Полынь-трава
Шрифт:
Поймал себя на том, что завидует штабисту: «О футболе говорит от сердца. Ясно — все тревоги и перегрузки в прошлом, нормированный рабочий день, воскресенье, как у всех людей, и сон, должно быть, нормальный».
У него, Овчинникова, и у людей его профессии все — в настоящем и будущем. Война закончилась для кого угодно, только не для них. И эти две аккуратные папки — розовая и голубая — как незатухающее эхо войны. В этих папках — сведения о том, сколько вреда причинили бывшей своей родине отступники. Какой могут еще причинить…
Давно опрошены свидетели, закончены судебные разбирательства. Всем четырем вынесены заочные приговоры за предательство и сотрудничество с фашистами.
Их искали долго, терпеливо, искусно.
Преступники, словно по команде, покинули насиженные места — кто в Аргентине, кто в Боливии, кто в Уругвае, чтобы… да, теперь это ясно… решили объединиться. Спелись, слетелись, нашли новых покровителей.
Закончив телефонный разговор, Овчинников веером разложил на столе большие, размером восемнадцать на двадцать четыре, фотографии Уразова, Слепокурова, Завалкова и Матковскиса.
Снимки трех первых были сделаны на фоне хирургического кресла. До операции (эти физиономии были достаточно хорошо знакомы Овчинникову) и после. Нужно было иметь неплохое воображение, чтобы узнать преступников… Матковскис не обращался к этому эскулапу, он был сфотографирован на улице скорее всего из-за укрытия, но тоже мало напоминал того Матковскиса, которого генерал знал по фотографиям обвинительного заключения.
Овчинников вынул из голубой папки три первые странички, окунулся в чтение.
«Уразов Ярослав Степанович. 1902 года рождения. Уроженец Смоленска. Сын полковника царской армии. Служил в армии Деникина и у Петлюры. В годы коллективизации вместе с Завалковым 3. 3. (см. ниже) создал банду, терроризировавшую население. Приговорен к расстрелу, который был заменен десятью годами заключения. В 1940 году бежал. Служа в гебитскомиссариате Смоленска, участвовал в карательных операциях гитлеровцев против партизан и мирного населения. В Смоленском областном госархиве хранится налоговая ведомость, в которой зафиксировано, что Уразов ежемесячно получал 850 рублей. Награжден бронзовой медалью первой степени «За выявление врагов Германии». В марте 1944 года, будучи переведен на работу в Минск, стал одним из руководителей операции «Озаричский лагерь». Стремясь вызвать эпидемию среди наступавших советских войск, гитлеровцы согнали около 50 тысяч человек, в их числе много инфекционных больных, в заболоченное урочище Озаричи Гомельской области, недалеко от линии фронта. От болезней и голода здесь погибло около 17 тысяч человек. Сотрудничал в гитлеровских газетах. Один из авторов декларации «Бацилла большевизма», подписанной группой предателей. Избегая возмездия, в конце 1946 года прибыл в Буэнос-Айрес, приобрел участок земли и занялся фермерством. Установил контакты с русскими и немецкими военными преступниками, создавшими тайную сеть связи, взаимной поддержки и оповещения об опасности. Из Аргентины выбыл неожиданно, в неизвестном направлении.
Завалков Захар Зиновьевич. 1909 года рождения. Уроженец Могилева. Сын кулака. В годы коллективизации за попытку поджога колхозного хлеба был приговорен к пяти годам лишения свободы. Впоследствии привлекался к ответственности за хищения. Организатор вооруженного нападения на государственный музей 28 июня 1941 года. В составе зондеркоманды 7-А участвовал в карательных операциях на территории Могилевской и Гомельской областей. Сообщник Ярослава Уразова. Причастен к выдаче разведгруппы, действовавшей под руководством коммуниста А. А. Притчина в Минске с декабря 1942 года по май 1944 года. Командовал взводом в одиннадцатом охранном батальоне СС, который вел бои с партизанами, уничтожал мирных советских граждан, грабил, сжигал деревни, задерживал и угонял в фашистское рабство трудоспособных людей. Мстя партизанам, взвод Завалкова загнал в баню поселка Птичь Глузского района сорок восемь женщин, детей и стариков. Их расстреляли, а трупы сожгли. После изгнания оккупантов с территории Белорусской ССР Завалков обзавелся фальшивыми документами и исчез.
Матковскис Брониславс Григорьевич. 1916 года рождения. Уроженец местечка Друскининкай (Друскеники), сын владельца гостиницы. Попав в плен, изъявил желание сотрудничать с гитлеровцами. Действовал на территории Орловской области в составе группы тайной полевой полиции ГФП-580. Переодевшись в гражданскую форму, назывался бежавшим из плена советским офицером. Участвовал в расстрелах людей, оказавших ему приют. Выдавая себя за партизана, вышел на связь с бывшим бухгалтером колхоза «Маяк» В. Ф. Демидовичем, попросил помочь собрать сведения о немецких воинских частях, расположенных в соседних деревнях. Демидович и его дочь, медицинская сестра Г. В. Глушакова, передали ему план расположения фашистских гарнизонов. В тот же день Демидович и его дочь были арестованы и впоследствии расстреляны.
Причастен к провалу группы советских разведчиков, действовавших в деревне Доброво. За верную службу отмечен фашистами медалью. Из Орла исчез вместе с отступавшими немецкими частями.
Слепокуров Клавдий Иванович. 1916 года рождения. Уроженец города Камышина. Окончил Камышинский сельскохозяйственный техникум. Весной 1940 года был призван в Красную Армию и направлен в летную школу. Сбит в первом бою. Отобран фашистами из лагеря военнопленных. Обучался на курсах пропаган-дистов Восточного министерства, после окончания которых направлен на работу среди советских военнопленных. Воевал в составе армии Власова, имея чин лейтенанта».
…Овчинников подписал к этой справке несколько строк: «Вышеперечисленные: Уразов Я. С., Завалков 3. 3., Матковскис Б. Г. и Слепокуров К. И., вступив в контакт друг с другом, составили руководящее ядро террористической и пропагандистской организации, называющей себя Русским исследовательским центром».
Каллиграфическим почерком вывел название страны пребывания.
Позади первая половина работы, пусть трудная, потребовавшая много времени, но только первая половина. На решающий рубеж выведены два советских разведчика, которые обязаны, полагаясь только на самих себя, внедриться в центр.
Одного из этих двух разведчиков, Евграфа Песковского, Овчинников знал хорошо. Второго же, Сиднея Чиника, не видел ни разу.
ГЛАВА IV
Услышав в условленный час звонок, Алпатов с видом человека, которого просят, от которого зависят и который сам, в свою очередь, независим в поступках и суждениях, произнес с нарочитым безразличием:
— Ну-те, пожалуй, я мог бы встретиться с вами завтра, скажем, от восьми до девяти в клубе «Аку-Аку». Дело-то у вас какое, срочное или не очень?
— Как вам сказать…
— Хорошо говорите по-русски, господин Шмидт, не чувствую акцента. Но это так, между прочим. А если не столь срочное ваше дело, давайте перенесем встречу на послезавтра, в то же время, там же. Вы найдете меня в сиреневом зале.
— Видите ли, господин Алпатов, дело мое имеет, как бы лучше сказать, конфиденциальный характер. И было бы желательно встретиться не в столь многолюдном месте… может быть.
— Не беда. Познакомимся, посидим, поглядим друг на друга…