Поля крови. Религия и история насилия
Шрифт:
Классический джихадизм Аззама был осужден некоторыми учеными, но нравился многим молодым суннитам, которых смутил успех шиитской революции в Иране. Конечно, не все добровольцы были благочестивыми мусульманами, а некоторые и в мечеть толком не ходили. Тем не менее в Пешаваре на многих повлияли жесткие исламисты вроде аз-Завахири, который пережил в Египте арест, тюрьму и пытки, ибо якобы участвовал в убийстве Садата. Таким образом, Афганистан вошел в число новых исламских центров. Молодых бойцов из Восточной Азии и Северной Африки отправляли на фронт, чтобы укрепить их решимость. А правительство Саудовской Аравии даже поощряло молодежь записываться в добровольцы {1641} .
1641
Hegghammer, Jihad in Saudi Arabia, pp. 8–37, 229–33
Чтобы понять саудовское влияние, необходимо вникнуть в парадоксальную ситуацию. С одной стороны, после Иранской революции 1979 г. Королевство Саудовская Аравия стало одним из главных союзников Америки в данном регионе. С другой стороны, оно придерживалось крайне узкой формы ислама, разработанной в XVIII в. арабским реформатором Мухаммадом ибн Абд аль-Ваххабом (1703–1792). Ибн Абд аль-Ваххаб проповедовал возвращение к первоначальному исламу Пророка и отвергал поздние наслоения в виде шиизма, суфизма, фальсафы и фикха (юриспруденции), на которые опирались остальные мусульманские улема. Его особенно удручало народное почитание святых и их гробниц, в чем он видел
1642
Natana J. DeLong-Bas, Wahhabi Islam: From Revival and Reform to Global Jihad (Cairo, 2005), pp. 35, 194–96, 203–11, 221–24
1643
Hamid Algar, Wahhabism: A Critical Essay (Oneonta, NY, 2002)
1644
DeLong-Bas, Wahhabi Islam, pp. 247–56; Cook, Understanding Jihad, p. 74
В результате нефтяного эмбарго, объявленного странами Персидского залива в ходе войны Судного дня (1973 г.), цены на нефть подскочили, и у Саудовской Аравии оказалось вдоволь нефтедолларов, чтобы поискать способы навязать ваххабизм всей умме {1645} . Глубоко встревоженные успехом шиитской революции в Иране, которая угрожала их гегемонии в мусульманском мире, саудовцы усилили борьбу с иранским влиянием и в качестве основного союзника заменили Иран Соединенными Штатами. Всемирная исламская лига со штаб-квартирой в Саудовской Аравии открыла отделения во всех регионах, где живут мусульмане, а саудовское Министерство по делам религии печатало и распространяло переводы Корана, ваххабитские вероучительные тексты, а также работы ибн Таймийи, Кутба и Маудуди, в мусульманских общинах Ближнего Востока, Африки, Индонезии, Соединенных Штатов и Европы. Во всех этих местах они финансировали строительство мечетей в саудовском стиле, создавая международную эстетику, порывавшую с местными архитектурными традициями, и основывали медресе с бесплатным образованием для бедняков (и конечно, ваххабитской программой). В то же время молодые мужчины из более бедных мусульманских стран (в частности, Египта и Пакистана), приезжавшие на заработки в Залив, ассоциировали свое новое благополучие с ваххабизмом {1646} . Возвращаясь домой, они предпочитали селиться поближе к саудовским мечетям и торговым центрам с сегрегацией полов. В обмен на свою щедрость саудовцы требовали религиозной ортодоксальности. Ваххабитское отрицание не только других религий, но и всех других форм ислама, глубоко проникло как в Пакистан, Иорданию и Сирию, так и в английский Брэдфорд и американский Буффало, и всюду оно подрывало традиционный исламский плюрализм. Сам того не желая, Запад внес лепту в этот всплеск нетерпимости: ведь Соединенные Штаты приветствовали саудовскую оппозицию Ирану, и самим своим выживанием королевство во многом обязано американским войскам {1647} .
1645
Kepel, Jihad, pp. 57–59, 69–86; Burke, Al-Qaeda, pp. 56–60; John Esposito, Unholy War: Terror in the Name of Islam (Oxford, 2002), pp. 106–10
1646
Kepel, Jihad, p. 71
1647
Ibid., p. 70
Столкновение с современностью у саудовцев было совсем иным, чем у египтян, пакистанцев и палестинцев. Богатый Аравийский полуостров не подвергался колонизации и секуляризации. Поэтому саудовские исламисты не боролись с тиранией и коррупцией на родине, а занялись тяготами мусульман в других странах, причем их панисламизм был по духу близок всемирному джихаду Аззама. Согласно Корану, мусульмане должны брать на себя ответственность друг за друга. Именно в этих категориях король Фейсал и понимал свою поддержку палестинцев, а Всемирная исламская лига (повторимся: со штаб-квартирой в Саудовской Аравии) и организация «Исламская конференция» регулярно выражали солидарность с теми государствами-членами, которые находились в конфликте с немусульманскими режимами. В своих комфортабельных домах саудовцы смотрели по телевизору, как страдают мусульмане Палестины и Ливана. Они видели, как израильские бульдозеры срывают палестинские дома и как в сентябре 1982 г. христиане-марониты при молчаливом одобрении израильских войск убили 2000 палестинцев в лагерях беженцев Сабра и Шатила. При таких страданиях мусульман в разных странах в 1980-е гг. панисламистские настроения окрепли, и правительство вполне устраивало, чтобы подданные думали о других странах, а не о внутренних проблемах королевства {1648} . Именно по этой причине саудовцы поощряли молодежь участвовать в афганском джихаде, предлагая авиабилеты со скидками, а государственная пресса славила приграничные победы. Между тем ваххабитский клерикальный истеблишмент не одобрял суфийские практики афганцев и считал джихад делом правителя, а не личной ответственностью каждого верующего. Но это не мешало саудовскому гражданскому правительству оказывать в своих интересах временную поддержку учению Аззама.
1648
Hegghammer, Jihad in Saudi Arabia, pp. 19–24
Как показывает изучение саудовских добровольцев, сначала сражавшихся за Афганистан, а затем воевавших в Боснии и Чечне, большинство из них желали помочь своим мусульманским братьям и сестрам {1649} . Насир аль-Бахри, впоследствии телохранитель бен Ладена, очень точно и проникновенно объяснил эти чувства:
Нас глубоко потрясли трагедии и события, которые мы наблюдали: плачущие дети, овдовевшие изнасилованные женщины. Когда мы начали джихад, мы столкнулись с горькой реальностью. Мы увидели такие ужасы, о которых и помыслить не могли, к которым нас не подготовили слухи и СМИ. Мы были словно «кошка с закрытыми глазами», у которой открылись глаза на эти беды {1650} .
1649
Ibid., pp. 60–64
1650
Al-Quds al-Arabi, 202 (March 2005); Hegghammer, Jihad in Saudi Arabia, p. 61
По его словам, это было политическое
1651
Al-Quds al-Arabi
1652
Hegghammer, Jihad in Saudi Arabia, p. 61
1653
Ibid., pp. 61–62
Исследователи также обнаружили почти в каждом случае больше сочувствия к жертвам, чем ненависти к угнетателям. И хотя Соединенные Штаты поддерживали Израиль, антиамериканские настроения не были сильны. «Мы пошли не из-за американцев», – твердил Насир аль-Бахри {1654} . Некоторые новобранцы жаждали славы мученичества, но многих влекло и упоение войны, возможность совершить подвиг, а также товарищество братьев по оружию. Как всегда, выход за рамки повседневности был чем-то сродни переживаниям верующего. Насир аль-Бахри вспоминал, что добровольцы становились героями в глазах всех: «Когда моджахеды шли по улицам Джидды, Мекки и Медины в своей афганской одежде, у нас было чувство, что мы глядим на торжествующих спутников Пророка. Мы видели в этих людях пример» {1655} .
1654
Ibid. p. 64
1655
Nasir al-Basri, Al-Quds al-Arabi, in ibid.
Когда Советский Союз сначала вывел войска из Афганистана (февраль 1989 г.), а затем распался (1991 г.), у арабо-афганцев возникло пьянящее, но иллюзорное чувство победы над мировой сверхдержавой. Им пришло в голову, что можно исполнить мечты Аззама и вернуть все утраченные мусульманские земли. Казалось, будто во всем мире политический ислам находится на подъеме. ХАМАС стал серьезным вызовом «Фатаху». В Алжире Исламский фронт спасения (ИФС) одержал решающую победу над секулярным Национальным фронтом освобождения (НФО) на муниципальных выборах 1990 г., а в Судане пришел к власти исламский идеолог Хасан ат-Тураби. После вывода советских войск бен Ладен основал «Аль-Каиду». Она задумывалась поначалу скромно – как ветеранская организация для арабо-афганцев, которые хотели продолжать джихад. В тот момент у этой организации, чье название означает лишь «основа», еще не было ни единой идеологии, ни четкой цели. Некоторые из ее членов отправились домой и задались целью самостоятельно низложить коррумпированные секулярные режимы и заменить их исламскими правительствами. Другие, все еще верные классическому джихадизму Аззама, присоединялись к местным мусульманам в их борьбе с русскими в Чечне или с сербами в Боснии. К своему огорчению, они обнаруживали, что им не удается превратить эти национальные конфликты в «подлинный джихад». А в Боснии они оказались не только лишними, но и помехой.
Боснийская война (1992–1995 гг.) сопровождалась одним из последних геноцидов ХХ в. В отличие от турецкого геноцида и холокоста, массовая резня была осуществлена на основе религиозной, а не этнической идентичности. На Западе многие полагают, что разделения на Балканах имеют давние корни и насилия было не избежать из-за сильного «религиозного» элемента. На самом деле такая общинная нетерпимость имеет относительно недавнее происхождение. Евреи, христиане и мусульмане мирно сосуществовали в течение пяти столетий при османском владычестве и продолжали сосуществовать после падения Османской империи в 1918 г., когда сербы, словенцы, славянские мусульмане и хорваты образовали мультирелигиозную федерацию Югославия. Югославия была расформирована нацистской Германией в 1941 г., но возрождена после Второй мировой войны коммунистическим лидером Иосипом Броз Тито (1945–1980 гг.) под лозунгом «Братство и единство». К сожалению, после его смерти страну стали раздирать радикальный сербский национализм Слободана Милошевича и не менее агрессивный хорватский национализм Франьо Туджмана. Босния же оказалась между молотом и наковальней. Славянский национализм имел выраженно христианскую тональность: сербы православные, а хорваты католики. Между тем Босния (со своим мусульманским большинством, сербскими, хорватскими, еврейскими и цыганскими общинами) взяла курс на секулярное государство и уважение ко всем религиям. Не имея возможностей защититься военным способом, боснийские мусульмане знали, что их будут преследовать, если они останутся частью Сербии, и в апреле 1992 г. провозгласили независимость. Соединенные Штаты и Европейский союз признали Боснию и Герцеговину суверенным государством.
Милошевич называл Сербию «крепостью, защищающей европейскую культуру и религию» от исламского мира. Представители сербского духовенства и науки также видели в своей нации оплот против азиатских полчищ {1656} . Еще один сербский националист, Радован Караджич, предупредил боснийскую ассамблею: если они объявят независимость, то поведут нацию «в ад», а «мусульманский народ исчезнет» {1657} . Однако ненависть к исламу возникла лишь в XIX в., когда сербские националисты создали миф, смешавший христианство с национальными чувствами, основанными на этнической принадлежности: князь Лазарь, побежденный османами в 1389 г., воспринимался как христоподобная фигура, а турецкий султан – как христоубийца. Славяне, обратившиеся в ислам, считались «отуреченными». Усвоив нехристианскую религию, они предали свое славянство и стали азиатами. Сербская нация же не поднимется, доколе не устранит этих чужаков {1658} . И все же привычка к мирному сосуществованию была столь сильна, что неустанная пропаганда Милошевича лишь через три года породила смертельную смесь секулярного национализма, религии и расизма. Показательный факт: война началась с безумной попытки уничтожить документальные свидетельства о том, что веками евреи, христиане и мусульмане мирно жили вместе. Через месяц после подписания боснийской декларации о независимости обстрелами сербских войск был уничтожен Институт востоковедения в Сараево, в котором находилось крупнейшее на Балканах собрание исламских и еврейских рукописей. Истребление ожидало и многие коллекции подобных манускриптов. От обстрелов сгорела Национальная библиотека и сильно пострадал Национальный музей. По ходу дела сербские и хорватские националисты уничтожили около 1400 мечетей, а на их месте устроили парки и парковки: да изгладится память о неудобном прошлом {1659} .
1656
Michael A. Sells, The Bridge Betrayed: Religion and Genocide in Bosnia (Berkeley, Los Angeles and London, 1996), p. 154
1657
Ibid., p. 9
1658
Ibid., pp. 29–52
1659
Ibid., pp. 1–3