Понять Россию. Опыт логической социологии нации
Шрифт:
Князья были фактически наместниками хана в своих владениях, отправление ими властных функций было сопряжено со сбором дани в пользу Орды и власть их поэтому обагрялась отблесками пожаров и кровью как своих междоусобиц так и карательных набегов ордынцев.
Характерный пример. В 1305 году, когда Юрий Данилович князь московский приехал в Орду, то князья татарские сказали ему: «Если ты дашь выходу (дани) больше князя Михаила (Ярославич, князь Тверской), то мы дадим тебе великое княжение». Юрий пообещал дать больше Михаила, но тот надбавил еще больше; Юрий отказался, и Михаил получил ярлык.
При этом не стоит забывать, что торговля за право на Великое княжение собственно говоря шла русскими людишками, их достатком, судьбами и самими
Выбор Восток – Запад
С монголо-татарским ига связано и еще одно ключевое событие, предопределившее особенности нашего развития. Именно тогда Руси, которая приняла на себя удар Степи, предстоял выбор с кем связать свою судьбу, кому отдаться под покровительство. С Западом, с которым нас роднили общие корни христианской культуры, но разъединяла непримиримость римской и византийской конфессиональной традиции? Либо с Востоком, родство с которым зачиналось в порубежных степях еще от печенегов и половцев, а теперь было насильственно навязано нам монголо-татарами?
Третьего было не дано. Обескровленная и обессиленная Русь уже не могла оставаться буфером между двумя мирами, она могла лишь оказаться по ту или иную сторону разделявшей их границы.
Историческая традиция связывает разрешение выбора с именем князя Александра Невского. Именно к нему Папа Иннокентий IV прислал в 1251 году двух кардиналов Гальда и Гальмонта с целью склонить к союзу и обещал дать помощь против монголо-татар.
Любопытно, что Н.И. Костомаров, которого вряд ли можно заподозрить в не патриотизме писал: «При малочисленности, нищете и разрозненности тогдашнего русского населения в восточных землях нельзя было и думать о том, чтобы выбиться оружием из-под власти монголов. Надобно было избрать другие пути. Руси предстояла другая историческая дорога, для русских политических людей – другие идеалы. Оставалось отдаться на великодушие победителей, кланяться, признавать себя их рабами и тем самым как для себя, так и для своих потомков усвоить рабские свойства. Это было тем легче, что монголы, безжалостно истреблявшие все, что им сопротивлялось, были довольны, великодушны и снисходительны к покорным. Александр, как передовой человек своего века понял этот путь и вступил на него»32.
Однако церковная историография, делая упор на религиозном и вообще культурном аспекте исторического выбора, не дает нам трезво оценить и чисто светский мотив, проявившийся в деятельности Александра. Который, кстати, был вполне очевиден давно для русских историков, в том числе и для Костомарова.
«Проницательный ум Александра, вероятно, понял также, что покорность завоевателю может доставить такие выгоды князьям, каких они не имели прежде.
До сих пор князья наши волей-неволей должны были разделять власть свою с народной властью веча либо подбирать себе сторонников в рядах народа. Собственно, они были только правителями, а не владельцами, не вотчинниками, не государями. Монголы, как по своим понятиям, так и по расчету, естественно, усиливали власть и значение князей за счет веча; легче и удобнее им было вести дело с покорными князьями, чем с непостоянными собраниями веч. Вот отчего все русские князья, побивши челом хану, получали тогда свои княжения в вотчину и власть их в большей части русских земель очень скоро подавила древнее вечевое право»33.
Уж кому-кому, а Александру не раз приходилось сталкиваться с вечевой демократией. Несколько раз новгородцы изгоняли его отца Ярослава за крутой нрав и насилие, и князь Александр с молодых лет подвергался тому же вместе со своим отцом. «В 1228 году, оставленный со своим братом Федором, с двумя княжескими мужами в Новгороде, он должен был бежать, не выдержав поднявшегося в то время междоусобья – явления, обычного в вольном Новгороде»34.
1255 год – изгнание сына Александра Василия
Когда мы говорим об историческом решении, сделанном Александром Невским, то надо все же четко отдавать себе отчет в том, что иным этот выбор быть попросту не мог. И не только потому, что де-факто этот выбор сделали за нас монголы или потому что Александр Невский осознал выгоды положения «правителя-назначенца», встроенного в монголо-татарскую властную вертикаль.
Выбор мог быть только таким, каков он представлялся естественным для русских людей. А естественным было сохранение своей идентичности, уже прочно связываемой с православием и еще одно немаловажное обстоятельство, которое, на мой взгляд, мы не незаслуженно не учитываем.
Дело в том, что по сравнению с кочевником русский человек мог осознавать свое культурное превосходство и поэтому, несмотря на подчинение силе, мы все же чувствовали себя «выше» завоевателей.
Что же касается Запада, то он как раз не мог взять нас силой, но навязывал нам свое мнимое культурное и моральное превосходство и предлагал перейти не просто в подданичество, но изменить все естество свое. В навязываемой нам системе отношений мы могли либо утратить идентичность, либо надолго стать людьми второго сорта.
Другое дело монголо-татары. Подчиниться грубой силе, еще не значит признать ее превосходство. Перед насильниками можно было раболепствовать, но само это физическое насилие давало нам основу для укрепления убежденности в нашем моральном и культурном превосходстве, вливало в нас дух противления, а значит и создавало условия для дальнейшего освобождения уже и физического.
Мы чувствовали себя выше дикого народа, а потому и нам было легче в отношениях с ним, чем со «спесивым и высокомерным» Западом.
Говоря об Александре Невском нельзя не отметить и еще одно любопытное для нас явление, характеризующее складывающиеся отношения между властью и обществом. «Митрополит Кирилл был во Владимире, когда узнал о смерти Александра; он так объявил этом народу: „Дети мои милые! Знайте, что зашло солнце земли Русской“, и все люди завопили в ответ: „Уже погибаем!“» 36
Этот вопль «Уже погибаем!» весьма характерен для политического самосознания русских людей, которые просто не мыслили себя в качестве самостоятельного субъекта при обустройстве своей жизни. Все держалось на воле князя, а потому с его уходом рушился целый мир, к которому уже приспособились и притерлись. И какой он будет после, было совершенно не ясно. И вопль сей слышится вплоть до дня сегодняшнего, когда губернские наместники раболепно несли к Кремлю прошения о продлении на еще один – третий срок правления Владимира Путина.
Вообще полемика по поводу роли Александра Невского в нашей истории имеет немало интересных поворотов. Один из них связан с оценкой состоявшегося выбора. Господствует мнение, что спасение нашей конфессиональной особинности в результате сделки церкви и Александра Невского с одним из врагов русских земель монголо-татарами (в пику другому врагу – католическому Западу) «по умолчанию» представляется как вообще наше национальное спасение и национально благо. А потому и православная церковь и ее верный слуга Александр Невский не могут оцениваться никак иначе, кроме как национальные спасители и герои.