Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства
Шрифт:
Словом, субиерархии по обеим сторонам стен Трои доказали свою духовную идентичность. И не только духовную, но и психологическую: они входили в одну иерархию преданных Афродите.
Афродитиане — один лагерь, частью вне Трои, частью внутри.
Они противостояли другому лагерю, тем, кто возлюбил Истину. Эти были не в Трое, а в Илионе.
Авторы «Троянского цикла» упоминают лишь двоих илионцев: жреца Аполлона копьеносца Лаокоона и мантиса деву Кассандру.
Лаокоон мелькнул — и нет его, образ Кассандры столь же лаконичен — оба они авторам
В веках образ Кассандры менялся: если у Еврипида она психически здорова, во всяком случае, в большей степени, чем не понимающая её толпа, то, спустя несколько столетий, у того же властительного Сенеки, воспитателя Нерона и премьера, упорно пытавшегося «закосить» под философа, Кассандра уже исступлённая менада. Аналогично Сенека оговаривал и Пифий, жриц Аполлона в Дельфах.
То, что Пифии были исступлёнными, надышавшимися неких испарений истеричками, в наше время знают все, прошедшие через мельницу обязательного образования, — эту чушь активно внушают во всех учебных заведениях с соответствующими дисциплинами. Но психическое нездоровье Пифий — абсолютное враньё. Прошло уже больше столетия (!), как завершены раскопки на месте храма в Дельфах — среди камней сохранившегося основания не было обнаружено не только испарений, но даже и следов расщелины. И вообще, храм стоял на скальном выступе из такой геологической породы, в которой расщелин не бывает. Не бы-ва-ет!
Потрясённые археологи, до тех пор подобно прочим веровавшие в исступлённость Пифий, обратились к античным первоисточникам — и тут выяснилось, что об исступлённости и расщелине пишут только бульварные авторы, не имеющие никакого отношения к Дельфам. А вот те, которые отношение имели, скажем, Плутарх, который был жрецом Дельфийского храма, всегда писали в том смысле, что Пифия — разумная, особо одарённая женщина, никогда ни в какие болезненные исступления не впадающая.
Археологам ничего не оставалось, как опубликовать свои открытия. Но — учебники тому свидетели! — и столетие спустя двухтысячелетнее враньё нам внушать продолжают. Значит, духу иерархии это враньё необходимо.
Кстати, дальше всех в лжесвидетельстве зашли Отцы Церкви («христианской», пилатоненавистнической). Например, Иоанн Златоуст пишет, что Пифии своим пророческим «даром» заряжались над курящейся ядом расщелиной, причём широко расставив над ней бёдра, а как «одним местом» зарядились, так начиналось… Подобные фантазмы характеризуют не только пишущих, но и признающих их за Отцов.
Кассандра не была безумной, не был безумцем и пожертвовавший своей жизнью Лаокоон — врагами же им обоим была одержимая иерархия.
Итак, Аполлон, защищая Илион, так ли уж был на стороне всего населения, вернее, толпарей, входивших в иерархию анальной Афродиты?
Немедленно вспоминается знакомое:
Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу всё место сие.
…не истреблю ради десяти…
Быт. 18:26, 32
Можно не сомневаться, что Аполлон защищал Илион не ради троянцев.
И противостоял правоверным Афродиты.
Кстати, рассмотренная троица вождей (Менелай, Агамемнон, Одиссей) и их банды поклонялись Афродите не только дома, но и под стенами Трои тоже. Они все влюбились в троянок, которые их ненавидели за убийство своих братьев, детей и отцов.
Можно с уверенностью сказать, что родовая память подсказывала этим отправлявшимся в поход дегенератам, что, обагрив кровью мечи, они обретут страстную любовь ещё б`ольшую, чем корёжила их на родине.
И так далее, и тому подобное — тема страсти в «Троянском цикле», как и на современном «бульваре», смакуется.
Итак, вопреки щебету орд литературоведов и пристроившихся им в хвост училок, Илион, который отстаивал один Аполлон, штурмовали вовсе не две богини — Гера и Афина, но и третья, Афродита-Киприда, тоже. Она отличалась от первых только тем, что разрушала оборону Трои не столько извне, сколько изнутри.
А кто такие Гера и Афина — как психические реальности?
Гера — жена Клятвоблюстителя Зевса. Он — Всеведущ, втайне изменить ему невозможно: дал супружескую клятву — блюди, несмотря на тягомотность брака со случайным, в сущности, партнёром.
В наиболее яркой форме этот тип взаимоотношений встречается в религиозных субкультурах, проще говоря, в сектантстве. В общинах друг за другом следят все её члены, «матушке» невозможно не то что изменить, но и стакана украдкой пригубить — немедленно всё станет известно. В дополнение к этому еженедельные внушения в пилатоненавистнических «домах молитвы» — служи «Гере», а то Бог покарает. В приходах госрелигий всё проще — в городах, ясно, доступно всё, но и в сёлах жёны священников хотя бы нажираются водкой до поросячьего визга (см. рассказ Леонида Андреева «Жизнь Василия Фивейского», не без многих прототипов) и тем хоть как-то скрашивают себе жизнь, растрачиваемую в супружеской «любви».
В реальной жизни женатые мужчины, действительно, Гере предпочитают Афродиту — если, конечно, им есть чем ещё одну «киприду» воспалить или хотя бы стимулировать на кривлянья. Парис, в общем-то, типичный толпарь, оригинален не был. Думается, вся театральная толпа себя с ним отождествляет, и в древности, и в наше время.
Ну, а Афине, соответственно, достаётся третье место.
А кто она такая, Афина Паллада, в сексуальном отношении? Паллада — это Дева. Афина девственна принципиально, ничто не может нарушить её некрофилической «чистоты». Что возможна встреча с половинкой при условии принятия таланта — про то она не ведает.
Подобная «чистота» закономерно приводит Афину в один стан с некрофилками Афродитой и Герой — для противостояния Жизни, Истине, Илиону.
А в чём же Истина — на уровне взаимоотношений с другим полом? Нудное герианство — плохо, болезненная девственность — плохо, шлюха Киприда, скрываемый идеал которой — убийство всего того клана, психоэнергетической частью которого является «любимый» «Ромео» — плохо; что же — хорошо? Ведь все формы межполовых взаимоотношений, бытующие в толпе, перечислены?