...
– И кивнул на арестанта с жидкой бородкой.
– А кузов у этого пидора худой. Милиция по воронам нашла...
Вечером Алексея Александровича неожиданно вызвали на прогулку.
Обычно его выводили в одиночестве, в сопровождении двух конвоиров, но в этот раз повели часом позже, около восьми, когда по коридору уже шаркали ноги заключенных с верхних этажей. И в темном закутке, именуемом на языке СИЗО Чечней, когда один конвоир ушел вперед, а второй отстал, на Алексея Александровича вдруг набросились несколько мужчин, повалили, яростно сопя, и начали бить тяжелыми коваными ботинками.
Его старались колотить по голове. Но, понимая, что это для него смерть, он обхватил ее руками, и удары больше попали в грудь и живот. Как потом выяснилось, печень была порвана и сломано два ребра...
Раздались крики, звонки... Алексея Александровича в бессознательном состоянии вернули в камеру.
Среди ночи его навестили врач и капитан Шедченко. Алексей Александрович ничего не мог объяснить. Только хрипел и плевался - кровь шла из разбитого рта...
– Мы приносим извинения за недосмотр. Виновные будут наказаны, пробормотала, не глядя в глаза, Татьяна Николаевна.
А врач с виноватым видом смотрел в сторону.
– Его бы в больницу, - буркнул он.
– Да что, я решаю, что ли?!
– вспылила, не выдержала наконец Татьяна Николаевна. И, помолчав, добавила: - Может быть, выпустим под поручительство...
26
Весть о том, что профессор Левушкин-Александров жестоко избит в тюрьме уголовниками якобы по недосмотру надзирателей, которые уже наказаны, а ученому принесены извинения от администрации тюрьмы, потрясла город. И даже губернатор Буйков, у которого до сих пор - после купленных выборов подмоченная репутация, и он мог бы поостеречься критиковать ФСБ, высказался в прямом эфире:
– С этим пора разобраться.
Алексея Александровича заковали в гипс, он лежал, как средневековый рыцарь в латах. Ребра начали срастаться. Корка, покрывшая рассеченную губу, на днях отлипла, пустив еще немного алой чистой крови. Печень, кажется, была жива. Даже если ее немного порвали кованые ботинки (конечно, принадлежащие никаким не уркам), она обладает способностью регенерировать.
Но Алексей Александрович лежал не в больнице - его опять вернули в ту самую бетонную дыру, одиночную камеру, в которой никакого ремонта, конечно, не проводилось, хотя и мазнули масляной краской по левой стене над койкой, где проступало слово "СУКИ".