Полвека без Ивлина Во
Шрифт:
Лучший и совершенно непринужденный эпизод в «Сладкой жизни» — прибытие американской кинозвезды в Рим, а самая большая творческая удача — команда фотожурналистов, которые, подобно артистам кордебалета, дурачатся и переползают из одной сцены в другую, комическую или трагическую. Здесь Феллини в своей стихии. Кроме того, он высмеивает интеллектуальную богему в сцене, которую мои друзья из этого круга считают нелепой.
Когда снимали оргию в высшем обществе, пришлось арендовать замок Одескалчи, где, я уверен, уже много веков не было никаких сборищ. Это вызвало скандал, раздутый еще и потому, что в сцене участвует настоящий лакей и два настоящих аристократа. Крестьяне и жители трущоб часто играют самих себя в фильмах итальянских режиссеров. Но для аристократов это первый опыт. Некоторые из них согласились сняться в «Сладкой жизни» просто ради удовольствия, не понимая, каким
Однако главный пункт обвинений связан с религией. Смею сказать, что я как правоверный католик не вижу в фильме ничего предосудительного. Он начинается с того, что вертолет перевозит статую Христа в новую церковь. Он летит над городом мимо римлян всех мастей, приветствуя школьников, загорающих женщин и других жителей. Некоторые спрашивают, кто такой Христос. В следующем «религиозном» эпизоде показано, как пресса и телевидение используют в своих целях чудесное явление Мадонны детям. Таких явлений было немало в разных частях света. Изображенные здесь священнослужители настроены скептически; они пытаются усмирить всеобщую истерию, и в конце концов остаются, чтобы похоронить человека, которого принесли в надежде на чудесное исцеление и бросили, когда толпа рассеялась из-за дождя. Здесь нет ничего кощунственного. В фильме высмеиваются пресса и фотографы.
Наконец, сцена на рассвете во дворце Одескалчи, когда кутилы возвращаются с бурной вечеринки в сад и неожиданно встречают священника, идущего с бабушкой хозяев на мессу. Двое родственников отрываются от толпы гостей и, протрезвев, следуют за небольшой процессией в часовню. Этот эпизод глубоко взволновал меня. Он напоминает о том, что для большинства верующих Рим — столица христианского мира и, несмотря на весь шум и гам, его жители — трудолюбивые и добродетельные люди; в Риме невозможно избежать мотоциклистов, но можно обойти стороной виа Венето и отыскать тихие дома, где трудятся ученые и семинаристы. Город поглотил и цивилизовал несколько волн воинственных варваров. В свой час он покорит и новых варваров.
Daily Vail, 1960, March 11
The Estate of Laura Waugh
Интервью
«Никогда не убивайте своих персонажей…»
Интервью Ивлина Во Харви Брайту «Нью-Йорк Таймс», март 1949
Как ни рассматривай Ивлина Во, внешность его обманчива: то, что видно глазу, противоречит тому, что слышишь. Его замечания немного циничны или, по крайней мере, язвительны. Однако лицо мистера Во — розовое и пухлое, как у херувима, — кажется простодушным. На самом деле оно выражает минимум эмоций: едва уловимый намек на изумление, проблеск веселья, озорства. С виду он немного напоминает юного Уинстона Черчилля. Котелок, сигара, полная, щеголеватая фигура усиливают сходство.
В апартаментах самой фешенебельной нью-йоркской гостиницы мистер Во, покуривая сигару и говоря об издании своей новой книги «Новая Европа Скотт-Кинга», выглядит спокойно благожелательным. Он рассуждает о ней несколько отстраненно, бесстрастно, как будто она написана кем-то из не слишком многообещающих собратьев по перу, и говорит только тогда, когда к нему обращаешься с вопросом.
Харви Брайт. Это первоклассная сатира!
Ивлин Во (недоверчиво). В самом деле? Она вам понравилась? Пожалуй, в этой вещице есть нечто стоящее. Правда, в ней слишком много незначительных подробностей. Слишком большое внимание для такого маленького произведения уделяется капризным деталям.
X. Б. И тем не менее получилась очень смешная книга!
И. В. (недоверчиво). Вы действительно так думаете? Я написал ее три года назад. После поездки в Испанию. Если бы я сейчас решил переписать эту вещь, то добавил бы в нее побольше настоящих ужасов и приглушил бы прелесть путешествия.
X. Б. Вам очень удался образ девушки-спортсменки, похожей на Ингрид Бергман.
И. В. Да, неплохо получилось. И все же некоторые персонажи выглядят неубедительно. Скажем, подпольный делец. Сущая марионетка. Никогда не встречал таких. Он полностью выдуман мной.
X. Б. Спор в конце книги о ближайших и далеких перспективах придает сатире глубину: получилось смешно и в то же время волнительно.
И. В. (недоверчиво). О, вам понравилось? Уверен, что тема важная. Но тут нет моей заслуги. На самом деле «Новая Европа Скотт-Кинга» была написана очень быстро — всего за один месяц. Это значит, что три или четыре часа в день я проводил за письменным столом, а с полудня до шести обдумывал книгу. Ну, знаете, идешь гулять, что-то приходит в голову, затем возвращаешься, чтобы исправить фразу. Вещь растет, работа движется. В среднем каждое предложение переписывалось дважды. Конечно, все от руки, без диктовки, без печатанья. Просто возишься со словами, потом исправляешь их.
X. Б. Джордж Оруэлл в своем отзыве на страницах «Нью-Йорк таймс» пишет, что в «Новой Европе Скотт-Кинга» вы были беспощадно строги к Европе, в той же степени, что в повести «Незабвенная» — к Америке.
И. В. Не в равной степени. Говорилось, что я беспощаден к Америке. Вовсе нет. Я беспощаден к Европе. Она огорчает меня куда больше, чем Америка. Там гораздо больше плохого, чем здесь.
Мистер Во обожает творения Макса Бирбома. «Он великолепен», — утверждает мистер Во. Также он восторгается «Сутью дела» Грэма Грина и «Зноем дня» Элизабет Боуэн. «Замечательная писательница. Как и Вирджиния Вулф — в пределах избранного ею метода. Но та была не столь изобретательна. Боуэн многому у нее училась, хотя как писательница она сильнее».
Д. Г. Лоуренс был никудышным писателем. «С философской точки зрения, все что он написал — гнилье, — говорит мистер Во, — а как стилист он ужасен». Размазав таким образом Лоуренса по стенке, мистер Во идет дальше и без лишних слов изничтожает остатки того, что, согласно уверениям защитников Лоуренса, свидетельствует о его писательском даре, а именно: его творческую психологию. «Психология… Нет никакой психологии. Как и слова „slenderizing“ [195] . Нет такого слова. Все это сплошное надувательство».
Американские писатели? Мистер Во считает, что Томас Мёртон («Семиярусная гора») и Дж. Ф. Пауэрс («Князь тьмы») — талантливые молодые авторы. «Кристофер Ишервуд — талантливый молодой писатель, — утверждает мистер Во. — Думаю, его следует считать американским писателем».
«Лучший американский писатель, несомненно, — Эрл Стэнли Гарднер… Действительно ли я так считаю? Безусловно».
Сейчас, объясняет мистер Во, он на отдыхе. «Я очень ленивый человек. Вся моя жизнь — отпуск, время от времени прерываемый работой. Тем не менее я очень хочу написать роман о войне, в котором осмыслялась бы идея рыцарского духа».
А еще он хотел бы написать детектив. «Не как у Грэма Грина, а в духе Агаты Кристи и Эрла Стэнли Гарднера, у которых дается ключ к разгадке и ее решение. Мне нравятся произведения с напряженным действием».
195
Худеть (англ.). (Прим. перев.).
X. Б. Возможно, потому что ваши книги не похожи на такие произведения и даже противоположны им?
И. В. (неспешно, лукаво). Да, полагаю, в них есть кое-какие мысли.
New York Times Book Review, 1949, March 13, p. 23
Телеинтервью Ивлина Во Джейн Хоуард
Би-би-си, программа «Монитор», февраль 1964
Джейн Хоуард. Мистер Во, в октябре вам исполнилось шестьдесят: считаете ли вы дело вашей жизни завершенным?
Ивлин Во. Если бы! Видите ли, будь у меня любая другая профессия, мой возраст можно было бы считать пенсионным, но, когда писатели доживают до моих лет, они вынуждены писать и дальше — до самой смерти. Прежде семьдесят лет было вполне приличным сроком человеческой жизни, теперь, наверное, таким сроком будет считаться восемьдесят. Из-за этих ужасных докторов мы живем все дольше, дольше и дольше. Я отношусь к долгожительству с величайшим отвращением.
Д. X. Вы считаете, что пожилой писатель испытывает какие-то трудности в своей работе?