Попаданец на гражданской. Гепталогия
Шрифт:
– Еще как! – хмыкнул Бокий, весело глядя на нахмурившегося собеседника. – Это одно говорит о том, что воевать они не станут. Да, дивизии свои пододвинули, но так французскую помощь и отмененные займы отрабатывать надо. Вот и давят на нас угрозой нападения, видно, думают, что убоимся мы, с запада войска обратно перебрасывать начнем. А на самом деле выходит полный пшик!
– Ты дальше доводы свои приводи, а я подумаю над ними… – пробормотал Мойзес, задумчиво постукивая пальцами по столешнице.
Бокий воодушевился и заговорил напористо, для большей убедительности даже хлопая себя ладонью
– Если нападут, то сами сорвут свою же мобилизацию – их крестьяне и даже казаки воевать не станут, да и у царька репутация в их глазах станет изрядно подмоченной. Они верить Михаилу перестанут! И еще одно – свадьба императора назначена на август – так?! И что же будет с ней?! Далее – у нас два миллиона бойцов, у них всего двести тысяч, пусть и лучше вооруженных. И как они без мобилизации воевать с нами будут?
– Убедительно, ничего не скажешь. Помолвка была, теперь свадьба, после нее «медовый месяц» – когда воевать прикажете?! А Франция… Да черт с ней, как мне говорил Арчегов. Похоже на то, что они оставили ее на растерзание, как французы с англичанами не помогли царю Николаю в пятнадцатом году. Но если долг платежом красен, тогда зачем столь демонстративно перебрасывать на север неукомплектованные дивизии и при этом громогласно отказываться от мобилизации? Что, в Париже и Лондоне одни набитые дураки сидят и до сих пор не поймут, что их за нос водят, чиня разные отсрочки и пустые отговорки?
Мойзес прикусил нижнюю губу, зубы оскалились, как у вампира, но чекист замолчал, продолжая так же задумчиво барабанить по столу. Этот звук раздражал Бокия, но он решил не обращать внимания и стал так же напористо приводить другие аргументы:
– Да так оно и есть, Лев! Ты газеты иностранные читаешь, а там много чего интересного почерпнуть можно! Где их ударники и гвардия? В Молдавии, от румын ее прикрывают! Еще «цветные» на Кавказе против турок воюют! И за бухарского хана кто дерется, я тебя спрашиваю?! Жаль, телеграфной связи с Ташкентом нет, но в английских газетах написали, что бухарцы разбиты нашими под Самаркандом, а турки Кемаля хорошо потрепали кавказских стрелков Юденича и даже отбили Эрзерум. Так что насчет того, что белые стали сильны, сомнения большие имеются!
– Нет, что-то здесь не так…
– Согласен, но ведь странно как-то выходит насчет их будущего наступления на Москву! Вместо того чтобы силы в единый кулак собрать да по нашему южному фронту ударить, они, словно голодные собаки, куски рвут совсем в других местах, торопятся так, словно боятся, что потом им ничего не дадут сделать! Да что ты такой хмурый?
– Слишком все просто выходит! – пробормотал Мойзес, угрюмо зыркнув глазом. – Такое ощущение, что кругом тишь и благодать, угрозы нет ни малейшей, все кругом успокоились. Хорошо как – конармия Буденного ворота в Париж проломила, войска Егорова в Вене биваки разбили, скоро в Италию ворвутся да в Венгрию. У Фрунзе два миллиона бойцов под рукою, сила несметная, чтобы сломить ее, не меньше нужно штыков. А белые крохоборством занимаются, войска разбросали, границы империи расширяют… Слишком просто, а потому и тревожно!
– Чего нам тревожиться? – вскинулся Бокий. – Они нам даже не мешают восстание на Тамбовщине гасить, а кулацкие бунты
– Не дернутся… – Мойзес отозвался эхом, его взгляд растерянно блуждал по комнате, не останавливаясь ни на чем. Казалось, что своими мыслями чекист ушел далеко вглубь и не скоро вынырнет из размышлений.
Бокий успокоился, закурил и, развалившись в кресле, почувствовал приятную расслабленность. А потому разъяренное шипение Мойзеса буквально подбросило его из мягкого сиденья, и волосы тут же стали дыбом.
– Все правильно, все верно – тишь и благодать! Опасности ведь никакой, ведь так?! Все успокоились, расслабились… А ты знаешь, когда полное затишье наступает?
– Что ты хочешь сказать?
– Затишье бывает перед бурей! Белые уже нынче нападут, с Первомаем нас поздравят! Ну Арчегов, ну бестия, – несмотря на злобу, в голосе слышалось восхищение, причем искреннее, – обманул нас и все предусмотрел! В марте взвел нам нервы, в апреле отбой дал – провел за нос! Обманул их превосходительство, а я ему в последние дни поверил! Это – наш страшный враг, он генерал иного времени, потому воюет по-своему…
– Ты чудишь, Лев, какое нападение?! – Бокий оторопело взирал на побагровевшее лицо Мойзеса. – Ведь мобилизацию провести вначале нужно, и лишь потом…
– Потом суп с котом есть с тобой будем. – Глаз Мойзеса вспыхнул угрозой. – Белым не нужно проводить мобилизацию, ее провели за них! И знаешь кто? Да мы сами!
Кронштадт
– Братишки, что же это мы?! Спокойно смотреть будем, как комиссары юшку рабочим пускают?!
Очередной выкрик лег на уже подготовленную почву, матросы замахали руками, а потом единодушно выкрикнули:
– Долой коммунию!!!
Стравив пар, площадь снова забурлила, как котел с варевом, поставленный на открытый огонь. Выкрики и предложения летели с разных сторон, сопровождаемые солеными словечками, до которых на флоте всегда находились мастера.
– Мы за советскую власть, мужики!
– Она ныне народная! Но без большевиков!
– К бисовой матери коммунистов!
– На клюз их надеть!
– Гы…
Залезший на тумбу степенный матрос имел бороду, которая говорила о том, что сей «пенитель морей» недавно пахал землю.
– Мы все за советскую власть, ибо она народная. Но без коммунистов, что присвоили себе все. За шкварку комиссаров да об пенек. Не нужны они нам, хватит, наслушались сладких песен! Мы гнилую солому с крыш скоро есть начнем!
– Правильно!
– Верно!
– Но буржуев нам не нать!
– Коммунистам пряники, а нам сухари червивые?! Не надоть такой власти, против хлеборобов она!
– Без царя жить тяжело. – Степенный бородач старался перекрыть крики матросской массы. – Вона как на юге или в Сибири – они там все за царя и советскую власть. Хорошо зажили все, припеваючи! А буржуев там днем с огнем не сыщешь!