Полюшко-поле
Шрифт:
Пиво Волгин поставил в магазине под прилавок, директора завез на ферму к Марфе выбирать бракованных коров, а сам, не разгружая машины, с шифером выехал в поле. "Пусть полюбуются теперь мои демократы, - думал Волгин. Может, кого и настигну... Уж поговорю по душам".
"Настигнуть" ему удалось только Селину; она стояла возле самой дороги у сваленных мешков с семенами. Слева от дороги лежал узкий, метров триста по ширине, длинный клин земли, упиравшийся широким концом в подножие сопки и сходивший на нет своим острием к речке. Это был последний участок ранней кукурузы из намеченных
Надя указывала возчику места расстановки мешков с зерном. По клину, в поперечном направлении, вихлял трактор.
– Тракторист, ко мне!
– крикнул Волгин, вылезая из кабины.
Белобрысый паренек остановил трактор и, застегивая на ходу рубаху, медленно пошел к председателю.
– У тебя есть голова на плечах?
– закричал Волгин.
– Ты что крутишь трактор на клину, как кобылу?
– Мое дело маленькое, - равнодушно отозвался тракторист.
– Вон начальство велит перекрестным сеять этот загон.
– Паренек кивнул в сторону Селиной.
– Ах, вот оно что? Теорию, значит, применяем?
– Волгин подошел к агроному.
– А это вы соображаете, товарищ теоретик, что одного горючего на таком клочке больше сожжешь, чем земля уродит? А! Или как? Об этом в книжке не записано? Сеять на клину рядовым!
– повернувшись к трактористу, приказал Волгин.
– А вы, товарищ ученый, заплатите за весь перерасход горючего из своего кармана.
Волгин резко хлопнул дверцей и покатил дальше. Тракторист с улыбкой посмотрел на Селину:
– Как же будем сеять, товарищ агроном?
– Как хотите, так и сейте.
– Надя тихо пошла к селу. Тоненькая потрепанная планшетка сиротливо свешивалась с ее узенького плечика и плавно покачивалась.
– Что вы, Надежда Александровна? Надежда Александровна, подождите! кричал ей вслед оторопевший тракторист.
А она все шла, не оборачиваясь, низко опустив голову. Постепенно навертывались слезы. Она глотала их и потихоньку всхлипывала. Ей вспомнились многочисленные обиды от председателя, настороженные, подозрительные взгляды правленцев и всегда ожидающие лица колхозников: "Ну, что-то скажет наша научная поддержка?"
"Они ждут от меня действия, а я - бесправная... Бесправная я..."
Подходя к ферме, Надя услышала шум голосов. Привычка человека, разрешающего частые споры, повела ее подсознательно к тому месту, где шумели и спорили колхозники, окружив что-то лежащее на земле.
– Кто разрешил забивать корову на ферме?
– кричал Семаков на Марфу Волгину.
– Что ты на меня кричишь?
– тихо отвечала она.
– Председатель приказал, с ним и говори.
– "Председатель приказал!" - не унимался Семаков.
– А ты чем думаешь? Что тебе ферма - бойня, что ли?
Надя подошла вплотную и увидела зарезанную корову. Над ней стоял толстый незнакомый человек в кожаной куртке и растерянно смотрел на колхозников.
– О чем шумите?
– глухо спрашивал он.
– Ведь корова-то продана.
– Где председатель?
– спросил Семаков.
– Кажись, в магазине, - ответил Лубников.
– Стало быть, магарыч пропивает.
– А, черт!
– Семаков размашисто
Через несколько минут у магазина образовалась другая толпа. Надя подошла в самый разгар ругани. Волгин стоял на крыльце магазина раскрасневшийся, в распахнутом пиджаке. Одной рукой он держался за перила, другой, сжатой в кулак, размахивал в воздухе и кричал:
– Это они, демократы, колхоз разваливают! Как собаки, только не на сене... Сами жрут, а другим не дают. Вот он, цепной кобель!
– указывал он рукой на Семакова.
– Я знаю, чего ему надо... Он до наших умственных мозгов добирается!.. На место мое хочет сесть? У, иуда, убью!
Несколько человек взяли Волгина под руки и повели домой.
– До чего добирается!
– кричал, упираясь, Волгин.
– До моих умственных мозгов... А вот этого он не хочет?
– он пытался выкинуть рукой этакую замысловатую дулю, но его крепко держали за локоть и уводили все дальше и дальше.
В тот же вечер Семаков написал обстоятельное донесение Стогову, не преминув отметить, что все эти нарушения были допущены в его отсутствие по причине болезни жены.
16
Стогов знал эту слабость Волгина - раза два в году загуливать и чудить. Но это были скорее выходки скомороха, чем злостного нарушителя. К тому же после них Волгин надолго затихал. "Не было криминала и на этот раз. Продажа поросят - штука вынужденная, - думал Стогов.
– Всему виной эта ранняя кукуруза. И меня черт попутал, увлекся я. Да еще приказывал в пойме сеять, на лучших землях. А там и сыро и холодно... То-то и оно, крепки мы задним умом. Так ведь и мне приказывали! Авторитеты нашлись, утверждали, ранний сев - открытие! Передовая точка зрения... А там соревнуйся, жми кто скорее оправдает ее. Так что если и была ошибка, так не моя, а наша".
По этой причине Стогову и не хотелось судить строго Волгина - вызывать на бюро и отматывать ему на полную катушку. Потом мог и скандал выйти на бюро. Песцов-то был против ранней кукурузы. Так что лучше не затрагивать этот вопрос. Пускай там на месте решают.
Стогов позвонил в "Таежный пахарь" и сказал Семакову:
– Соберите партсобрание и продрайте Волгина... с песочком. Но объявлять не больше выговора... Понял?
– Не могу, Василий Петрович. Он трое суток пластом лежит. И неизвестно, когда встанет.
– Что с ним?
– Да то же самое. Опять почки.
– Тогда другое дело... Придется председателя вам подбирать.
– Есть! Когда прикажете кандидатуру высылать?
– Да ты меня не так понял... Мы сами подберем вам кого следует.
– Понятно, - сказал упавшим голосом Семаков.
– Вот так, - Стогов положил трубку.
"Сам метит в председатели, сам, - подумал Стогов.
– Но с таким ноне далеко не ускачешь".
Давно уж Стогов подумывал о том, кого послать председателем, если Волгин свалится. И всегда останавливался на Песцове. Его, и только его по всем признакам. У него и образование подходящее, и с людьми поработал три года уж в райкоме. И сам когда-то просился в председатели - затем и приехал из города. А главное, главное... не тот он человек для райкома. Он и не глуп... И продвинуться успел до второго секретаря... И все-таки не тот.