Полюс капитана Скотта
Шрифт:
В течение четырех дней эта пара спасателей уходила по старому следу на юг, чтобы к тридцатому марта достигнуть последнего своего гурия, расположенного в восьми милях от бывшей стоянки, известной по дневникам полярников как «Угловой лагерь». Невзирая на метель и лютую стужу, эти двое все же умудрялись преодолевать по девять миль в сутки и прибыли к этой своей «восьмой миле» совершенно измотанными погодой, санками и бессонницей. Спасатели не могли знать, что как раз в тот день, когда они достигли «Углового», находившийся в ста милях от них капитан Скотт оставил в своем дневнике последнюю, прощальную запись,
Уже после того, как в ложбине между двумя ледовыми холмами удалось установить небольшую зеленую палатку, лейтенант поднялся на один из холмов и в подзорную трубу долго всматривался в окрестности, пытаясь выявить хоть что-нибудь такое, что свидетельствовало бы о присутствии там людей. Впрочем, долго осматривать это пространство не пришлось, поскольку поутихшая было метель разгоралась с новой силой.
— Если бы группа Скотта выжила, она уже была бы здесь, — проговорил ирландец, извлекая из специального мешка примус, чтобы приготовить обед.
— Я того же мнения, — угрюмо отозвался лейтенант, забираясь в палатку, в которой, казалось, было еще холоднее, чем на улице.
— И дальше мы не пойдем?
— Надвигается полярная зима. И дай-то бог, чтобы мы успели добраться до Старого Дома, прежде чем разразится настоящая снежная буря.
— Однако часть продовольствия мы все же оставим здесь, — ирландец оставался верен своей манере говорить коротко и безынтонационно, так что трудно было понять, что именно срывается с его уст: вопрос, просьба или утверждение. — На всякий случай, оставим. А вдруг?…
— Оставим уже хотя бы для того, чтобы оправдать свое пребывание на этой стоянке, да облегчить нарты.
После обеда лейтенант дал себе и ирландцу всего лишь два часа отдыха, рассчитывая на то, чтобы заночевать уже в огражденном скалой и снежным валом «Угловом» лагере. И чувствовать себя при этом, хоть немного, но все-таки ближе к мысу Хат-Пойнт, к вожделенному для каждого полярного странника Старому Дому.
Когда лейтенант проснулся, ирландец уже завершал строительство гурийного флигеля, в котором должен был поместиться недельный запас провианта. Как только мешок с продуктами оказался замурованным, полярники водрузили над ним шест, дабы обратить внимание капитана на то, что здесь появился новый склад, и оставили вложенную в специальную полярную капсулу записку: «Капитану Скотту. Мы были здесь 30 марта, рассчитывая встретить вас. Надеемся, что оставленный нами провиант укрепит ваши силы. Да хранит вас Господь! Лейтенант Аткинсон, унтер-офицер Кеохэйн».
— А ведь вы не верите, что кто-либо из группы Скотта все еще остается в живых, — проговорил ирландец, когда они укладывали на сани свернутую палатку.
— Оставляя здесь продовольствие, я забочусь уже не столько о капитане Скотте, сколько о той поисковой экспедиции, которую нам придется снаряжать весной, то есть в октябре-ноябре этого года, — спокойно, холодно ответил Аткинсон, уже в который раз подтверждая, что сантименты ему не свойственны. — Важно, чтобы не потерять потом никого из поисковиков.
34
Ветер, силу которого Бауэрс определил в четыре бала, вновь был встречным. При тридцати семи градусах ниже нуля он бил снегом в лицо, заметая старый след и пронизывая людей насквозь. Расстояние, которое они преодолели во время этого перехода, оказалось мизерным, к тому же часть сил и времени они потратили на блуждания. А вечером, готовя себе ужин, капитан прибег к тому, о чем потом жалел весь остаток своей жизни: он добавил к растопленному пеммикану ложечку порошка карри [61] , за что потом, в течение всей ночи, расплачивался сильным расстройством желудка.
61
Карри — порошок, изготовленный на основе корня куркумы с различными примесями, который используется для придания пище и напиткам специфического вкуса и аромата. Особо часто применяется в индийской кухне.
И беда заключалась не только в том, что в дневной переход Роберт выступил измотанным ночными походами «по нужде», при сильном ветре и морозе, близком к сорока градусам. Утром он ощутил сильную боль в ногах, но лишь вечером обнаружил, что во время этих ночных «санитарных походов» окончательно отморозил уже и до того подмороженные пальцы на правой ноге. Прежде чем показать ногу врачу, он сам осмотрел ее, когда оба спутника были вне палатки, готовили к походу нарты. И тогда же записал в своем дневнике: «Моя правая нога пропала — отморожены почти все пальцы; а ведь еще два дня тому я мог похвастаться двумя здоровыми ногами… Достаточно самой незначительной неосторожности, чтобы иметь такую ногу, на которую невесело смотреть. Теперь Бауэрс чувствует себя лучше всех, да и то не совсем. И он, и Уилсон все еще рассчитывают выбраться, или делают вид, что рассчитывают, даже не знаю. В примусе последний керосин; спирта — самая малость; вот и все, что стоит между нами и смертью».
Ветер дул попутный, или «ходовой», как называли его в базовом лагере профессиональные каюры, и полярных странников это взбодрило. Скотт и Бауэрс установили мачту и развернули парус, рассчитывая проделать в течение дня значительное расстояние, а значит, увеличить свои шансы на то, чтобы добраться до лагеря. Но оказалось, что при той усталости и истощенности, в которых полярные странники пребывали сейчас, даже при самых благоприятных условиях идти быстрым шагом они уже не могли. А тут еще к обеду вновь поднялся северный ветер, который, как и в предыдущие дни, бил в лицо.
Установив под вечер палатку, они благодаря показаниям санного счетчика определили, что находятся в пятнадцати с половиной милях от «Однотонного» склада.
— Даже при том, что сейчас мы проходим в среднем по шесть миль в сутки, мы можем достичь этого склада в течение трех дней, — как всегда, оптимистично настраивал себя лейтенант. — Правда, еды у нас лишь на двое суток, а горючего — всего на сутки, но если мудро отнестись к этим запасам, мы еще можем выкарабкаться.
— А ведь именно теперь на «Однотонном» нас должна ждать собачья упряжка, — вспомнил Уилсон. — Вы ведь просили Аткинсона перебросить ее к этому складу ближе к концу марта. Разве не так?
— Только вряд ли Черри-Гаррард, который должен привести эту упряжку, догадается выйти нам навстречу, — проворчал Скотт, с трудом пересиливая боль в обмороженной ноге.
— Нужно было договариваться о встрече у подножия горы Хупера, — мечтательно произнес Уилсон, — тогда все сложилось бы самым благоприятным образом. Возможно, мы даже спасли бы Отса.
— Мечты и надежды — вот чего не способна отнять у нас даже эта, богом проклятая Антарктида. И чем безнадежнее наше положение, тем сладостнее и фантастичнее они становятся — наши мечты и надежды.