Понкайо. Книга 2
Шрифт:
Захар помолчал, давая Инге возможность вникнуть в смысл его слов, и вполголоса закончил:
– Сделаешь что-нибудь с собой – и я отправлю ее следом.
Инга никак не могла вдохнуть. До этой минуты она была уверена, что когда-нибудь вырвется из-под гнета палача, сама допишет последние страницы своей жизни, но один, всего один взмах повелевающей руки отнял данное от рождения право на смерть и вдребезги разбил надежду, что весь этот кошмар не вечен.
Перед неистовым напором кипящего гнева голос разума оказался бессилен. Сердце билось в конвульсиях, как пациент во время электрошоковой терапии. С языка рвались проклятья. Изувер, душитель, живодер! Нет, тот осколок надо было всадить в тебя! Распороть
Инга кусала губы, заставляя себя молчать, чтобы сохранить жалкие крохи достоинства. Она больше не хотела снабжать изувера поводами для издевательств и лукавых улыбок. Все слова он обернет против нее, все выпады направит ей обратно в сердце. Надо крепиться… держаться… молчать… Но как же хочется расцарапать это лоскутное лицо, вырвать из глубины прожорливую химеру и задушить! Навсегда погасить ухмылку бессменного победителя!
Щеки саднило от слез. Инга яростно осушила их и попыталась сесть, но свежие раны полоснуло болью, локти непроизвольно согнулись, девушка едва не завалилась назад и не ударилась головой о спинку кровати, но Захар придержал ее. Руки обожгло прикосновением жестких пальцев, тех самых пальцев, которые стянули с нее обручальное кольцо и чуть ранее, оценивающе взвесив на ладони, бросили в шкатулку для трофеев кольцо Филиппа, его часы и цепочку, принесенные услужливым стервятником. Инга вспыхнула и с отвращением оттолкнула пирата.
– Не прикасайся ко мне!
Захар нахмурился, но руки убрал.
– С таким же настроением собираешься мне через три дня подарок отдавать?
Инга заплакала.
– Вот опять… – вздохнул пират. – Ну сколько можно?
Слезы текли и текли, и ненавистное шакалье лыко расплывалось и гримасничало, как в комнате смеха. Я не должна была выжить, я не должна была выжить… Это какой-то сбой мироздания, ошибка в еженедельнике Смерти…
– Почему ты не можешь просто дать мне умереть?.. – прошептала Инга.
– Радость моя, ну не могу я, – ласково прожурчал Захар, утирая ей слезы. – А почему ты не можешь принять меня? Зачем себя изводишь? Убиваешься по мертвецу, а ему до тебя уже и дела нет. Ну согласись, все к лучшему, разве нет? Ты жива, у тебя есть крыша над головой, ты под моим крылышком… А если прекратишь себя вымарывать, станешь такой же здоровой, как раньше, и даже лучше. Так чего же ты маешься? Прими меня – и все встанет на свои места. Прими, иначе я буду вынужден и дальше приручать тебя насильно, а это очень неприятно и тяжело, ты и сама уже поняла. Не мучай себя, радость моя, не надо.
Инга облизнула губы, чувствуя, какие они соленые и потрескавшиеся. Порезы на руках тянуло и подергивало и в то же время странным образом обволакивало теплом, как при погружении в горячий песок. Инга приказывала себе собраться, но сил не осталось, ни на что не осталось… Если бы Захар сейчас велел ей встать с кровати, она бы тотчас упала как сноп.
Вешатель. Кровопийца. Живорез. Прежде чем кто-то сделает шаг, он уже знает, в какую сторону и зачем. Прежде чем кто-то промолвит слово, он уже знает, как обернуть это в свою пользу. Он зажал ее в кулак и забавляется, пока не наскучит и он не швырнет ее стае или не сбагрит на черный рынок. Но пусть сбросить это ярмо ей не удастся и свободы теперь не видать, пусть последние страницы ее жизни он допишет сам, закрепив победу несмываемыми чернилами, никогда ему не завладеть ее воспоминаниями. Все дорогое сердцу и памяти останется в ней, останется при ней, надежно укрытое в самом дальнем уголке души, в том месте, куда ни за что не проникнет его извращенный ум. Теперь она не забудет. Филипп не оставил ее тогда – и она не оставит его сейчас. Не оставит никогда.
– Как ты узнал? – прошептала Инга.
– О твоей сестре?
– О том, что я сделаю… Зачем пришел ночью?..
Девушка не глядела на изувера, но постылая улыбка, прозвучав в голосе, тотчас возникла перед глазами.
– Разве я могу сказать? Считай это моей магической силой. У меня сильно развито чутье.
Звериное, подумала Инга. Звериное чутье. Он пришел на запах крови.
– Радость моя, не надо так огорчаться. Ты сама виновата, что заставила меня прибегнуть к таким мерам, – донеслось до нее, как через толщу воды. Утопиться. Надо было утопиться, когда Филипп умер. Просто броситься вперед, прямо в сверкающие на солнце буруны. Соленая влага в легких или очередь в спину – и то, и другое многим лучше такой жизни.
Захар коснулся ее щеки, повернул голову к себе. Грубые пальцы с кожей как наждачная бумага провели по мокрому лицу, по бескровным губам в трещинках, забрались в спутанные волосы, отвели пряди назад, закрепляя право собственности.
– Если бы ты знала, какой силой я могу тебя одарить, ты бы сразу перестала мне противиться. По твоему согласию или нет, но я это сделаю. Смирись, радость моя. Ты никуда отсюда не денешься.
Он погладил ее по щеке, затем вынул из кармана крокодиловый браслет с маленькими желтоватыми резцами в петельках, расправил новые завязки из джутового жгута, которыми заменил обрывки старых бечевок, срезанных Ингой перед тем, как пустить осколок в ход, и улыбнулся.
– Хорошо, что ты не выкинула его, а только сняла. Значит, хоть немного, но тебе понравился мой подарок? Я был уверен! – Он засмеялся, довольный, и потрепал ее по волосам. – Жду не дождусь своего подарка. Эти три дня, как назло, будут тянуться целую вечность.
Глава 12
1 февраля, 2007 год
Поздний вечер. На стенах переливаются радужные отблески уличной гирлянды, за окном на прохладном ветру бряцают жесткие веера пальм, под крышей тяжело шелестят деревья. Инга сидит на кровати лицом к двери, неподвижный взгляд устремлен в угол. В голове ни одной мысли. Сегодня узница не хотела вспоминать прошлое и тем более думать о Филиппе. Чтобы пережить эту ночь, она должна внутренне дистанцироваться от всего происходящего, разумом оказаться как можно дальше отсюда, оставить только тело.
В обманчивой тишине звериного логова шаги двух пиратов звучали тяжело и угрожающе. Инга отчетливо различила два гулких баса: Захар и Хомский переговаривались на веранде. Воспитанник закроет командира на ночь и утром выпустит.
Дверь в каморку открылась по-хозяйски уверенно и громко, с явным намерением разбудить единственную обитательницу, но затворилась не в пример мягче, когда пират увидел, что узница сидит на кровати.
– Ты меня ждешь, – пророкотал он с нежностью тигра, который в следующее мгновение передумает ластиться и откусит полруки. – А я боялся, ты забудешь, какой сегодня день.
Захар убрал маленькую туристическую рацию на комод и повернулся к Инге. Она безучастно смотрела ему в грудь, лишь бы не видеть довольного выражения лица и лукавой улыбки.
– Мой подарок готов? – Захар игриво и ласково гудел на полутонах.
Ответа не последовало, ничего не произошло.
– Ну так… ты его вручишь?
Брошенные слова не сразу достигли выключенного сознания. Но когда пират шепотом подозвал ее, Инга послушно поднялась и беззвучно шагнула к нему. Лица коснулась горячая жесткая ладонь, скользнула за ухо, забирая с собой пряди распущенных волос. Инга уже не помнила, когда причесывалась последний раз. Пальцы угодили в спутанные сети и не смогли пройти дальше, но силу применять не стали, отступили.